По велению Чингисхана. Том 1. Книги первая и вторая
Шрифт:
– Что наша жизнь в сравнении с задачами рода?..
– Ты думаешь, мы одолеем найманов?
– А разве у нас есть выбор?
Молодая хозяйка подала парящееся мясо на огромном блюде. Мадай и Аргас, вооружившись длинными отточенными ножами, принялись за него со страстью: у Мухулая им было не до еды…
– Ты решил уже, кого можешь предложить в сюняи? – не оставляла забота Аргаса.
– Пока одного могу предложить…
– Кого?
– Твоего сына, Мэргэна.
– Зелен еще!..
– Зато и ловок, и на глаз острый!.. Его хоть сейчас арбанаем можно ставить!..
– Рано, рано. – Аргасу трудно
Подоспели бозы – мелко рубленное мясо в тесте, – приготовленные на пару. Мужчины откусывали края, с чмоканьем выпивали наваристую жидкость, а уж потом поедали бозы. И только теперь, когда муж и гость насытились, молодая хозяйка подала бурдюк с аракой.
– Говорят, что в стране большого холода люди сначала пьют, а потом едят… – проговорил Мадай, наполняя чарки.
– У разных племен – разные обычаи. Но наши предки были умными людьми!..
Помянули в молчании великих предков: сначала, как водится, окропили аракой землю, точнее, кошму, на которой сидели, плеснули на четыре стороны духам, выпили… Терпко-кисловатая арака налила приятной тяжестью ноги и сладко затуманила голову. Аргас невольно глянул искоса на красивую молодуху, мелькнула мысль, что и он еще вполне мог бы… Но тотчас отсек ее, сдавил невидимыми перстами сердце: не только поддаваться соблазнам, даже думать о подобном не время!..
– А все-таки, Аргас, мы были с тобой непоследними людьми в роду! – поднял воодушевленно чарку Мадай. – Нам есть чем гордиться!
– Гордиться… – как-то опечаленно задумался Аргас – Если мы и можем гордиться, то только тем, что принадлежали великому роду.
Подняли чарки за великий род.
– Догор, ты меня, конечно, прости, – пьянея, проговорил Мадай, – но ты можешь сегодня, хоть один вечер, не думать о том, что будет завтра, что нас всех ждет… а просто посидеть, порадоваться, что мы с тобой вместе, выпиваем, едим… Съешь еще лопатку кулана, а? Какой жирный кулан-то, будто осенний!..
– Прости и ты меня, догор, но не могу… Не могу не думать.
Выпили за землю, которая вскормила их – за Великую степь.
– А почему раньше, догор, мы с тобой никогда вдвоем не сидели, не толковали?.. Жизнь, можно сказать, рядом прошла, и как-то все…
Аргас понял, что пора домой: за жизнь они с Мадаем не единожды и выпивали вместе, и толковали…
– Давай-ка, догор, спать, а с утра подумай: кого предложишь сюняями. Испытывать людей будем вместе…
Годы брали свое: по дороге домой, после съеденного и выпитого, Аргас почувствовал смертельную усталость. Подумалось даже, что вот подыщет он арбанаев, сюняев, организует тысячу – и на покой… А в сражениях будет участвовать как рядовой: не потянуть в тойонах!..
Залаяли собаки.
– Кто? – послышался оклик караульного.
– Свои…
– Мегеней! – подобострастно вытянулся караульный. Усталость как рукой сняло: собранным, подтянутым военачальником проехал Аргас.
И только дома, перед старухой своей, единственной женой, можно было вновь расслабиться. Она не спала, как всегда, дожидалась. Мерцал огонь у очага.
– Что поздно? – спросила тихо жена, не переставая мять еще не выделанную кожу.
– Был на совете, – проговорил ей в тон Аргас, все еще погруженный в свои мысли, – а потом завернул к Мадаю…
– Я так и подумала. Поэтому людей уложила, тебя не дожидаясь. А дети
так устали после разделки добычи, что толком даже не поели, завалились спать.– Как младший? Он сегодня хорошо поохотился!
– Спит. Больше не пущу его, у ребенка еще кости не окрепли, а ты таскаешь его наравне со взрослыми.
– Когда окрепнут кости – мозги закостенеют… – пробормотал Аргас. – А что ему сейчас усталость – выспится, и как жеребенок!
Жена приоткрыла чан, и сурт наполнился запахом еды. В круглой деревянной чаше она поднесла мужу шипящие в жире мелко нарезанные оленьи потроха. Аргас принялся есть с таким аппетитом, будто у него с утра не было ни росинки во рту: так было всегда – как ни хорошо, ни сытно кормили в гостях, а из рук жены все казалось вкуснее и лучше. Даже воды она поднесет – и у воды особый вкус!
– Что, снова война?
Аргас даже вздрогнул от неожиданности: старуха, казалось, научилась слышать его мысли…
– Да, тревожно… – ответил он уклончиво.
– О, горе горькое, – вздохнула жена, – никак не дают нам пожить в спокойствии…
Аргасу стало нестерпимо жаль ее, за годы совместной жизни он тоже стал понимать мысли жены – ее дума была о детях, о сыновьях…
– Мы сильны, но немногочисленны. В этом наша беда.
– Найманы?
– Найманы…
– Большой род, очень большой. И очень богатый…
– Скоро отправляем обоз с сушеным мясом в глубь степей, может, тебе поехать с ним, навестить родных?
Старуха ярче раздула огонь, протянула мужу кусочек обжаренного жира, ветку багульника:
– Нет уж, Аргас, век с тобой прожила, придется – с тобой и помирать буду… – вздохнула, глядя в глаза мужа. Помолчала и вдруг добавила с женской капризностью: – Но если я тебе мешаю, скажи, уеду беспрекословно.
– Как ты мне можешь мешать, когда еда не из твоих рук – уже не еда для меня, чай, налитый не твоими руками, – мимо рта течет!.. Просто хотел, чтобы ты съездила, погостила, распорядилась там чем надо, мало ли что… Мэргэна взяла бы, с родными повидаться…
– А пожалуй, и верно, съезжу, – оживилась жена. – А Мэргэна там и оставлю, все помощь мужская…
– Не мели пустое!.. – вскипел Аргас. – У нукера одна судьба: хороший воин – хороший человек, плохой воин – совсем не человек!..
– Ну, ладно, тогда вернется…
– Нет, – стал непреклонен старик, который сам и предлагал взять Мэргэна, – пусть ходит на учения. А то он не очень-то любит приказы исполнять!..
– Вечно ты так… – проворчала старуха.
Легли спинами друг к другу, как поссорившиеся люди.
– С Божьей помощью до сих пор нам удавалось одолевать врагов, – молитвенно проговорила старуха в темноту. – Не прогневим Бога мы, Бог не оставит нашего великого Хана…
Глава третья
Неожиданная весть
Мы здесь. И всегда будем. А вы?..
Откуда вы родом? Где берут начало ваши кровные корни?
Не знаете?! Не помните?!
О, бедняги, сироты несчастные без роду, без племени, забывшие свое имя, перекати-поле, не ведавшие предназначения, утратившие судьбу, бродяги заблудшие…
…Но все равно, несчастные они наши.