По ту сторону рассвета

Голова в голову по популярности среди дилетантов-налетчиков идет топик с «рецензированием» худож. произведений. Оо-о, это просто праздник какой-то, а не тема! Нет, я понимаю, когда граждане говорят слова типа «а мне понравилось — а мне не понравилось». Но иногда граждан тянет порассуждать о высоком. О том, как оно в худ. произведении быть должно. Опять же, здравая мысль, что для грамотного анализа нужна спецподготовка, в голову не приходит. Я лично видела, как на одном форуме один молодой человек серьезно выговаривал (по-моему, той же Брилевой), что худ. произведение должно оцениваться в зависимости от того, принял или не принял читатель авторскую точку зрения. Если, говорит, цели не достигло и читателя в правоте автора не убедило, то плохое произведение. Как товар в магазине — не работает, значит, брак. Вот ведь бред какой, скажете вы. Вы, молодой человек, еще посоветовали бы розничную цену на такое произведение скинуть, как на покоцанную микроволновку. Особенно грешит подобными излияниями техническая интеллигенция. Не знаю почему. Видимо, наводит на ложные мысли тот факт, что она, техническая интеллигенция, тоже читать умеет, а раз умеет (делается вывод), то в состоянии о прочитанном грамотно высказаться. Так вот это не так, господа. Перевожу на язык доступных метафор: это все равно, если бы рядовой юзер, вместо того, чтобы жаловаться на «виснет- не виснет», начал самоуверенно рассуждать о языках программирования и о внутреннем устройстве программы. Комичная сцена, не правда ли? Или вот еще, из последнего. Читательница (уж не знаю, кто по образованию) гневно упрекает Брилеву в том (тут, господа, начинайте следить внимательно!), что ее роман (sic!) длиннее эпической поэмы (sic!) «Лэ о Лейтиан». Нет, я еще раз повторю: читательница сетует, что сюжет Лейтиан в романе изложен пространнее, чем в поэме! Каково, а?! Эка фря, расписалася тута! Нет, я понимаю, что читательница не знает истории литературы (да и не обязана знать), и не подозревает, что еще древние греки любили из одной строчки гомеровского эпоса сделать цельну длинну трагедь (на мыло Софокла с Еврипидом! — видимо, такой у нас теперь лозунг). Но просто подумать и догадаться, что эпическая поэма — она по закону жанра будет покороче, чем роман с претензией на реализм (у него ж побочные линии, психологические мотивировки действий персонажей, внутренние монологи, пейзажные и портретные описания — все в развернутом виде!), — нет, на это сил не хватает. Но писать — писать будем.

Короче, нет, господа, вы как хотите, а я считаю, что святая Русь в регате кораблей дураков лидирует. Куда несесси? Не дает ответа…

Ну что ж, теперь можно и о деле поговорить.

Мифы народов мира

Появление этого романа — симптом и знак абсолютно уникальной ситуации. С одной стороны, его контекст и жанровый ряд предельно ясен — «Тезей» Ж. — М. Рено, «Пожиратели мертвых» Крайтона, «Кассандра» Кристины Вольф (редко вспоминаемая, но очень вкусная морковка из этого огорода!), «Король былого и грядущего», трилогия Мэри Стюарт, роман Мастера из «Мастера и Маргариты», «Грендель» Гарднера, да мало ли кто и что еще. Берется легендарный или мифологический сюжет, и пишется по его мотивам романище с хорошо (или плохо) прописанным культурно-историческим фоном (реальным, реконструированным или выдуманным) и психологически разработанными образами героев.

Но есть один нюанс: «Лэ о Лейтиан» (а также «Сказание о Тинувиэль» в Лостах-Хвостах, «О Берене и Лютиэн» в «Сильмариллионе») — не общечеловеческий, так сказать, патримониум легенд и мифов, бери не хочу. Сюжет о Берене и Лютиэн — авторский и копирайтный. Чужой. Но есть в нем то же, что и в легендариуме прошедших дней, то же, что будоражит поколения романистов, что заставляет их тянуть ручки к заволоченной исторической дымкой были-небыли. Цеплявое ощущение, что вот в таком виде до нас дошли отголоски подлинных событий — и участвовали в них люди из плоти и крови, но не нам чета. Богатыри — не мы. Где-то в ойкумене они страдали и дрались до смерти, а потом пришел Гомер — и все перевел на язык эпоса. А как оно на самом деле было-то? Интересно до жути…

Не знаю, мне кажется, что Толкиен-филолог, Толкиен-уважаемый-издаваемый-автор выхода романа Брилевой не одобрил бы (ревнив был Профессор, до Средиземья никого не допускал). Но Толкиен-летописец-Волшебной-страны — он бы, наверное, возрадовался. Ольгин роман — еще один симптом того, у Толкиена был эльфийский дар, и вошедшие в летописи менестрели Иваре, Даэрон и Тинфанг Гелион отвесили бы ему почтительный поклон (это я снова о холмяном чуде). Есть Толкиеновские Ардиные тексты про Берена и Лютиэн (эпическая поэма, детская сказка, сага) — и есть за ними дышащая, клубящаяся невысказанностями вторичная реальность. Фэерия. И Фэерия просит — скажи меня! Смотри, как во мне много пространства, не заполненного воображением! Какие во мне узнаваемые — и в то же время зазеркальные — культурные модели — дострой их!

Короче, сотворенный эльфийским искусством мир еще не остыл, силы чарья еще клубятся, эхо слова «Эа» гуляет по непрописанным равнинам, энергии вторичного творения — шваркают через небо. Конечно, Брилева не устояла. Да и кто ж тут устоит, господа хорошие! Толкиеновское Средиземье диктует ту же литературную традицию, что и наш мир: миф, эпос, «еретический» апокриф (кто там говорил, что в «теологии» Арды не чувствуется теистического костяка? Апокрифы так просто не возникают, у них тоже есть своя логика, а этот — и вовсе сам себе памятник: тотальный, многожанровый, вытянутый на все литературные эпохи — от мифа с отчетливым гностически-люциферианским привкусом до демонизма в позднеромантическом духе). А теперь вот и роман. И все потому, что Средиземье обладает тем же магнетизмом живого тела, что и земля наших мифов. А если так, то Ольгин роман — больше, чем фанфик. Вернее, он не более фанфик, чем «Тезей» по отношению к мифам Древней Греции.

А уникальность всей этой заварухи состоит в том, что никаких, ну просто никаких штрафов и пеней мы за это все Tolkien Estate платить не будем:-)! Потому как только в нашей птице-троечной стране логика эльфийского креационизма (сотворил — и пусть живет для всех безвозмездно) возобладала над коммерческой (отдайте денег за использование реалий и названий):-). Ну хоть на что-то сгодилась расейская безалаберность, с другой-то стороны.

Библиотека приключений

Итак, мы имеем роман, выдержанный в традициях реалистической поэтики. Более того, в пределах Арды претендующий на звание исторического (привет Берену Белгариону!). Эдакая реконструкция особенностей жизни и быта народов Белерианда.

А правомерна ли такая реконструкция? И реализм — психологии и обмена веществ — это очень нужно?

Думаю, что не просто нужно, а прямо таки необходимо. Роман, излучающий установку «вот так вот оно могло бы произойти», просто обязан быть «мясным». Говяжьим и сочным. Чтобы как руками щупаешь, чтобы от пейзажа киносъемкой веяло, чтобы все пять чувств задействовал бы, и чтобы с читателем играл, не забывал его, кропотливого.

В романе Ольги есть невероятные ландшафты, через них горы видишь, хотя никогда в горах не бывал. И есть очень сильные стереоскопические эпизоды с эффектом присутствия — переход через Анах (прямо хочется крикнуть писучей молодежи — вот такнужно, волчья сыть!). Смерть Финрода в волчьей яме. Заклятие Лютиэн на Хирилорне (вот так вот, от котлов под кабанятину (какая кельтуха!) на козлах и «принцесса желает мыться», нужно переходить к женской, сумеречной и архаической дориатской магии!). Переход через Димбар (грозу со шквалом помните? А полянку? То-то). Поход через Анфауглит — опрокинутая в зеркало вод твердь и гроза за виднокраем стоят многого.

А какая у персонажей речь, а? Разная речь! (пану Сапковскому, конечно, большой привет). А какие словечки автор вворачивает время от времени? Я со словом «вейдх» полдня в ладошках носилась:-). А как с аллюзиями мы играем, а? Лютиэн в разговоре с Роуэном — очень нежно и ненавязчиво работаем с «Песней Песней»! А шахматная партия — она ведь получилась весьма и весьма симпатичная, а самое главное, что Тху-вонючка в ней как есть по Толкиену умный глупец, вот такой вот ригорист, полагающий жертву сапогами всмятку, и проиграл Гэндальфу партию в Третью эпоху. Мэла Гибсона и его кинокартину «Храброе сердце» мы поминать тоже не будем — все их любят и без этого:-). Про евангельские цитаты — это отдельная жизнь, я дальше скажу. Я уж не говорю о версификации — хорошие заклятия (а самое главное, вполне в духе Лейтиан, Лютиэн там кое-что читает). Забудешься на минутку — и сочтешь рабочими:-).

В таком романе очень важно, чтобы культурные придумки не выступали абстрактными призраками типа «он накинул плащ, выпил вина с пряностями и вышел из замка». Нужно, чтобы они топали мастодонтами, покачивая наросшими боками воображенной плоти. Что кушали? Как кроили плащи? Какова планировка замка? Как строились отношения в обществе? Как понимали семью, судьбу, как относились к высшим силам (это уже пошли категории сознания)? Только так роман будет контрастно смотреться рядом с аскетичным и скупым на описания эпосом. Только так будет достигаться эффект погружения в «историческую» реальность. Только так, поэтикой, можно компенсировать Толкиеновские тома приложений и анналов (а у Профессора именно они — якорь средиземской реальности).

Детальность проработки культурного слоя — одна из вещей, сделавшая из Ольгиного фанфика вполне себе взрослый текст. И дело не только в особенностях белериандской заварки чая. И не только в особенностях наведения мостов к Острову Оборотней, хотя разбег коня Кийто, с подхлестывающей волной из заводи, несомненно пойдет автору в зачет — ибо залюбуешься, какой разбег! Вернуть героя в лоно породившего его архаического мышления и раннесредневекового пространства — задача не из легких. Тут важно не поддаться анахроническому напору гуманизма:-), и оставить героя в тисках средневековых представлений о социальном неравенстве, например. Или выбить у него из головы, как дурь, собственные теистические представления — чтобы Провидение, воля Эру и прочие штуки в его языческих мозгах не обретались:-). Потому как в языческих мозгах должны быть судьба и боги, а никакая не воля Эру. Важно также не забывать, что раннесредневековые «леса темныя и поля широкия» — это совсем не игровой полигон, да-с. Ежели в такое пространство ушел малый отряд — его не сыщешь. А ежели сыскали — то тут судьба-насмешница подыграла, не иначе. Ольга о таких вещах не забывает, что радует читателя, жаждущего средневековой реконструкции. Такой читатель знает, что Альманзор ходил рейдом на Сантьяго-де-Компостелу через половину Пиренейского полуострова, ажно из самой Севильи, причем большую часть пути он проделал по христианской территории — и никто не то что дороги не заступил, никто его немалый отряд не заметил! Плотность населения не та. Великоваты пространства для средневекового человека. Вот и в Белерианде «Белериандская сотовая» еще не изобретена, и Финрод с Береном шныряют, аки мыши в овине:-).

Но высший пилотаж в игре «а как оно на самом деле было» — это дать вилку между эпическим сюжетом и «взаправдашним», а потом все это вместе свести. А вилка должна быть всенепременно. Помните «Песнь о Роланде»? Так вот там на самом деле никаких мавров не было. Ну, или почти не было. Были баски. А мавры там были постольку поскольку, что у Роланда находился в заложниках (а прежде в союзниках) мавританский губернатор Сарагосы, которого и пытались отбить его сыновья. Или помните «Песнь о моем Сиде»? Так вот Сид, он на самом деле Валенсию держал для мавританского королька (да и прославился он тоже на мавританской службе), а потом сугубо для себя, и оборонял ее с равным успехом как от Юсуфа, так и от кастильского короля. Вот такой вот национальный кастильский герой:-). Так почему бы не учинить подобное с «Песнью о моем Берене»:-)? Почему бы не представить эпос как «выпрямленный» вариант реально запутанного и странненького сюжета? Вот у Ольги сюжет и завивается хитрым хвостиком: замок берет не Лютиэн единолично, а штурмуют его Хурин с братом и с эльфами, и первоначальный план Берена был не идти стучаться головой во врата Ангбанда, а родимую землю от ворогов освобождать, и так далее и тому подобное.