По силам только профи

– Анна, знаете, что показала последняя проверка на полиграфе? – неожиданно спросил Егоров.

– Что?

– Вы неуверенно ответили на половину всех заданных вопросов. Иными словами: ваши ответы могут быть ложью.

Анна опустила голову и закрыла лицо руками. Все! Теперь ей уже никто не поверит. Уж лучше бы ее растерзали пираньи. Тогда, по крайней мере, никто не считал бы ее предательницей.

Она всхлипнула.

– Зачем Пиночету вербовать меня? Какой в этом смысл?

– Не скажите, Анна, смысл есть, – возразил Егоров. – Заполучив вас в качестве источника информации, Пиночет смог бы контролировать все наши действия по его розыску. Что при подготовке предстоящей акции в Москве чрезвычайно важно.

Последняя фраза заставила Анну вновь взглянуть на Егорова.

– Вы думаете, Пиночет не откажется от полученного заказа?!

– Ни за что! – категорично ответил он. – Насколько я могу судить по вашим же отчетам, он игрок по натуре. Азартный игрок! Для Пиночета покушение на иракского духовного лидера, до которого не смогли добраться боевики Заркаури, азартнейшая игра. И он уже начал в нее играть.

Энергия фээсбэшника передалась Анне. От этого на душе стало еще паршивее.

– Зачем вы мне все это рассказываете?

– А затем, Анна, что я тоже увлекающийся человек. И мне не обойтись без вашей помощи.

Анне показалось, что она ослышалась.

– Что?

– В связи с предстоящим визитом в Москву мировых религиозных лидеров составлен беспрецедентный план охранных мероприятий. Мне руководством поручен розыск Пиночета. И я предлагаю вам, Анна, поработать вместе со мной. Тем более что, как я понимаю, у вас к нему личные счеты?

Анна просияла. Если бы не разделяющий их стол, она бы сейчас, наверное, бросилась полковнику на шею.

– Так вы… вы все-таки верите мне? А как же детектор лжи?

И вновь Егоров ответил странным образом:

– Когда мне было примерно столько же лет, сколько вам сейчас, я тоже попал под подозрение. Даже сидел под арестом. Правда, недолго, всего одну ночь. Так что мне понятны и, главное, хорошо знакомы переживаемые вами чувства. Это не сыграешь.

– Вы сидели под арестом? – не поверила Анна. – За что?

– За то, что пытался застрелить афганского офицера, прикомандированного к нашему особому отряду. Он был агентом моджахедов. Из-за него погибло много наших парней, в том числе и мой лучший друг. У меня не было доказательств его вины, и я решил сам застрелить предателя, но мне не позволили это сделать, отобрали оружие и арестовали. А ночью, когда я сидел под арестом, он сбежал из нашего отряда к одному из афганских полевых командиров, тем самым подтвердив мою правоту.

– И больше вы его не встретили?

Егоров тяжело вздохнул:

– Встретил, спустя много-много лет… И до сих пор жалею, что это не случилось раньше.

Он резко тряхнул головой, словно отгонял тяжелые воспоминания, обошел стол и снова протянул Анне руку.

– Так что вы решили? Будем работать вместе?

От переполняющих душу чувств сдавило горло. Не в силах произнести ни слова, Анна обхватила ладонь Егорова двумя руками и сжала так, что у нее захрустели пальцы.

На выходе Егоров показал прапорщику свое служебное удостоверение и еще какую-то бумагу с круглой печатью – Анна не разобрала, что именно. Но этого оказалось достаточно. Дежурный беспрепятственно пропустил их обоих через турникет. Выйдя за порог общежития, Анна возбужденно закрутила головой по сторонам. Хотя она провела под домашним арестом всего пять дней, ощущение вновь обретенной свободы радовало и пьянило. А для Егорова захотелось сделать что-нибудь приятное.

– Андрей Геннадьевич, скажите честно: как вам это удалось?

– Что? – не понял он.

– Вытащить меня отсюда.

Полковник усмехнулся:

– Для розыска Пиночета я наделен весьма широкими полномочиями. Да! Вы же не знаете! – внезапно спохватился он. – Дело Пиночета рассматривалось на заседании объединенного антитеррористического комитета. Так что добытая вами информация оценивалась на самом высоком уровне.

Ничего себе! Анна ощутила гордость.

– И это дело поручено нам?

– Не совсем так. Мне неприятно вам это говорить, но обстоятельства таковы… – Егоров запнулся. Анна поразилась: оказывается, фээсбэшник умеет смущаться. – В общем, решением руководства ГРУ вы выведены из состава оперативного отдела и направлены в распоряжение управления кадров. Так что… – Он остановился и виновато развел руками. – Вы уж не обижайтесь на меня, Анна, но официально я могу использовать вас только как свидетеля. Но если мы возьмем Пиночета, это вас полностью реабилитирует.

– О чем вы говорите, Андрей Геннадьевич?! – воскликнула она. – Как я могу на вас обижаться? Вы единственный, кто мне поверил. Вы вытащили меня из-под ареста и дали возможность защитить свою честь. Да я вам на всю жизнь благодарна.

Слова о чести прозвучали как-то уж слишком высокопарно. Тем более что Егоров читал протокол допроса на полиграфе и, следовательно, был в курсе ее ответов на вопросы об интимной близости с Пиночетом. Однако иронизировать по поводу прозвучавшей двусмысленности он не стал, а только ответил:

– Вот и отлично. Значит, сработаемся.

Странно. Несмотря на свой возраст и, безусловно, более богатый жизненный опыт, полковник разговаривал с ней как с равной. Общаться с ним было легко и приятно. Гораздо легче, чем с Соболем, который даже в период их близости постоянно подчеркивал свое превосходство, а если это не удавалось, обижался.

Вслед за Егоровым Анна подошла к тесно стоящим вдоль кромки тротуара автомобилям. Она почему-то решила, что полковник ФСБ непременно должен был приехать на служебном автомобиле с водителем, как майор Быстров, забравший ее из аэропорта. Даже закрутила головой в поисках черной «Волги» с проблесковым маячком на крыше или какой-нибудь навороченной «Ауди». Но Егоров остановился возле обыкновенной «Шкоды Октавии», даже не черного, а темно-зеленого цвета. Заметив удивление на ее лице, он усмехнулся:

– Понимаю, это, конечно, не «Феррари» Пиночета.

– У него «Ламборджини», – механически поправила Егорова Анна и тут же одернула себя. Надо было думать, что говорить! Как известно, автомобиль для мужчины – это не средство передвижения, а способ самовыражения. И кто ее только за язык тянул?!

Хорошо, что полковник оказался необидчивым. Он приглашающее распахнул перед ней дверь и сказал:

– На «Ламборджини» я, увы, не заработал.

Анна поскорее юркнула на сиденье, пообещав себе, что будет молчать. Правда, обещание не сдержала, но не по своей вине. Как только отъехали от тротуара, Егоров заговорил сам:

– Значит, как договорились? Сейчас едем к нам в контору. Мне не терпится расспросить вас о Пиночете. Поделитесь впечатлениями? Заодно постараемся сделать его композиционный портрет. А потом я отвезу вас обратно.

Анна хмуро покосилась на серый корпус общежития, где почти неделю провела под домашним арестом, не выходя на улицу. И хотя все это уже осталось в прошлом, возвращаться сюда у нее не было никакого желания.

– Не нужно, Андрей Геннадьевич. Я и на метро прекрасно доберусь.