По следам невыученных уроков

– Детские фантазии, - легко пожала я плечами, опять с трудом сдерживая рвущийся наружу смех.

Он приехал. И от этого было так легко и тепло на душе, что я наконец-то осознала: до этого меня тревожило вовсе не наше путешествие, а опасение, что он не приедет. Потому что это был Савицкий, и понять, что творилось у него в голове, нужно было ещё суметь.

– Ну-ну, - с напускной серьёзностью в голосе изрёк Паша, но от дальнейшего развития меня спас звонок телефона.

Даже на экран можно было не смотреть. чтобы угадать, кому я понадобилась. Тяжёлый вздох вырвался сам собой, прежде, чем ответила папе. Не то чтобы я прям верила в то, что он спокойно примет мой спонтанный побег, но говорят же, что мечтать не вредно.

Отца хватило на две минуты расспросов и четыре минуты нотаций, после чего он, недовольный, сбросил звонок. Опять пришлось врать про Аню, из-за чего стало стыдно, и совсем не перед папой, а Савицким, который явно слышал каждое слово.

Да, мне почти тридцать лет, и я всё ещё вру родителям, когда думаю, что они не одобрят мои поступки. Правда, сейчас меня больше волновало, что Паша решит, якобы я стесняюсь его или что-нибудь ещё в этом роде.

Но капитан лишь веселился, слушая мои невнятные оправдания, а я была вынуждена признать, что сама дала ему новый информационный повод для подколок.

– Бдят?
– остался верен себе Паша, не сумевший остаться в стороне от услышанного.

– Волнуются, - как можно более спокойно поправила его.

– Нет, надо было всё-таки у тебя паспорт проверить, - наигранно вздохнул он.
– Что-то у меня бооольшие сомнения насчёт твоего возраста.

Он шутил, но мне всё равно сделалось стыдно, даже покраснела.

– Всё нормально у меня с возрастом, просто… Просто они привыкли всё контролировать и им тяжело смириться с тем, что я уже давно принимаю самостоятельные решения. Ну, знаешь, как это бывает внутри семьи... Делай, что хочешь, - передразнила я мамину привычку учить меня жизни, - мы не будем вмешиваться. Но вот тут и тут мы с тобой очень не согласны.

– Угу, - снисходительно согласился Паша, должно быть, окончательно усомнившись в моей нормальности.
– Ты у них там хоть отпросилась или как?

Оправдываться я не умела, поэтому единственное, что оставалось - это переключать тему. А памятуя о том, что Савицкий предпочитает изображать Штирлица и не любит отвечать на вопросы про себя, решила, что мне только и остаётся, что начать задавать ответные вопросы.

– А у тебя какие отношения с родителями?

Пауза была почти незаметна, но моё не в меру любопытное сознание всё равно успело выцепить эту заминку, зачем-то отмечая, что вопросы о личном - это не мой конёк.

– А я детдомовский, - ровным голосом пояснил Савицкий, не отрывая взгляда от дороги, после чего растерявшаяся я только и смогла, что ойкнуть и виновато потупить взгляд.
– Вот только извиняться не смей. Спросила и спросила. В конце концов, рядовая ситуация, ты ж не знала…

Мда, что не знала - это точно. Но всё равно вышло неудобно и даже местами стыдно.

– Мне очень жаль, - отозвалась я, но Паша оставался непреклонным в своём непроницаемом выражении лица.

– Нормально.

Возможно, и нормально, но меня тянуло как-то его поддержать, вот только не было ни одной достойной идеи как, лишь миллион вопросов, что роился в голове.

Ситуацию спас сам Паша.

– Почему ты решила стать учителем?

– Я?

– Нет, я, - фыркнул Савицкий.

Ну да, туплю. Я немного задумалась, пытаясь правильно подобрать слова. Люди часто спрашивали меня о том, что держит меня в школе, ведь всегда можно было податься в переводчики, ну или хотя бы уйти в какую-нибудь частную организацию.

– Я была очень впечатлительным подростком…

Савицкий непонимающе сдвинул брови.

– И ты впечатлилась настолько, что решила посвятить свою жизнь тому, чтобы портить её другим детям?

– Да нет, просто… просто мне очень не хватало адекватного взрослого рядом.

– А родители?

– Покажи мне хоть одного родителя, который тянул бы на адекватного, - неуверенно пошутила. Паша оценил, одобряюще глянув на меня.
– На самом деле, я не планировала быть учителем. Думала, что вот закончу иняз и пойду куда-нибудь переводами заниматься, благо, что уже тогда через интеренет спокойно можно было заказы набирать.

– Но… что-то пошло не так?

– Да, нас отправили на практику в лагерь.

– И тебе настолько понравилось?

– Скорее, наоборот, - усмехнулась я.
– Самое упоротое лето в моей жизни. Ни поесть тебе нормально, ни поспать, ни помыться даже… А ещё всем от тебя что-то надо, двадцать четыре часа в сутки. И дети, которые за пять минут успевали натворить столько всего, что хотелось собрать сумки и уехать. Я тогда маме каждый вечер звонила и ревела. Папа её еле удержал, чтобы она за мной не приехала, вовремя напомнив, что я там работаю, а не отдыхаю.

– То есть с тобой случился приступ мазохизма?

Вот здесь я замялась, не зная, как объяснить. Вернее, я-то понимала, что случилось, только обычно другие относились со скепсисом, когда слышали пространное оправдание. Наверное, он почувствовал мои сомнения, потому что мужская рука вдруг скользнула по моей ладони, будто бы подталкивая к действию.

– Я почувствовала себя живой. Именно с детьми, среди всего это бедлама.

Савицкий понимающе кивнул и чуть сильнее сжал мою ладонь.

– Глупо звучит… - начала я.
– Но понимаешь, дети… они такие крутые. Живые. Как никто другой. И мне очень захотелось попытаться стать адекватным взрослым для них.

Капитан помолчал, обдумывая мои слова, но по итогу спросил совсем о другом.

– Что за ужасная манера всё время оправдываться?

Я пожала плечами.

– Часть моего занудства? Тут либо нотации читать, либо оправдываться.

Капитан довольно хохотнул, отпуская мою руку.

– Угораздило же связаться!

И прежде, чем я успела возмутиться, он задорно подмигнул мне. А я задумалась над тем, почему же меня вечно тянет оправдываться из-за работы. Может быть, по той причине, что почти все знакомые, за исключением самых близких, считали работу в школе глупостью.

– А почему ты решил пойти в полицию?

Паша вздёрнул брови, словно бы удивился вопросу.

– По официальной версии…

– По неофициальной, - поспешно перебила я его.
– Почему именно ты захотел работать именно в полиции?

Он задумался, прям как я пару минут назад. Видимо, тоже решал, говорить или нет.

– Почти как у тебя, только наоборот.

– Это как?

– Адекватные взрослые, - вскользь пояснил Павел, после чего замолчал, и я уже подумала, что на этом всё, но он неожиданно продолжил.
– Ты была впечатлительным подростком, я в некотором роде тоже. Только тогда их называли трудными. Я был вечно злой, голодный до приключений и… обиженный на весь мир. Как понимаешь, не самая лучшая комбинация для ребёнка. В общем, к своим пятнадцати я был постоянным обитателем детской комнаты милиции. В детском доме и школе со мной откровенно не справлялись, а я регулярно влипал во всё что только мог, даже когда просто ровно сидел на заднице. Система ровным счётом ничего не могла со мной сделать. Она и сейчас кособока, а тогда…