По следам золотого идола

– Ну как, уважаемые члены правления?

– Я - за.

– И я.

– Давайте попробуем, чем черт не шутит! Может, разрешат.

– За неимением других вариантов можно.

Итак, все высказались в положительном смысле. Даешь трудовой фронт!

ЗАПИСЬ 4

Всей гурьбой, распугивая кур взрывами смеха после чьей-нибудь очередной остроты, мы направились в контору. Северо-восточный ветер нагнал дыму и сюда, поэтому виден был только кусок улицы - сотня-другая шагов, а все остальное скрывали белесо-сизые, колышущиеся пласты.

Кабинет Иванова оказался небольшой продолговатой комнатой с двумя деревянными канцелярскими столами, ничем не покрытыми. За одним столом сидел сам директор, другой, густо обставленный стульями, стоял впритык. На одной из стен висел портрет Ленина под стеклом, в багетной рамке, на противоположной - карта угодий Малослободского госохотхозяйства.

Не снимая неизменного, примелькавшегося уже велокартузика, который словно сросся с головой своего хозяина, Пашка шагнул прямо к столу, одновременно сделав нам приглашающий жест: мол, вали сюда, братва.

– Вот ребята поработать хотят, - сильно окая, без всяких предисловий сказал он, - товарищ Иванов, можно?

Иванов поднял голову. Лицо его мгновенно оживилось. Он вскочил и забегал по тесной комнате:

– Можно?! Не можно, а нужно! Не план горит! Лес горит! Мы горим! А он еще спрашивает: можно?

Речь Иванова отличалась редким своеобразием. Говорил он рублеными фразами, произнося те слова, на которых хотел сделать ударение, резко и пронзительно - высоко, почти выкрикивая их.

– Вы, вы, - без всяких церемоний показал он пальцем на Александра, Андрея и, чуть поколебавшись прицелился в меня, - и вы! Ясно! Пойдете на деляны, лесосеки. Минполосы делать. Очищать! А вы двое, - он указал сразу двумя пальцами правой руки на стоящих рядом Липского и Вершинину, - на звероферму!

– Вы полагаете, что я не выдержу тяжелой работы, - обиженно сказал Липский, - но я бы хотел быть вместе со всеми.

– На звероферме тоже тяжелая работа, - вмешался Павел, - клетки чистить. Запах один чего стоит! Что у росомахи. Я же говорил, у нас прохладной работенки не бывает.

– Ладно!
– подвел итоги Иванов.
– Писать! Заявления! Быстро!

Он достал из стола и дал каждому по листу толстой зеленоватой бумаги и жестом указал: садитесь, мол, чего терять время даром, действуйте. Сам он снова вскочил, сделал несколько шагов по комнате, энергично взмахнул маленьким крепким кулаком.

– Вы говорите! Звероферма что, наше хозяйство что? Пушнина идет в Москву, на базу. Так? А с базы куда? Не знаете? С базы - за границу. Что получше, конечно. А на эти деньги мы строим заводы! Знаете, сколько завод стоит? Миллиарды! Север осваивать надо? Цветной металл брать, нефть брать, газ брать!

– Когда сможем приступить к работе?
– спросил Андрей.

– Сегодня! После обеда!
– пронзительно выкрикнул директор.
– Павел, чтоб инструктаж по технике безопасности, понял?

Павел утвердительно кивнул, и оформление на этом закончилось. Иванов и впрямь был человеком дела, держался

очень просто, так сказать, с открытым забралом и, как всякий простой открытый человек, был уязвим со всех сторон. Мне он понравился. Мы вышли из конторы.

– Паша, а что это за минполоса, о которой говорил Иванов?

– Минерализованная полоса, защитная, ну, чтобы пожар не распространялся. Тайга-то горит...

– Раз я не вымахал физически, значит, меня можно и на задворки, в обоз, - хорохорился Митяй.

Вся наша компания стояла около конторы, рядом с доской "Наши ветераны". Первой в верхнем ряду была фотография Иванова в штатском костюме с боевыми наградами.

Я прямо ахнул: одних орденов штук семь или восемь!

– Наш директор - героический человек, - сказал Пашка, - как начнет другой раз про войну рассказывать - беда-а! Никаких романов не надо. Прожжен тремя пулями, а осколки и посейчас в нем сидят.

– Я преклоняюсь перед такими людьми.
– Инга очень серьезно рассматривала фото.

– Да, это поколение сделало свое дело, - задумчиво сказал Андрей, и мне ясно послышался не произнесенный им вслух вопрос: а как мы? Выдержим, если придется пройти через такое же испытание? Сколько раз я задавал этот же вопрос себе!

Павел сиял. Он гордился своим директором.

– Ну-тк, - выдержав паузу, заговорил он, - теперь давайте на обед или там куда вам надо, а после соберемся здесь, у конторы. Должен подойти леспромхозовский КрАЗ, вот на нем мы и поедем на работу. А тебе, Инга, - на ферму. Это близко. Удивительное, должен сказать, дело. Девушка. Девушка! И в тайгу ходит, не боится.

– А чего бояться?
– тряхнула литой волной волос Инга.

– А волков?
– прищурился хитро Павел.

– А волков как раз в глухой тайге нет, - с вызовом сказала Вершинина, - волки держатся вблизи жилья, жмутся к дорогам, в общем, к человеку.

– Ты смотри, пра-авильно. Откуда узнала? На таежницу ты не похожа. Мамина дочка.

– Хм! Ну, отец говорил. Он начинал на Северном Урале, там во время войны был построен большой завод.

– А что, ла-адно.

Двинулись по улице. По-прежнему все застилал дым, солнца не было видно совершенно.

– Эх, парни!
– сокрушенно сказал Яковенко.
– Проканителился я сегодня, опять скучный будет обед. А так хотелось рыбки на ушицу наловить, не сига хоть или там нельмы, хоть плотвички. Перед работой надо ублажить желудок. Это обязательно.

– А кто ж тебе мешал порыбалить? Встал бы пораньше, и с богом.

Ребята, переговариваясь, шли посредине улицы, а я, чуть приотстав, задумался. Иванов-то! Вот как, оказывается, можно ошибиться в человеке, если смотреть только на внешность. Такая невзрачная, мелкая фигура, почти комедийные ухватки, а поди ж ты... Нам тысячу раз, наверное, говорили в школе, что в человеке все должно быть прекрасно. Должно! Может быть, в этом все дело? Долженствовать - глагол, имеющий здесь устремление к будущему, к идеалу, он не охватывает всего, так сказать, разнообразия, что каждодневно преподносит нам реальная жизнь. А тут еще повлияло, наверное, то, что дома мы привыкли к образу героя, каким он предстает в мемориале Сталинградской битвы на Мамаевом кургане, - мощным суровым атлетом, настоящим богатырем, и невольно думалось, что только такие люди и могли совершать великие подвиги.

Теперь до меня дошло и укрепилось окончательное мнение, что героическая песня войны была спета хором, составленным из разных - высоких и низких, сильных и слабых - голосов, - это был великий всенародный хор.

ЗАПИСЬ 5

Гулко, с присвистом выпустив воздух, КрАЗ остановился у магазина. Мы полезли в просторный кузов прямо по огромнейшим колесам, цепляясь за борта и помогая друг другу. Между ящиками с каким-то грузом сложили инструмент топоры, лопаты, бензопилы, и машина тронулась.