По следам М.Р.
Шрифт:
— И на войне вы их вели? — удивился Николай Филимонович.
— Старался. Но нерегулярно, конечно. Наш комиссар — помните его, капитан? — сперва хмурился: вдруг с ними что-нибудь случится?! Но в конце концов мы поладили: держать тетради в секретной части и брать их только для записей. И видите — уцелели! — генерал бережно провел рукой по переплетам.
— А что здесь о «Большой Берте»?
— Вот, — генерал раскрыл тетрадь на заложенной странице. — «25 июля. В нашей полосе появилась крупповская пушка особой мощности. Штабфронт усилил артинжразведку. От нас требуют контрольного «языка». А затем я припоминаю малоприятную беседу на сей счет.
— Ноль три? — спросил Генька.
— Нет, это не цифры. Буквы. «О» и «Зе» — «особое задание». Вероятно, в результате разговора с штабфронтом я предположил, что они планируют какое-то особое задание. Да, именно — особое задание, связанное с «Большой Бертой». Ведь они редко говорили: «Займемся сами», а все больше с нас спрашивали.
— От какого числа эта запись? — склонился над тетрадью Николай Филимонович. — От восьмого? Понятно!
— Что именно? — насторожился генерал.
— У нашего переводчика завалялся в бумагах протокол допроса пленного. Он после сбора мне переслал. Соседи взяли этого фрица в ночь на седьмое августа под Пулковом. Между прочим, спросили и о «Большой Берте» — не видел ли? Оказалось — видел, как раз накануне. Ездил на дивизионный склад и заметил в лесу. Вот только в топографии немец был слаб: какой лес — уточнить не удалось.
— Значит, все? — разочарованно протянул Витя.
Генерал пожал плечами:
— В дневниках о «Берте» больше не упоминается. Но, может быть, привлечь еще один источник? Нашу дивизионную газету…
— «Боевое знамя»?
Генерал удивленно взглянул на Витю:
— Вы, я вижу, хорошо осведомлены. Конечно, прямых данных мы здесь не найдем. Но все же…
Он вынул из шкафа толстую пачку старых газет и осторожно водрузил на стол.
— Мне ее комиссар презентовал — ко дню рождения. Полный комплект. И, вероятно, единственный. В те времена за обязательным экземпляром следили не так ревностно, как теперь. Во всяком случае, в Ленинской библиотеке такого нет.
— И в Публичной тоже… — шепнул Витя Геньке. — Я спрашивал…
На загрубевшем ватмане, прикрывавшем пачку, стояли цифры: 1942. Николай Филимонович разыскал картонную закладку «Июль» и раскрыл подшивку. Ребята, теснясь за его плечами, разглядывали маленькие листки, начинавшиеся предупреждением: «За пределы части не выносить!»
Чего только не вмещалось на четырех страничках дивизионной газеты! Яростные передовые статьи и деловые наставления бойцам, списки награжденных и ядовитые карикатуры на фашистов. На последней полосе из номера в номер печатались нескончаемые похождения храброго и веселого ефрейтора Пети Хваткина.
«Петя был заикой, каюсь, Но твердил, кусая ус: «Хоть я в ж-жизни з-заикаюсь, Но в бою н-не з-заикнусь!» —прочел шепотом Витя и сразу вспомнил полутемную комнату и лысого заику-редактора. Видно, кто-то из газетчиков решил подразнить своего шефа.
…Кончились
июльские номера, начались августовские. И вдруг! Потускневший снимок… Подпись: «Умелый сапер». Витя схватил Геньку за рукав, тот сразу понял и закричал:— Это же его отец!
Все склонились над снимком.
«Умелый сапер, сержант А. Мальцев из подразделения тов. Мухина», — прочитал вслух Филимоныч.
— Мухинская рота, — вспомнил генерал. — Работяги!
Витя долго вглядывался в снимок. По правде говоря, почти ничего не разобрать. Гимнастерка. Пилотка. А лицо? Только и видно, что обычное… Как у всех. Без черных очков…
И все же… Если увеличить? Или через лупу?..
Он умоляюще взглянул на генерала:
— А вырезать… нельзя?..
Генерал огорченно вздохнул:
— Сами понимаете — реликвия. Если хотите — переснимем. Но боюсь, — репродукция вряд ли будет удачной.
Филимоныч снова стал листать газету. Судя по выражению его лица, подшивка не оправдала надежд. Витя думал о своем, еле следя за листами. Но тут перед его глазами мелькнула дата: «двадцать четвертое августа».
— Тот самый номер, — не удержался он. — Из-за которого… шеф… чуть не загремел…
— Загремел?! — удивился генерал. — Что вы имеете в виду?
Витя замялся. Во-первых, он никак не мог привыкнуть, что генерал называл и его, и других ребят на «вы». Неловко как-то. А, во-вторых, самое главное — все-таки он тогда подслушал. Да, как ни крути, — подслушал. Ну ладно… И он пересказал разговор газетчиков.
— Странно. Я об этом не слышал. Хотя, чего удивляться? В госпитале вокруг меня был полный вакуум, чтобы, не дай бог, не разволноваться. А когда вернулся, об этой истории уже, вероятно, забыли. Ну что ж, посмотрим контрольный экземпляр. Какой там криминал?
Генерал и учитель впились глазами в газету. Они просмотрели все статьи, заметки и даже стихи, потом прочитали их еще раз, не пропуская ни одного слова. Ничего подозрительного. Самый обычный, будничный номер фронтовой газеты.
— Может, фотографии? — робко предположила Оля.
Но и фотографии были обычными. Портрет сержанта-орденоносца. Группа солдат с короткой подписью: «После боевого задания». Уборка овощей на Марсовом поле…
— За снимки я спокоен, — улыбнулся генерал. — Наш фотограф Ян Янович — сама осторожность. Кстати, что- то я его на сборе не видел? Не случилось ли чего?
— Все в порядке. Вчера в одном автобусе ехали. Просто боится лишних переживаний. У меня, говорит, после каждого сбора целая трубочка валидола уходит. Лучше я лишний час своим архивом займусь.
…Дойдя до ноябрьских номеров, генерал захлопнул подшивку.
— К сожалению, ни шага вперед. Придется вам искать другие пути. Не могла же эта стальная махина ни с того, ни с сего исчезнуть, не оставив никаких следов?! Вот только где они — эти следы?
Глава III
„СЧИТАЙТЕ, ЧТО МЕНЯ НЕТ…”
До звонка было еще с полчаса. Генька и Витя случайно встретились на улице и теперь неторопливо шагали к школе.
Утро хмурое. И ребят на улице почти не видать.
Генька и сам не знал: с чего это он сегодня ни свет ни заря поднялся? Может, из-за карбюратора? Вчера у мамы, на ее «Волге», карбюратор засорился. Генька упросил: «Дай я прочищу». Упросить-то упросил, а наладить не смог. Вот всю ночь ворочался — карбюратор собирал.
— Ну, а ты? Тебе-то чего не спится? — спросил Генька у Вити.