По прозвищу Ворон, Двойник

Вася плохо помнил, как, не разбирая дороги, заборов и домов, бросился прочь от этого страшного места, ставшего братской могилой для боевиков и проституток из интим-клуба "Леди люкс".

В голове его что-то замкнуло, и окружающий мир вдруг изменился, перевернувшись, как в сломанном калейдоскопе, на сто восемьдесят градусов.

Миновав небольшую березовую рощу, он, голый, с перекошенным от ярости лицом и сверкающей в лучах утреннего солнца выкидухой, выскочил на проселочную дорогу, прямо перед идущим по ней пожилым мужчиной в рабочей спецовке и оранжевом жилете работника железной дороги.

– Стоять! Раздевайся, живо! Замочу, сука-а-а!
– брызгая слюной, зарычал Вася, бросаясь на опешившего от увиденной картины прохожего и за шиворот волоча его в кусты.

От страха мужика парализовало, он превратился в покорную ватную куклу, с которой можно было делать абсолютно все.

Завладев тесной, пропахшей потом и мазутом робой, нацепив на себя не только рубашку, брюки, куртку, дырявые носки и рваные сандалии, но и оранжевую жилетку, Вася, выпуская накопившуюся внутри злость, с огромной удовлетворенностью дважды пырнул несчастного мужика, виноватого только в том, что подвернулся ему под руку, ножом в бледный впалый живот.

Потом вытер лезвие о траву, спрятал выкидуху в карман и снова вышел на дорогу, по которой бодро зашагал к трассе в надежде поймать попутку и на ней добраться до города...

Старший прапорщик Шедьяков

Нет, правильно он отхерачил этого ублюдка Алтайца, правильно!
– решил прапор.

Оставив машину на территории гаражного кооператива в "ракушке", Шедьяков пешком направился домой, сделав, как всегда, маленький вираж в сторону пивного бара "Гамбринус", расположенного в полуподвале пятиэтажного сталинского дома.

Старший прапорщик был человеком устоявшихся привычек, и ежедневный, кроме выходных дней, когда в дело шла исключительно "беленькая", поход в пивбар стал у него чем-то сродни ритуалу. Три-четыре кружечки свеженького "Степы Разина" с порцией копченой рыбки помогали снять усталость от нервной вертухайской работы, обрести покой и почувствовать вселенскую умиротворенность. Иногда столь сильную, что даже мымра жена начинала казаться вполне нормальной бабой, и при виде ее драного халата, глупой рябой рожи и упакованной в бигуди рыжей башки в форменных штанах прапорщика начиналось некое томление.

Спустившись по выщербленным ступенькам в Достаточно чистый, по обыкновению полупустой бар, Шедьяков подошел к полированной деревянной стойке, за которой с невозмутимым лицом стоял молодой усатый парень в белой рубашке и легкой кожаной жилетке. Узнав постоянного клиента, бармен дежурно улыбнулся.

– Добрый вечер! Как обычно?
– Не дожидаясь ответа, он взял чистую кружку, подставил ее под сверкающий металлический краник и повернул ручку. Темное, пенящееся пиво стало быстро заполнять емкость.

– Как дела?
– без видимого интереса спросил Шедьяков, жадно глядя на свежее пивко и мечтая только об одном - как можно быстрее окунуть в него пересохшие от жажды губы.
– Смотрю, посетителей сегодня не густо?

– Да так себе, - пожал плечами бармен.
– Завтра будет больше. На заводе зарплату за три месяца дают, - парень кивнул куда-то за спину.
– Мужики гулять будут.

– Заслужили, - степенно заметил прапорщик, беря первую протянутую барменом кружку и сдерживая себя, для солидности дожидаясь, пока наполнится вторая.
– А что, рыбы нет?
– бросив мимолетный взгляд на витрину с закусками, вскинул брови Шедьяков.

– Для вас найдется, - дружески подмигнул бармен, доставая из-под стойки тарелку с ломтиками чуть обветренной, но еще ароматно пахнущей скумбрии холодного копчения.
– Когда заканчивается, мы оставляем несколько порций для завсегдатаев.

– Это пра-льно!
– облегченно вздохнув, бросил вертухай.
– Получите!

Выложив перед барменом пятнадцать рублей, Шедьяков убрал пухлый от полученных отпускных бумажник во внутренний карман пиджака.

Одной ручищей подхватывая тарелку с рыбой, а второй сгребая со стойки две пол-литровые кружки с пивом, он направился в дальний угол зала, за свободный столик возле светящегося аквариума с плавающими в нем окуньками, плотвичками и прочей мелкой речной рыбкой. Хозяин бара, об этом знали многие клиенты, был страстным поклонником рыбной ловли и регулярно менял обитателей аквариума одних отправляя на кухню, в кастрюлю для просолки, а других помещая в стеклянную тюрьму.

"И здесь - тоже зона!
– с ухмылкой подумал прапорщик, присаживаясь на жесткий пластиковый стул и закуривая "Беломор".
– Это же надо!.. Камера смертников, бля! Абзац, полосатые, доплавались!"

Сделав несколько глубоких затяжек, Шедьяков положил папиросу на край глиняной пепельницы, поднял кружку, выпустил изо рта дым и с трепетным наслаждением прилип губами к кружке с пивом. Большими глотками высосав ее до дна, он поставил пустую емкость на стол, тыльной стороной ладони вытер влажные от пены губы и довольно откинулся на спинку, дымя "Беломором" и лениво разглядывая посетителей бара.

Четверо коротко стриженных подростков лет семнадцати, о чем-то оживленно спорящих и машущих друг у друга перед дебильными рожами козьей рас-пальцовочкой; двое пожилых опрятных дедков с бородками; мужчина солидного вида в костюме, разговаривающий по мобильному телефону; поп в рясе, видимо, из соседней занюханной церквушки, некогда бывшей и цветочным ларьком, и платным кооперативным туалетом. Еще человека три с печатью пьянства на опухших лицах, лакающих дешевое "жигулевское" с кислыми отсутствующими физиономиями...

В общем, ничего примечательного. Тишина и покой. Хорошо, когда никто не горлопанит, не бьет кружки о стену и не выясняет отношения при помощи кулаков за соседним столиком. Можно нормально выпить пивка, расслабиться, подумать о предстоящем отпуске - первом за последние три года... Благодать!

Докурив папиросу и съев пару ломтиков жирной, но слегка пересоленной скумбрии, Шедьяков потянулся за второй кружкой, рассеянно размышляя: а не выпить ли сегодня еще парочку сверх нормы? Но тут его внимание привлекла высокая симпатичная девица в темных очках, спустившаяся в бар и в нерешительности остановившаяся возле входа.

Наверное, ошиблась адресом красотка, подумал прапор, с интересом разглядывая стройную фигурку с аппетитно выпирающей грудью. Девица была одета в облегающий желтый сарафан, приобретенный явно не на Троицком рынке, а в дорогом модном салоне. Захотела кофейку попить, а тут - угрюмые мужики лакают пиво из толстых стеклянных кружек! Облом-с! А ведь, черт побери, какая куколка... Такую бы пропустить под пивко, со всей тщательностью помяв и так и эдак!.. Э-эх...

Печально вздохнув, Шедьяков отогнал проникшие в голову крамольные мысли. Куда ему, с его похожей на лунную поверхность, изъеденной оспой вертухайской фотографией и зарплатой в неполную сотню "зеленых", мечтать о такой крале! У нее небось увешанные золотыми цепями кобели штабелями в ногах валяются и ночуют под окнами, как мартовские коты, прямо в своих бронированных "мерседесах" с подогревом, кондиционером и персональным сортиром!