Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Шрифт:

С его же стороны требуется:

— Год и один день служить в Дортонионе в дхол-лэртэ [50] Армии «Хэлгор».

— Я не буду убивать своих людей, — глухо возразил Берен. — Лучше уж…

— Я не настаиваю. Напиши: должность и обязанности Берен сын Барахира волен выбирать по своему усмотрению. Хоть писарем, Берен, хоть кухарем — если гордость позволит, мне все равно. Главное, чтобы ты находился при голове армии.

В случае попытки бегства, самоубийства или бунта со стороны Берена, сына Барахира я, Ортхэннер Гортхауэр, оставляю за собой право поступить с ним и с заложниками по своему усмотрению.

50

Дхол-лэртэ(ах'энн),

«главный очаг», иными словами — штаб, ставка главного командования, а заодно и правительство, нечто вроде сегунского «бакуфу».

— Дураком меня считаешь, Саурон? Что тебе помешает перебить их на второй же день, обвинив меня в попытке к бегству?

— …Но лишь после того, как вина Берена, сына Барахира, будет установлена при помощи осанвэ. Отказ от осанвэ рассматривается как признание вины.

— А если меня втихаря удавит Болдог, а тебе скажет, что я покончил с собой?

Саурон поднял палец.

— В случае возможного самоубийства допросу с осанвэ будут подвергнуты все окружавшие Берена в последние три дня. Отказ от осанвэ приравнивается к признанию в убийстве.

Свобода передвижения Берена, сына Барахира, в пределах Дортониона не ограничивается никак, но надзиратель, назначенный мной, Ортхэннером Гортхауэром, должен следовать за ним повсюду. Попытка избавиться от надзирателя дольше, чем на полчаса кряду, приравнивается к попытке к бегству, вина или невиновность будут установлены мной при помощи осанвэ. Попытка уклониться от осанвэ рассматривается как признание вины.

Берен, сын Барахира, обязан следовать всюду за дхол-лэртэ Армии «Хэлгор». Отказ приравнивается к попытке бунта.

Берен сын Барахира обязан хранить в тайне существование этого договора. О нем должны знать только он и назначенный мной надзиратель. Нарушение этого пункта договора приравнивается к попытке бунта.

Нарушение мною, Ортхэннером Гортхауэром, хотя бы одного из пунктов договора снимает с Берена, сына Барахира, все его обязательства по этому договору. Обратное также верно — нарушение Береном, сыном Барахира, его обязательств, снимает с меня все обязательства по данному договору. Ниже: Я, Берен, сын Барахира из рода Беорова, будучи в здравом уме и твердой памяти, признаю за собой все обязательства по этому договору. В знак согласия со всеми пунктами договора — вот моя рука.

Саурон взял у одноглазого перо и красивыми, размашистыми знаками Феанора — надстрочные и подстрочные хвостики были непомерной длины — вывел свою подпись. Потом снял с пояса кинжал — дивной работы, острейшее лезвие отсвечивало синевой, две змейки переплетались на рукояти — легонько черкнул по ладони — выступила кровь. Вложив кинжал в ножны, провел большим пальцем по кровавой дорожке, оттиснул отпечаток на бумаге рядом с подписью, пододвинул документ Берену. Писарь протянул перо.

Финрод встретился с Береном глазами — и отвернулся.

Перо клюнуло чернильницу и вывело подпись: Beren ion Barahir.

— Ты левша? — удивился Черный Майя.

— Левша… — подтвердил Берен. — Кривая душа…

Саурон протянул кинжал, лезвие обожгло. Кровь отпечаталась на бумаге прихотливым узором большого пальца.

Канцлер свернул бумажку и засунул в кожаный футляр. Берен налил себе полный кубок вина.

— Поешь, — предложил Саурон.

— Нет… Ортхэннэр Гортхауэр… Есть я не хочу. Я теперь хочу надраться. По-настоящему.

* * *

Гортхауэр встретил их на дороге, там, где начинались Ангродовы Гати, проложенные через Топи Сереха. Илльо почувствовал теплую благодарность: до предела занятый Гортхауэр мог послать к ним навстречу кого угодно — Альфанга или Махтаура… А пришел сам…

Дорогой он беспечно, как бы небрежно расспрашивал новоприбывших о делах в Аст-Ахэ, но Илльо видел за этими вопросами больше, чем Гортхауэр хотел показать. Беспокойство.

Велль давно пытался проложить новую гать через топкую трясину недоверия, что пролегла между Учителем и Учеником. Учитель считал, что эльфов следует наконец-то оставить в покое, что после такого жуткого урока, каким была Дагор Бреголлах, они не опасны… Ортхэннэр полагал, что опасность от них перестанет исходить лишь тогда, когда падет последнее из их королевств и лишь разрозненные поселения эльдар останутся в Средиземье. Сыновья

Феанаро не успокоятся — а значит, не успокоится Гортхауэр. Велль пытался примирить Ортхэннэра и Мелькора между собой, но не преуспел.

Они занялись каждый своим — Учитель делами мира, Ученик — делами войны. И стоит ли удивляться, что среди прочих учеников тоже пошли шатания, ибо рано или поздно каждому приходилось выбирать…

Илльо выбрал после смерти Артаира. Нет, были и другие причины — но эта сработала как спуск самострела. Ортхэннэр прав — нужно как можно скорее кончать с этой войной. Сейчас настало время перебираться сюда — окончательно впрячься в дела дхол-лэртэ армии «Хэлгор».

Он взял с собой Эрвега — для связи и особо важных поручений; Солля — письмоводителя, способного обнаружить любую ошибку и расхождение в отчетах; даром, что мальчишке не исполнилось и девятнадцати; Этиль, целительницу и Даэйрэт, ее ученицу. Эту последнюю не очень-то хотелось брать, девчонка была не из самых надежных, хотя и талантлива, и проявляла явные склонности к пути Видящей и Помнящей… и немного любопытно было, как она, урожденная горянка, найдет свою некогда родную землю… Но все же она была слабым звеном. Илльо с удовольствием оставил бы ее, если бы Этиль согласилась ехать одна, но они как раз проходили то время обучения, когда учитель и ученик неразлучны. Что ж, придется смириться с ее длинным языком, ее спесью, и — самое неприятное — ее девчоночьей влюбленностью, с которой Илльо просто не знал, что делать. Это было его слабое место: он понятия не имел, что делать с безнадежно влюбленными женщинами. Обет безбрачия, о котором знали все, избавлял его от необходимости говорить «нет», но что делать с плохими стихами, которые он находил порой в комнате, с вышитыми платками, где в нитки вплетены девичьи волосы, с этим вечно восхищенным и пристальным взглядом?

Правда, после шести дней конной езды стало легче — уставшей до предела Даэйрет охи и вздохи как-то не шли на ум.

День прибытия все же был испорчен одной неприятной встречей: в Аст-Алхор находился Болдог, прибывший за пополнением своим волкам. Звери должны были привыкнуть к новым проводникам, и Болдог со своей сотней носился по окрестным лесам и горам уже две недели. Ради спокойствия, сказал Ортхэннэр, разумно будет, если в Дортонион отправятся все вместе: Болдог с отрядом и они шестеро.

Илльо не возразил, хотя Болдог был последним в списке тех, с кем ему хотелось бы разделить дорогу.

Ортхэннэр вздохнул, разгадав выражение его лица.

— Нужно потерпеть, — сказал он. — Болдог — далеко не худший из них, и очень скоро ваши дороги разойдутся.

Илльо кивнул. Использовать иртха — это была печальная необходимость, и Болдог действительно был не худшим из них, но от этого он не делался приятнее. Говорили, что его пояс сплетен из человеческой кожи — и это были еще не самые мерзкие слухи о командире Волчьего Отряда. Илльо не знал, соответствует ли эта сплетня истине. Люди Барахира убили названого брата Илльо, но… есть предел любой мстительности.

Прошло два дня пустого ожидания, Эрвег и Даэйрэт понемножку начинали беситься, когда приехал Велль.

Он покидал Дортонион, Илльо ехал ему на смену. Это было уже известно и оговорено.

Разговор вышел тяжелый. Велль устал.

— Помнишь, когда-то мы принимали аир, — глухо сказал Велль. — Клинок рыцаря Аст-Ахэ не обагрится кровью старика, женщины или ребенка? Я сломал аир, Илльо. Я отдавал приказы убивать стариков, женщин и детей. Потому что у стариков находились силы пускать в спину стрелы из засады, женщины травили вставших на постой солдат беленой, а дети поджигали конюшни… Мне кажется, эту страну невозможно замирить. Они не боятся оружия и не понимают доброты. У нас только один выход: вырезать в этом краю всех, до последнего младенца — иначе все начнется сначала. Я знаю, что говорю страшные вещи, но когда ты каждый день кого-то теряешь… Они хуже орков. Хуже эльфов… Они как… как волки Болдога, обожающие тех, кто впервые познакомил их с кнутом и дал попробовать крови. Мы потеряли из тайро-ири восемь человек за последние три года — две из них были женщинами! Ученые, целители, описатели земель, как Тавьо или Артаир… им все равно, кого пырнуть ножом. Мы — враги, они не хотят ни задуматься, ни прислушаться… Ты слышал про норпейх, огненный эль?

Поделиться с друзьями: