По следам невыученных уроков

– А…

– Нет, мы правда хотим на уроки. Но будем совсем не против получить своё отлично по итогу.

– Ну хорошо… - вконец перестала я понимать что-либо. Парни были какими-то пришибленными, хоть явно и храбрились. Я переводила обеспокоенный взгляд с одного на другого, а потом схватила Серёгу за руку.
– А Серов где?!

Оба парня красноречиво переглянулись и совсем повесили носы.

– Серёжа, Влад, где Антон?

– В больнице, - буркнул Реутов.

В груди неприятно ёкнуло.

– Мы позавчера на озеро поехали, лето проводить и всё-такое… - обречённым голосом начал Изергин.

– Пили?

– Да так, по мелочи, - отмахнулся Влад.
– А там пацан мелкий с семьёй отдыхал. Они, короче, на матрасах плавали, а малой с него навернулся, женщина - его спасать, за ним с матраса полетела.

– Тоха их первый заметил, в воду кинулся… А мы пока до воды добежали, пока их всех вытащили…

Тут я схватилась за сердце, представляя, как подвыпившего Серова утаскивают с собой на дно.

– Да живой он!
– поспешил успокоить меня Изергин.
– Придурок. Он же их так-то сам спас, мальчика на матрас закинул, а женщина на нём повисла. Ну а мы уже помогли выкарабкаться, впрочем, там не так уж глубоко было.

– Что с Серовым?

– Да этот придурок умудрился ногу обо что-то на дне распороть, а там же вода и всякая гадость. Воспаление уже дома началось. Короче, он с ногой в больнице.

– А сам вполне целый.

– Точно?

– Точно!
– заверили они меня хором.

– Тогда какого х… чёрта, - чуть не вырвалась у меня неприличная фраза, - вы тут с убитым видом передо мной стоите?

– Так на нас ваш мент наехал!
– возмутился бесхитростный Реутов, за что тут же получил тычок в бок от Изергина.

– Не наехал, а настойчиво попросил… не расстраивать вас, - пояснил дипломатичный Изергин.
– Но вы не подумайте! Мы всё равно хотим к вам на английский. Особенно после того, что было!

Последнее он выговорил практически скороговоркой и разразился хохотом.

– Не переживайте, Ксения Игоревна, что было в Вегасе, то остаётся в Вегасе, - поспешил успокоить меня Реутов и тоже заржал.

Из кабинета за моей спиной раздался шум упавшего стула, и я поспешила скрыться обратно.

Остаток классного часа прошёл для меня словно в двух реальностях. В одной я продолжала что-то рассказывать детям, раздавая им бумажки с информацией и анкеты для родителей, а в другой - боролась со своими многочисленными мыслями, теряясь в догадках и умозаключениях. Когда отведённые нам сорок минут подошли к концу и дети двинулись к выходу, в разнобой прощаясь со мной, у учительского стола притормозили две моих Вик-Вик.

– Ксения Игоревна, а он ничего, - заметила первая, многозначительно пошевелив бровями.

– Вам ещё не надоело сватать меня с Виктором Алексеевичем?
– вздохнула я.

– А при чём тут трудовик?
– удивилась вторая.
– Мы вообще-то про вашего полицейского.

– А при чём тут он?
– тупо переспросила я.

Девочки переглянулись и заулыбались, выдав хором:

– А вот!

Я решила побыть гордой и никого ни о чём не спрашивать.

– Красивые у вас цветы, - заключили Викули и обе выскочили за дверь.

Уставилась на розы, которые так и продолжали лежать на столе. Я даже удивляться не стала, насколько Пашка беспардонно опять вмешивался в мою жизнь. Вот пусть и стоит там у входа со своими манипуляциями и недомолвками!

Вот почему всё вечно надо делать втихомолку и за спиной!

“Как-будто ты всегда ему всё с лёгкостью выкладывала на чистоту!” - не утерпел мой внутренний голос. С которым сложно было не согласиться. Я ведь тоже до последнего не желала демонстрировать ему свои чувства, потому что… боялась, что ему это не надо.

Ну так я девочка, мне положено… блюсти лицо!

“Да, вот только ты сама сколько раз отталкивала и его, и его чувства, желая сохранить лицо”, - возражал всё тот же голос.

Ну вот нечестно. Ты чей голос, мой или его?

“Пфффф”, - закатило глаза существо внутри меня и обиженно замолкло.

Но посеянного зерна сомнения оказалось достаточно. Я всегда воспринимала Пашины недосказанности как попытку воспользоваться мной, обмануть или манипулировать… Но если всё не так? Что, если он боялся того же, что и я: оказаться непонятым и отвергнутым. Если я, выросшая в своеобразной, но любящей семье, до конца не могла поверить в то, что нужна кому-то со своими закидонами, то что говорить о нём? Который, по сути, всю жизнь оставался никому не нужным?

Уйди, подлец, не для тебя цвела,– фраза, брошенная мной тогда в гостинице. Я схватилась за лицо, совершенно не беспокоясь о макияже. И сколько было этих самых моментов! Особенно та безобразная сцена на лестнице! А он же раз за разом ко мне возвращался.

Пашка всегда говорил много всего, но не по делу. Зато его поступки были вполне красноречивы. Он вообще был человеком действия. А дурная я, как и всякая женщина, всё ждала слов и признаний, но разве это главное? Потому что каждому из нас нужно одно - чтобы в нас верили!

У меня с этим были явные проблемы, вот и не доверяла себе, мне всё время казалось, что Паша обязательно от меня уйдёт, ибо зачем ему такая серая мышь, как я?! А в итоге для него это всегда было… неверие в него. Боже мой! Получается, что я ничем не лучше других, раз так и не смогла разглядеть в нём надёжного и по-своему ранимого человека.

Я ведь ещё и утром просто прошла мимо него…

Сил думать дальше просто не было, и я выскочила в коридор, даже не удосужив себя закрыванием двери. Бежать в юбке и на каблуках было неудобно, но всё же в рекордные сроки я оказалась в фойе, чтобы понять, что никого тут нет.

– Тёть Валь, а полицейский?
– почти простонала я.

– Так ушёл, только что…

На крыльце я опять чуть не рухнула со своих каблуков: пришлось срочно их снимать, потому что Пашкина спина уже маячила у вишнёвой KIA, припаркованной на другой стороне улицы.

– Паааааашааааа, - истошно завопила, рванув вперёд и отбросив туфли в стороны. Не знаю, бегала ли я в жизни когда-нибудь так быстро, но сейчас буквально выдала весь тот максимум, на который была способна. Юбка, задравшаяся до середины бедра, трещала, а я неслась, не видя перед собой ничего, кроме его лица, оборачивающегося на мои крики.