По прочтении сжечь

– Наверное, из-за нее задержали отход парохода.

– Капитан сказал мне, что была неисправна вентиляционная система. Конечно врет. Вот эту кореянку нам надо иметь в виду. Уверен, будет пытаться заговаривать с нами.

– А мне кажется подозрительным английский миссионер, он в каюте напротив трапа. Судя по выправке, спортсмен и, наверное, офицер разведки.

4

Донахью уселся в кресло и закинул ногу на подлокотник.

– Итак, подведем предварительные итоги.

– Может быть, позовем профессоров?
– предложил Уайт.

Донахью мотнул головой.

– Операцию провожу я, с твоей помощью. Следовательно, мы проводим ее вдвоем. А они - вспомогательный персонал, и только. Ты брось свои штатские замашки, пора стать военным. Между нами и ими должна быть определенная дистанция. Итак, итоги. Субъект с узкой мордой и выпирающими зубами - это капитан-лейтенант Идэ. Будем именовать его Акулой.

– Слишком избито. Лучше Самма - японская рыба с острой головой.

– Ладно. А второй, с подстриженными усиками, плотного телосложения, капитан-лейтенант Терано. Окрестим его... Куросиво. Дежурят они по восемь часов. Меняются...

– В девять утра, в пять вечера и в час ночи. Сейчас дежурит Самма.

– Ведут себя крайне осторожно. Зафиксирован только один случай выхода в клозет во время дежурства - ходил Куросиво. Вряд ли инструкция разрешает им это. Но Куросиво позволил себе, а Самма вряд ли пошел бы на это. Судя по всему, Самма ревностный служака, самурай аскетического толка. А Куросиво не такой, совсем не сухарь. С удовольствием разглядывает пассажирок на верхней палубе, захаживает в бар, однажды заказал порцию мартини, - словом, не чурается земных радостей. На его физиономии написано жирными иероглифами, что он жуир.

– Насчет бумаги, - напомнил Уайт.

Донахью поднял палец:

– Правильно. Это надо учесть. При выходе из каюты во время дежурства из-за каких-либо экстраординарных обстоятельств им, очевидно, предписано...

– Или, может быть, они сами решили, - заметил Уайт.

– Не думаю. Так вот... при выходе из каюты, где находится чемодан, они наклеивают бумагу на дверь. Так сделал Куросиво.

– Тончайшая рисовая бумага с серебристыми блестками.

– Еще что?
– Донахью постучал пальцем по лбу.
– Да, Куросиво ходил к капитану и просил переменить каюту, дать вторую, рядом с тридцать девятой. Но капитан отвертелся.

– Им не показалось странным, что задержали отправление парохода?

Донахью пожал плечами:

– По-моему, нет. Задержка была всего на полтора часа. В общем, получилось великолепно. Энрике оказался прав: такие стандартные чемоданы имеются в любом универсальном магазине. Но самой большой удачей я считаю то, что филиппинец сразу же выяснил вес чемодана.

– Энрике молодец, - согласился Уайт.
– Если бы не он...

– Но с ним надо быть очень осторожным. Патентованный прохвост, может продать в любой момент. Ты зря с ним откровенничал. Сообщил профессору Дану вес чемодана?

– Он сказал, что сам по себе вес ничего не значит. Главное - устройство механизма.

Донахью усмехнулся:

– Может получиться так, что мы ценой огромного риска и усилий достанем то, что требуется, а наши знатоки не смогут разобраться в машинке. Дан производит на меня впечатление спившегося кретина.

– Профессор Дан один из самых выдающихся криптоаналитиков Америки, - в голосе Уайта звучало искреннее уважение.
– Он расправляется с любыми шифрами, как с кроссвордами из детских журналов. А Морнингстар уже свыше десяти лет работает над разными хитроумными машинками и изобрел кое-что. Профессор Бузони, кажется, тоже крупнейший авторитет в своей области.

– Да, - Донахью засмеялся.
– Этот "профессор" пять лет отсидел за то, что давал платные консультации бандитам по части самых сложных банковских сейфов. Его освободили досрочно, но правильнее было бы держать его постоянно в Синг-Синге и выпускать только для казенных надобностей. Профессор - его кличка.

– За фотографа Криста можно тоже не бояться. Он уже много лет делает специальные снимки для лабораторий.

– В общем, команда подобрана приличная.
– Донахью открыл бутылку чинзано и наполнил рюмки.
– Обстановка выяснена, все сведения собраны, враг спокоен, можно действовать. Откладывать нельзя. Удар нанесем по Куросиво. Проинструктировал Пако?

– Да.

– Значит, он подаст Куросиво завтрак... Спустя некоторое время после того как Куросиво заступит на дежурство, начнем операцию. Предупреди профессоров, чтобы завтра утром встали в семь. А то они все ночи напролет режутся в карты.
– Донахью повертел в руке рюмку.
– Только бы не подвели наши снадобья...

– Могут подвести?

– Будем надеяться, что подействуют. Их ведь проверили как следует на заключенных.

Оба медленными глотками осушили рюмки. Донахью хлопнул себя по колену:

– Если выйдет это дело, мы с тобой займем место в истории.

Уайт усмехнулся и махнул рукой:

– В лучшем случае какой-нибудь будущий Уоллес или Оппенхайм выведет нас в шпионской повести с измененными именами. Припишет все своей выдумке.

– Писакам не разрешат касаться этого дела: оно будет крепко засекречено. Результаты нашей операции будут иметь первостепенное стратегическое и политическое значение. Америка окажется в курсе сокровеннейших секретов Японии и сможет точно предугадывать ее дальнейшие шаги.

– Против нас?

– Прежде всего против русских. К тому времени, когда мы приедем в Сан-Франциско, уже начнется развал Красной Армии.

– Ты что-то слишком быстро...

– Русские скоро прекратят организованное сопротивление. Это ясно каждому, кто хоть немножко смыслит в военном деле. Ты, к сожалению, еще смотришь на вещи как принстонский студент, а не как офицер разведки. Уже по началу войны было видно, что русские не смогут выдержать этой схватки. Но это отнюдь не значит, что с Россией будет скоро покончено. Останутся отдельные очаги сопротивления в разных районах, и особенно в Сибири. Японцам надо как можно скорей закончить войну с китайцами.

– Это не так-то легко.

– Они обратятся к нашему посредничеству. И, когда помирятся с Чунцином, сразу же двинутся на Сибирь. Поэтому нам нельзя сейчас лезть в войну в Европе ни в коем случае.

Уайт, улыбаясь, покрутил головой:

– Хорошо, что Рузвельт не совсем согласен с тобой. Он относится к нацистам не так великодушно, как ты.

– Америка не должна вообще влезать в войну. Выгоднее всего не воевать. Или уж если вступать, то только в самом конце, воевать последние три минуты на стороне победителя, чтобы получить право участвовать в дележе добычи.