По страницам «Войны и мира». Заметки о романе Л. Н. Толстого «Война и мир»

В конце 1796 года произошёл бой при Арколе. Французы трижды пытались взять Аркольский мост, но не могли. Тогда главнокомандующий Бонапарт сам бросился на мост со знаменем в руках. За ним ринулись остальные. Мост был взят.

Кстати сказать, то же самое Наполеон сделал на пол года раньше, при взятии моста в Лоди, но почему-то запомнился, вошёл в историю именно Аркольский мост и маленькая сухая фигурка со знаменем в руках.

В 1797 году вернувшись из Италии в Париж, генерал Бонапарт был встречен несметными толпами: он уже был героем для всей Франции, его боялась вся Европа, и единственный полководец, которого опасался он, великий Суворов, сказал о нём: «Далеко шагает. Пора унять молодца».

Суворову оставалось жить всего три года, и он ещё успел в отсутствие Наполеона отнять у Франции всё, что было завоёвано Наполеоном в Италии, но встретиться на поле боя им уже не было суждено. Наполеон же тем временем добился главной из своих побед: над собственной армией. Его обожали солдаты.

После итальянского похода он отправился в Египет и Сирию, чтобы бороться с главными врагами Франции – англичанами – на территории их колоний. Здесь, в труднейшей войне, он был невероятно жесток (например, взяв в плен четыре тысячи турецких солдат, Наполеон решился, правда, после трёхдневных колебаний, расстрелять всех: у него не было ни пищи для пленников, ни конвоя для них). Но французские солдаты и офицеры только что не молились на него. Когда французскую армию преследовала чума, Наполеон не побоялся навестить своих солдат в чумном госпитале в Яффе, обошёл больных, протягивал им руку. Когда раненых и больных стало очень много, он велел всем идти пешком, а лошадей отдать больным. Для него оставили лошадь, но Наполеон, взмахнув хлыстом, закричал: «Всем идти пешком! Я первый пойду! Что, вы не знаете приказа? Вон!»

Пока Наполеон воевал в Египте и Сирии, дела во Франции шли неважно. Директория, правившая страной, не умела удержать победы Наполеона. Суворов прогнал французов из Италии, народ голодал, буржуазия мечтала о твёрдой власти, – генерал Бонапарт вернулся из Египта в самое подходящее время, чтобы взять власть в свои руки.

Франция встретила его восторженно. И всё-таки было не так-то просто задушить завоевания французской революции, уничтожить созданные ею законодательные собрания и стать диктатором. Входя в зал Совета пятисот, который он собирался распустить, Наполеон сказал сопровождавшему его генералу: «Помнишь Арколе?» – может быть, ему легче было бежать со знаменем на мост, чем идти на штурм Совета пятисот.

Наполеон победил и здесь. 18–19 брюмера (9–10 ноября) 1799 года он стал властителем Франции. Пять лет он называл себя первым консулом, а в 1804 году стал императором; для коронации в Париж был вызван римский папа Пий VII, давно запуганный Наполеоном, – это было нужно императору, чтобы весь католический мир признал его, но, выхватив корону из рук первосвященника, он надел её на себя сам: таков был символический акт – ничьи руки не могли дать ему корону, кроме его собственных.

Незадолго до коронации он совершил ещё одну жестокость: казнил герцога Энгиенского, принадлежавшего к французскому королевскому роду Бурбонов. Эту-то казнь и припоминают ему в салоне Шерер: «После убийства герцога даже самые пристрастные люди перестали видеть в нём героя», – сказал виконт Мортемар, а Пьер «ворвался в разговор, и Анна Павловна… уже не могла остановить его.

– Казнь герцога Энгиенского, – сказал Пьер, – была государственная необходимость; и я именно вижу величие души в том, что Наполеон не побоялся принять на себя одного ответственность в этом поступке».

Здесь, в этом салоне, о Бонопарте помнят все:

«– А пленные в Африке, которых он убил? – сказала маленькая княгиня. – Это ужасно!

– Нельзя не сознаться, – продолжал князь Андрей, – Наполеон как человек велик на Аркольском мосту, в госпитале в Яффе, где он чумным подаёт руку, но… но есть другие поступки, которые трудно оправдать».

Вот так говорит о Наполеоне, обсуждает и судит Наполеона вся Европа.

Его имя гремит повсюду, а сам он – человек, выдвинутый революцией и уничтоживший её завоевания, – готовится тем временем к новой войне с главным своим врагом – Англией.

В Англии тоже готовятся: во главе английского правительства стал Вильям Питт – он пытался подослать к Наполеону убийц, но это не удалось. Тогда он повёл переговоры с Россией и Австрией, согласился финансировать их войну с Наполеоном, только бы не дать ему возможности выступить против Англии.

Питту удалось предотвратить высадку французских войск в Англии – русские и австрийские войска, объединившись, двинулись на запад; Наполеону оставалось только идти к ним на встречу.

На эту-то войну с Наполеоном спешит князь Андрей, туда же уходит Николай Ростов и Борис Друбецкой; об этой предстоящей войне говорят в салоне Шерер: «Нашему доброму и чудному государю предстоит величайшая роль в мире, и он исполнит своё призвание задавить гидру революции, которая теперь ещё ужаснее в лице этого убийцы и злодея…»

Для фрейлины Шерер Наполеон – воплощение французской революции и уже потому злодей. Юный, восторженный Пьер не понимает, что, став императором, Наполеон предал дело революции; Пьер защищает и революцию, и Наполеона в равной мере; более трезвый и опытный князь Андрей видит и жестокость Наполеона, и его деспотизм, а отец Андрея, старик Болконский, страдает от того, что нет Суворова, который показал бы этому новоявленному гению, что значит воевать.

Но все они думают о Наполеоне, заняты им – каждый по-своему, и в жизни каждого из них занимает немалое место зловещая и величественная фигура маленького человека в сером сюртуке и треуголке.

5. Два юноши

Прошло два месяца после вечера у Шерер. Уже конец лета – 26 августа по русскому календарю, 8 сентября – по европейскому (по которому и мы живём сегодня). Через семь лет этот день войдёт в историю России как день Бородина. А пока он ничем не знаменит; как на всякий день в году, на него выпадают чьи-то именины.

Толстой переносит нас в Москву, в дом Ростовых. Здесь две именинницы Натальи – мать и дочь. У Ростовых с утра гости, визиты, подготовка к званому обеду. А в другом московском доме умирает отец Пьера граф Безухов…

Пьер, высланный из Петербурга за историю с медведем, одиноко сидит в доме умирающего отца, к которому его не пускают. Теперь о Пьере говорит вся Москва: всех заботит наследство старого графа. «По жене прямой наследник всего именья князь Василий, но Пьера отец очень любил, занимался его воспитанием и писал государю… так что никто не знает… кому достанется это огромное состояние, Пьеру или князю Василию. Сорок тысяч душ и миллионы». Так рассуждает Анна Михайловна Друбецкая – уж она-то знает, недаром так настойчиво напоминает, что старик Безухов ей троюродный дядя, что он крестил Бориса, – Анна Михайловна своего не упустит, хотя бы сам князь Василий стал на её пути.

А Пьер сидит на верхнем этаже громадного безуховского дома, – понимает ли он, что сейчас решается его судьба: остаться ему незаконным сыном без всякого состояния или стать графом и миллионером. О чём он думает, чем занят?

«…Пьер ходил по своей комнате, изредка останавливаясь в углах, делая угрожающие жесты к стене, как будто пронзая невидимого врага шпагой…»

Он воображает себя Наполеоном, он сражается с англичанами и побеждает. В этом доме, где все: князь Василий, три княжны – племянницы старого Безухова и примчавшаяся на наживу Анна Михайловна Друбецкая – все думают об одном: как урвать себе побольше из наследства ещё не умершего старика; в этом доме один Пьер думает о другом; он не умеет жить, сказали бы о нём в свете. Он не умеет жить – это правда. Но он учится – и хочет он жить иначе, чем князь Василий.