По следам старых грехов

Глава 18

Женя знала, что Инна Мокрова — старший лейтенант, занимающийся расследованием гибели ее мужа, — непременно заглянет к ней. Но не думала, что та явится к ней так скоро. Придет на работу! И встанет возле окошка регистратуры и будет на нее смотреть как на…

Вообще непонятен был ее взгляд, вообще! И эти скорбно поджатые губы. И тонкие пальчики, сплетенные замысловатым узлом.

— Что-то хотели, Инна Ивановна? — спросила Женя сразу, как очередь старшего лейтенанта подошла.

У той ведь не вышло пробиться к окошку регистратуры без очереди. Удостоверением Мокрова светить не стала, а все ее заверения о том, что ей «просто спросить», не были услышаны.

— Тут все за этим, девушка! — возмутилась пожилая дама, посещающая поликлинику так часто, что поисковые собаки запросто угадали бы ее след среди сотни других.

— Да! Просто спросить. Просто записаться, — подхватил седой мужчина — приятель пожилой дамы по очередям к докторам. — Становитесь в очередь, как положено!

Вот и пришлось старшему лейтенанту Мокровой выстоять целых пятнадцать минут, пока ее лицо со скорбно поджатыми губами не появилось в регистратурном окошке.

— Надо поговорить, — ответила старший лейтенант на Женин вопрос.

— Но я на работе, — попыталась возмутиться Женя.

— Это срочно, — тоном, не терпящим возражений, заявила Инна Ивановна, — попросите кого-нибудь вас подменить.

На поиски того, кто ее подменит, у Жени ушло еще десять минут. Медсестра, которая этим иногда занималась, находилась сейчас в хирургическом отделении. Вызвали по делам. И пока она дошла, пока надела халат, пока выслушала пояснения от Жени, повиснув у той на правом плече, уставившись в монитор компьютера.

— Я недолго, — шепнула Женя ей, вставая с места. И добавила: — Спасибо!

Мокрова, на удивление, не нервничала. Стояла в сторонке и терпеливо ждала. Но как только они отошли от гомонящих пациентов подальше — в укромное место за колоннами, — она на Женю гневно зашипела:

— Вы что себе позволяете, Евгения?! Вы почему меня так подставляете?!

— Но я же на работе, — отреагировала Женя вполне спокойно и вежливо.

Ее нервозность, а она нервничала немного, выдавали лишь пальцы, бегающие по пуговицам больничного халатика и время от времени скрывающиеся в широких карманах.

— Я не о вашей работе, Евгения! — Мокрова чуть повысила голос, и он зазвучал истеричными нотками. — Где вы были вчера вечером и ночью? Отвечайте!

— Я? Где была?

Женя растерянно повела взглядом по больничному коридору, гудящему голосами как улей. Потом нахмурилась и ответила коротким словом:

— Дома.

— Кто это может подтвердить?

— Никто. Я живу одна, вы же знаете. И сплю одна вот уже два года.

Ей вдруг стало себя очень жалко. И потому, что спит одна. И из-за этого, возможно, вынуждена сейчас оправдываться. С нее же ведь требуют алиби, так? А по какой причине? Что-то где-то с кем-то случилось? Интересно, с кем?

Но она не стала любопытничать. Мокрова сама расскажет. Она же явилась сюда именно за этим.

— Минувшей ночью в своем доме в пригороде была убита ваша подруга Горелова Светлана, — сквозь зубы процедила Мокрова, внимательно наблюдая за Жениной реакцией.

— У меня нет такой подруги, — побледнев, ответила она.

— Вы знали ее как Ольгу, — ухмыльнулась недобро старший лейтенант. — Так вот она была убита в своем доме. И я вам повторно задаю неудобный вопрос, который, я знаю, вам зададут еще не раз и не только я… Кто может подтвердить, что вы весь вечер и всю ночь находились дома?

— Никто. Я была одна. Свет в окнах у меня горел, если это вам как-то поможет.

— Это вам должно помочь, а не мне, — фыркнула Мокрова, брызжа слюной. — Потому что вас видели входящей в дом Гореловой. Не единожды! Как вы это объясните, гражданка Кириллова?!

Женя промолчала. Не потому, что не хотела оправдываться, а потому, что силы вдруг оставили ее. Во рту сделалось сухо, а колени дрожали и подгибались. Она шагнула назад и прислонилась спиной к колонне.

— Я не должна ничего вам объяснять, товарищ старший лейтенант. И тот, кто видел якобы меня, мог просто обознаться. И…

— Вас видели! Именно вас! И сфотографировали. И ваше фото я видела лично. А еще в доме при осмотре места преступления были обнаружены женские отпечатки. И, думаю, эксперты быстро установят, что они принадлежат вам. Что скажете?

— Насчет чего? — Жене сдавило болью виски. — Насчет отпечатков или насчет алиби?

— Насчет всего! — воскликнула Мокрова с легким истеричным повизгиванием и хлопнула себя ладонями по бедрам. — Вы не понимаете, что ли?! Ваши дела — просто жопа, Женя! Зачем вы были там, отвечайте!

— Мне надо воды, — хрипло отозвалась она и покачнулась. — Мне плохо.

— Хорошо.

Мокрова быстро осмотрела коридор. Кулер стоял на входе. Если она пойдет туда одна, Кириллова может запросто сбежать. И ее тогда точно из полиции погонят. Одного фигуранта упустила. Тут еще и это!

— Идемте, — схватила она ее за рукав больничного халата. — Напьетесь…

Женя не стала сопротивляться, подчинилась. Под руку с Мокровой дошла до кулера. Залпом выпила сразу два стаканчика ледяной воды. И, указав подбородком на выход, запросилась на улицу.

— Там хотя бы свежий воздух, — проговорила она неуверенно.

Воздух сегодня случился очень свежим. Ледяной ветер, задувший с ночи, резко понизил температуру на целых десять градусов. Те, кто поумнее, с утра облачились в куртки и плащи. А Инна, решив, что к обеду привычно потеплеет, и совсем упустив из виду тот факт, что сентябрь перевалил за середину, вышла из дома в джинсах и тонкой рубашке. Ни куртки, ни джемпера с собой не прихватила. Перспектива торчать сейчас на ледяном ветру полураздетой ее не прельщала, конечно, но обморока Кирилловой на глазах у нескольких десятков пациентов поликлиники ей не хотелось тоже. Разобравшись, станут обвинять ее в жестоком обращении. А то еще и превышение должностных полномочий впаяют.

— Идемте на улицу, — кивнула она согласно.

И, не выпуская рукав халата Кирилловой из своих пальцев, вывела ее из высоких дубовых дверей.

Замерзла Инна мгновенно. Кириллова тоже. К тому же она опять поволокла Инну куда-то за угол. Прислонилась к шершавой стене поликлиники и жалобно проговорила:

— Я ее не убивала!

— Неубедительно.

Инна решила быть с ней строгой и непримиримой. Время сочувственных речей прошло.

— Да, я была у нее раза два или три. Мы говорили. Долго. Даже поссорились в последний раз и…