По следу Саламандры

— И много ты убил народу? — юноша оскалился и начал озираться в поисках поддержки.

— А сколько прерванных жизней, по–твоему, — много? — мрачно проговорил Шмидт. — Самета, Йорка и Лайта я убил голыми руками. Река и Данмара я убил железной палкой, проломив им головы. Я убивал и других. И не у всех я мог спросить имена. Мне будет досадно, если ты не представишься.

— Что–то ты грозный какой–то, — оскалился юноша.

— Чтобы тебе было проще, первым представлюсь я, — сказал Давилка, — меня зовут Шмидт, Клаус Шмидт. Еще меня называют Давилкой.

— Давилкой?

— Да, потому что я давлю таких, как ты, слабых духом и телом, но мнящих себя большим, чем они есть.

— Я тут не один, дядя.

— Я знаю.

— Эй, парни! — голос юноши предательски взвизгнул.

Почти тотчас из тьмы возникли силуэты. Четверо.

Значит, всего пять.

Они были покрупнее этого парня, и в руках у них обнаружились трости.

— Вам нужен мой паромотор? — уточнил Шмидт. — Тоже повод для драки, не хуже и не лучше любого другого. Ну так подойдите и попробуйте взять.

Вот если бы он при этих словах принял боевую позу, принятую в беске, то разбойнички сочли бы его простаком, слишком уверенным в своих силах.

Но Шмидт, прекрасно умевший внезапно, без замаха наносить удары и руками, и ногами, стоял расслабленно, держа руки на виду. Это смущало.

У вандерменов явно уже был некоторый опыт. И этот опыт говорил им, что клиент попался необычный.

— Да он не в себе, — хохотнул кто–то из дальних, — ступай ты, дядя, по своим делам.

— Я–то пойду по своим делам. И скоро. У меня дела здесь, поблизости. И я именно на этом месте хочу оставить свой паромотор. Я буду опасаться, что вы причините моей машине вред. Так что вы, парни, отсюда никуда не уйдете.

— Это ты, значит, нам помешаешь?

— Да.

— И как?

— Убью.

— Вот так вот?

— Никто не хочет назвать мне свое имя?

Шмидт выждал несколько мгновений и, оценив, что никто представиться не собирается, напал первым.

Он и так уже довольно времени потерял.

Шмидт сделал быстрый выпад и нанес удар крайнему справа. Тяжелой и твердой, как клешня, рукой, ребром ладони, он сломал переносицу высокому и крепкому парию.

Тот едва успел приподнять трость, которой Шмидт и завладел. Трость оказалась массивной, с тяжелым медным набалдашником. Она сама сообщила руке нужное движение. Вторым выпадом Шмидт ударил следующего вандермена: левой рукой парируя попытку ударить палкой, а правой, в которую перекинул, перехватив за середину трость, он нанес сокрушительный удар бандиту в лоб, и тот выпал из боя.

Давилка Шмидт шагнул обратно к паромотору и, приняв фехтовальную стойку, крутанул трость в руке. Трое бандитов бросились на него. Двое неумело, но азартно подняли трости над головами. Шмидт молниеносно нанес несколько ударов: по колену, по зубам, в висок. Строй нападавших развалился.

Шмидт нанес еще несколько точных ударов. Ему даже не пришлось парировать их выпады. Удары его достигали цели с опережением и были сокрушительны.

Шмидт расправился с этими людьми, не такими уж безнадежными с точки зрения Традиции, но совершенно никчемными в его глазах, без колебаний, без зазрения совести. Почти мгновенно.

Трое корчились на брусчатке, а двое лежали неподвижно.

Во мраке слышались удаляющиеся быстрые–быстрые шажки двух улепетывающих девушек, которым не предоставилось возможности подбодрить своих дружков в этой схватке.

Один из поверженных пытался подняться, придерживая переломанную руку. Шмидт пресек его попытку пинком:

— Ты все еще не хочешь сказать мне свое имя?

В ответ прозвучало ругательство.

Шмидт размахнулся и с удовольствием обрушил набалдашник трофейной трости на его череп.

Молодой человек, первым заговоривший с Клаусом Шмидтом, постанывал, держась за колено. Он пострадал меньше других. Шмидт стоял над ним во весь исполинский рост.

Юноша опрометчиво полез в карман.

Что там? Оружие?

Шмидта это не особенно интересовало.

Удар тростью. Раздался приглушенный вскрик. Рука повисла.

— А ты?

— Что я?

— Как твое имя?

В глазах несчастного мелькнула тень надежды.

— Сэйерс…

— Отправляйся в долину страданий, Сэйерс! — И череп несчастного хрустнул под ударом набалдашника.

Взяв два тела — каждое за одну ногу, Шмидт потащил их к темной подворотне без ворот. Вскоре там оказались все трупы. Там же Клаус бросил трофейную трость.

Шмидт вернулся к паромотору и осмотрелся. Час поздний. Тишина. Дождь размывает кровь на брусчатке.

Женщины…

Ну нет, едва ли они сунутся к полицейским. Разве что их потом отыщут как свидетельниц. Но сейчас можно спокойно заняться делом.

Схватка и кровь привели Шмидта в состояние гармонии с самим собою. Его пульс уже вернулся в норму, но рефлексы обострились до крайности. Это было правильное состояние для того, чтобы иметь дело с коварными фейери!

Он, наклонившись, заглянул в салон паромотора и взял с заднего сиденья свое любимое оружие: драмган–картечник в виде дубины, где ствол был упрятан в массивный, покрытый шипами защитный кожух. Тонкой лиловой кожей под цвет своего плаща и головного убора Шмидт обтянул дубинку уже сам.

Клаус сделал одно хорошее дело — немного почистил улицы столицы от сорняков, и теперь ему предстояло сделать еще одно — разобраться с этим зловредным фейери.

Он все же не был одним только продолжением воли своего хозяина. Какие–то собственные установления, предрассудки и убеждения сложились в нем за непростую жизнь.

Иногда приказ, требующий прямых и четких действий, вступал в конфликт с его весьма запутанным и в высшей степени интуитивным мировоззрением.

Будь его воля, он бы просто убил беглеца… Но раз уж так нужно, чтобы он доставил его к мистеру Бенелли живьем, то он убьет того — другого, вне зависимости от того, попадется ему беглец или нет. Владелец скобяной лавки Илай был обречен.

* * *

Лена шла по темной улице в смятенных чувствах. Приключение в зловещем храме из черепов произвело на нее сильнейшее впечатление. Немного дрожали руки. Она никак не могла понять, что с ней такое.

«Стиб–Пэлес–Плейс» — прочла она на доме и вспомнила, что ей вообще–то нужно вернуться в дом Остина.

Ей срочно был нужен кто–то сильный и надежный. Если совсем недавно ее распирали вопросы, то теперь она не хотела ни вопросов, ни ответов. Ей просто нужно было найти точку опоры.

Да, точку опоры. Чтобы избавиться от ощущения зависания вниз головой.

«Стиб–Пэлес–Плейс» — вновь прочла она на стене.

О, это была самая мрачная стена из всех мрачных стен, какие только Лена могла себе представить. Поросшие лишайником черные камни громоздились вверх, и никаких окон, никаких уступов…