По ту сторону Солнца

Напоследок этот негодяй сказал, что если мне всё-таки что-то нужно, то он немедленно пришлёт мне это со своим водителем, а когда меня выпишут из больницы, он пришлёт за мною свой лимузин. Это уже не лезло ни в какие рамки! Он хотел меня окончательно доконать и вырядить на всеобщий посмех! Кто в наше время ездит в лимузинах кроме новобрачных и покойников?

Я сдержанно, скрепя зубами поблагодарил начальника, решительно отказавшись от лимузина, положил трубку и вызвал медсестру. А когда она появилась, я поставил ей ультиматум, заключавшийся в том, что ежели они сию же секунду не предоставят мне халат и инвалидную коляску для прогулок, то я откажусь принимать пищу. Встревоженная моим решительным видом медсестра мгновенно скрылась за дверью.

Утром следующего дня я сидел в тени кустов сирени возле небольшого столика, на котором лежал ворох свежих газет, и просматривал одну из них. Ничего сенсационного она не сообщала – те же события, что и всегда. В Турции прошли демонстрации, участники которых требовали убрать из зоны проливов наши военные базы. В Киеве, Варшаве, Москве и Петрограде прошли несанкционированные митинги и шествия выходцев из Африки и Азии с требованиями оградить их от нападок черносотенцев, и полиция с жандармерией вынуждены были навести порядок на улицах, а газеты, причём как правые, так и левые, обрушились с критикой на них. Левые упрекали власти за излишнюю жестокость при разгоне демонстраций, а правые за лёгкость и неконтролируемую выдачу видов на жительство всем, кому попало. Командующий Русской Миротворческой Миссией заявил, что Российские войска в самое ближайшее время могут начать постепенную эвакуацию из Северной Ирландии, поскольку напряжённость там между католиками и протестантами в последнее время значительно спала. Американцы опять просят Россию простить им долги распавшегося Союза Коммунистических Штатов Мексики.

Над последним сообщением я задумался. Интересно, что было бы, если б Маркс в своё время не отправился в Америку наблюдать там быстро развивающийся капитализм и создавать свой Коминтерн, набранный в основном из латиноамериканцев и бывших чернокожих рабов, а его русские приверженцы, спустя пару десятилетий, не переселись бы в Америку разжигать мировую революцию, мечтая разжечь её затем на всём Земном шаре, в том числе и в России? Тогда, пожалуй, Мексика не стала бы оплотом мирового коммунизма и не смогла бы оттяпать от Северо-Американских Штатов большую часть территории. А у России, возможно, появился бы конкурент на международном рынке. Я вспомнил о своих деньгах, вложенных в акции наших компаний, и поёжился от неприятных мыслей, но тут же их и отогнал. Ерунда это всё – у нашей техники нет и не может быть конкурентов – старая ведьма права. И не важно, поехал бы Маркс в Америку или нет.

Мои размышления прервал неожиданный шорох и треск кустов. Я поднял глаза и спустя мгновение увидал появившегося на поляне человека. Продравшийся через кусты незнакомец заметил меня и остановился как вкопанный, устремив на меня несколько испуганный взгляд.

Это был высокий, худощавый человек лет сорока-сорока пяти с темными всклоченными волосами, трёхдневной щетиной на бледных, впалых щеках и тёмными, какими-то, я бы сказал – беспокойными глазами. Несколько секунд он молча меня разглядывал. Я, в свою очередь, посмотрел на него с присущими мне дружелюбием и радушием. Судя по запахнутому халату и пижамным брюкам, это был свой брат – больной, очевидно, недавно ставший пациентом нашей "санатории", так как вчера вечером я его на прогулке не видел. Впрочем, спустя несколько секунд я понял, что ошибся. Вид его не слишком опрятного халата свидетельствовал, что пациентом он был не таким уж новым. Я внимательнее присмотрелся к его халату. Заметив на нём несколько сальных пятен, я задался мыслью, почему ему не поменяют одеяние? И почему у него трёхдневная щетина на лице? А этот беспокойный взгляд, эта едва уловимая нервозность? Откуда он взялся, чёрт возьми?

Незнакомец, между тем, казалось, малость успокоился, увидев, что я сижу с загипсованной ногой в инвалидном кресле, но всё же ещё с какой-то тревогой посмотрел мне в глаза, потом огляделся по сторонам, как будто к чему-то прислушиваясь, и опустился на скамейку у столика, сев как раз напротив меня.

Во время всех этих действий я заметил, что странный пациент постоянно прижимает к груди левую руку с длинными, тонкими и бледными пальцами. Так обычно сердечники держаться за грудь. Взяв правой рукой газету, он жадно посмотрел на её название, словно ожидал увидеть там что-нибудь необычайное, и тут же бросил её обратно на стол.

– У вас закурить не найдётся? – совершенно неожиданно прозвучал его вопрос, заданный с какой-то безнадёжной интонацией глухим, слегка хриплым голосом.

– Отчего же, сделайте одолжение, угощайтесь, сударь, – любезно предложил я ему своих сигарет.

Незнакомец посмотрел на меня так, будто я над ним издевался, но, увидев на моём лице только дружелюбную улыбку, тотчас же успокоился и взял из протянутой мною пачки сигарету.

– Я ещё одну возьму? – вопросительно взглянул он на меня.

– Да ради Бога, берите, сколько пожелаете, – дал я ему прикурить от своей зажигалки и сам закурил. – Однако же вам это не будет слишком вредно? – кивнул я на его грудь, подразумевая его сердечную болезнь.

– Да нет, мне уже хуже быть не может, – взял он из пачки несколько сигарет, спрятал их в карман и с видимым наслаждением затянулся.

Теперь мне стали хорошо понятны его беспокойство и безнадёжность в голосе.

Вот уже почти целое десятилетие страна и общество ведут с нашим братом-курильщиком непримиримую борьбу, лишая нас законного права удовлетворять свои потребности тогда, когда нам захочется и где нам захочется. Было ясно, что бедняга изголодался здесь по табачному дыму и, по всей вероятности, не курил целых несколько дней, пока не встретил меня – единственного, возможно, курильщика, в этом заведении кроме него самого.

Выкурив целую сигарету, незнакомец вытащил из кармана и другую и, попросив у меня зажигалку, снова закурил.

– Вашему сердцу это не повредит? – вежливо поинтересовался я.

Незнакомец махнул рукой.

– У меня совершенно здоровое сердце.

Я счёл не совсем тактичным спрашивать у него, с чем же он лежит в больнице и замолчал, делая вид, что безумно заинтересовался газетной статьёй.

Утолив никотиновый голод, незнакомец вновь взял в руки газету, рассеянно повертел ею и, не разворачивая, бросил обратно. Затем, не обращая внимания на моё занятие чтением, он бесцеремонно спросил, как меня зовут. Было очевидно, что этот человек что-то держит в себе, что ему хочется о чём-то поговорить со мной. Что ж, я был не против. К тому же, этот неизвестный заинтересовал меня с первой же секунды его появления на поляне. Заинтересовал какими-то непонятными загадочностью и странностью, исходящими от него. Поэтому я с готовностью отложил газету в сторону, перестав делать вид, что внимательно изучаю её, и назвал своё имя. Незнакомец огляделся по сторонам, словно хотел убедиться, не подслушивает ли нас кто-нибудь, снова прислушался и, взяв с меня обещание никому не рассказывать о нашем знакомстве, назвал своё имя.

Так как я всегда стараюсь сдерживать свои обещания, тем более твёрдые обещания и не касающиеся моих взаимоотношений с тёщей, то я обязательно его выполню и в дальнейшем буду называть моего нового знакомого господином С.

Итак, открыв тайну своего имени, господин С. немного помолчал, вероятно, давая мне прочувствовать всю значимость этого нерядового события, и задал мне вопрос, звучавший после всех этих таинственных приготовлений несколько нелепо.

– Ну, и как вам здесь нравится? – осведомился он с такой учтивостью, что я невольно почувствовал себя на светском рауте в окружении субъектов вроде моей тёщи.

Я немного подумал и осторожно ответил:

– Конечно, это не семизвёздочная гостиница с апартаментами для купцов первой гильдии, но для больницы уездного масштаба вполне приемлемо.

– Да я не о том совсем, – раздражённо прихлопнул он рукой по газетам. – Я спрашиваю, как вам вообще здесь живётся.

– Вообще? – не понял я, к чему он клонит. – Вы имеете в виду, как мне живётся в этом городке? Вообще-то, я не местный…

– Да нет же! – перебил он меня. – Я имею в виду эту страну, эту планету, чёрт бы её побрал!

Признаться, такой постановки вопроса я никак не ожидал. Конечно, иногда, как и всякий мыслящий индивидуум, я задумываюсь над глобальными проблемами – не без этого, но всё же, всё же…

– Если вы имеете в виду то, как мне живётся в этой стране, то, как бы вам сказать, – не знал я с чего начать. – В общем и целом, разумеется, до полного благоденствия ещё далековато. В обществе существуют, к сожалению, ещё определённые проблемы…

– Какие проблемы? – снова бесцеремонно перебил меня господин С.