По волчьему следу. Хроники чеченских войн

В углу спального помещения творилось и вовсе что-то невообразимое: там находился... общественный туалет. Оказывается, эти чеченские юноши-воины не хотят убирать не только «чужое дерьмо», но и свое...

— Сержантов и курсантов, что еще служат в учебке, — виновато опустив глаза, сказал офицер, — мы вынуждены прятать в караульном помещении. Но и туда каждый вечер приходят гвардейцы, требуя выделить наших парней для уборки казармы.

Между тем наша беседа с президентом Чечни продолжалась.

— На сегодняшний день, — заметил Дудаев, — в республике сформирована национальная гвардия численностью 62 тысячи человек и народное ополчение в 300 тысяч человек. Мы приступили к законодательной разработке оборонных структур и самой оборонной системы.

— Иначе говоря, вы готовитесь к войне?

— Смею вас заверить: любое вооруженное вмешательство России в дела Чечни будет означать новую кавказскую войну. Причем войну жестокую. За последние триста лет нас научили выживать. И выживать не индивидуально, а в качестве единой нации. Да и другие кавказские народы не будут сидеть сложа руки.

— Вы хотите сказать, что в случае возникновения вооруженного конфликта начнется война без правил?

— Да, это будет война без правил. И можете быть уверены: на своей территории мы воевать не собираемся. Мы перенесем войну туда, откуда она будет исходить...

« Одним полком за два часа»

Из воспоминаний генерал-лейтенанта в отставке Анатолия Куприяновича Чернышева:

— 30 ноября 1991 года в Грозный прилетел первый заместитель министра обороны СНГ Павел Грачев. Я его встретил на аэродроме в Ханкале и повез к Дудаеву. У них состоялось первое знакомство. В принципе разговор шел ни о чем. Грачев, правда, вспомнил Афганистан, похвалил Дудаева, что тот хорошо себя там показал. Джохар ничего не ответил. Затем разговор зашел о выводе техники, на что Дудаев ответил: «Никакого вывода не будет — вся техника и вооружение принадлежат Чеченской Республике». Дудаев вел себя достаточно агрессивно, по-видимому, от Хасбулатова и других деятелей сепаратизма он получил достаточно серьезные гарантии, а может быть и прямые указания: вести себя таким-то образом, разговаривать так-то и в случае чего выдворять за территорию Чечни неугодных представителей Москвы.

После встречи с Дудаевым мы с Грачевым, несолоно хлебавши, направились в парк 15-го военного городка. В это время перед контрольно-пропускным пунктом и на площади, примыкающей к городку, собралось более тысячи митингующих. В наш адрес выкрикивались оскорбления, группа боевиков попыталась прорваться на территорию военного городка. Грачев, наблюдая за происходящим, молчал, будто не понимая, что происходит. Мое терпение лопнуло— говорю командиру 173-го ОУЦ генералу Соколову:

— Вы можете вызвать сюда танковую роту с офицерскими экипажами?

— Для чего? — удивился Грачев.

Отвечаю:

— Может, площадь эту сейчас возьмем и дело с концом. Если, конечно, Москва нам разрешит.

— Кровь?

— Да, кровь, но пока малая, упустим время — будет большая.

— Поднимайте роту по тревоге, — распорядился Грачев.

Я отдал соответствующее распоряжение генералу Соколову, тот — командиру полка подполковнику Макарову, который на случай непредвиденных боевых действий сформировал в полку офицерские экипажи. Через 1,5 часа танковая колонна из Шали прибыла в 15-й военный городок.

Я говорю Павлу Сергеевичу:

— Если мы хотим раз и навсегда покончить с Дудаевым, то засекайте время: через два часа из Шали прибудет танковый полк с офицерскими экипажами, устроим в Грозном Варфоломеевскую ночь и на ближайшие годы забудем о чеченской проблеме. Да, придется немного поплакать, но иного выхода нет...

Грачев, немного подумав, сказал:

— Что ж, может быть, Вы и правы, но я не могу принимать таких решений.

Грачев, возможно, запомнил тот наш давний разговор, что Грозный можно усмирить «одним полком за два часа», и озвучил его накануне первой чеченской войны, но, время, увы, было уже упущено: то, что можно было сделать в ноябре 1991-го малой кровью, в январе 1995-го обернулось большими потерями...

Тогда же я сказал Грачеву о дивизионных складах, набитых оружием.

Он поинтересовался:

— Где они находятся?

— В селении Шали, на территории учебного танкового полка.

Мы приехали в Шали, Грачев, посмотрев склады, спрашивает:

— Это оружие можно вывезти вертолетами?

— Нет, вертолеты боевики могут сбить.

— Что же вы предлагаете?

Я предложил весь арсенал или хотя бы часть его погрузить на КамАЗы, из них сформировать три колонны, каждую из которых усилить танковым батальоном, в колонны поставить автобусы, куда посадить семьи военнослужащих, и отправить их по трем направлениям: в сторону Ставрополя, Назрани и Дагестана. Оттуда нам навстречу должны выехать омоновцы, и в случае беспорядков на территории Чечни защитить военнослужащих. Резон?

— Да, — согласился Павел Сергеевич, — толково придумано.

Грачев доложил о плане в Москву, но ему, увы, показали кукиш.

В машине с террористом

В начале декабря 1991 года срок моей командировки в Чечню заканчивался. Находясь в районе гостиницы «Кавказ», что в центре Грозного, я останавливал машины, чтобы уехать в аэропорт «Северный». Неожиданно притормозили белые «Жигули», из которых вышел мой однокурсник по Львовскому высшему военнополитическому училищу Самуил Тимербиев.

— Какая встреча! — обнимая меня, улыбнулся Темирбиев. — Помощь нужна?

— В аэропорт не могу уехать.

— Секунду, — сказал Самуил.

Он что-то сказал на чеченском хозяину автомобиля — круглолицему мужчине в черной шляпе. Тот согласно кивнул головой.

— Николай, — на прощание сказал Самуил, — он довезет тебя до аэропорта. Имей в виду — это очень интересный человек.

По дороге обсуждаем последние события в Чечне. Невольно разговор зашел об угоне самолета в Турцию. И тут хозяин «Жигулей» в буквальном смысле меня ошарашил:

— Да вы хоть знаете, с кем едете в одной машине?

— Понятия не имею.

— С «террористом», угнавшим в Анкару самолет.

...Когда 8 ноября 1991 года по центральному телевидению сообщили о введении на территории Чечни чрезвычайного положения, Сатуев воспринял это с ужасом. Он быстро оделся и поехал на работу. По пути размышлял: что же делать? Единственное, что пришло в голову, — в знак протеста угнать самолет с заложниками.

В штабе «сопротивления» он высказал свою идею Джохару Дудаеву, тот одобрил замысел Сатуева, посоветовав взять двух помощников, одним из которых и был начинающий, но уже подающий большие надежды террорист Шамиль Басаев.

— Сначала мы хотели посадить самолет в Москве, — рассказывал Сатуев, — и, удерживая в нем заложников, диктовать условия: чтобы отменили чрезвычайное положение. Затем решение изменили: приказали командиру экипажа следовать в Турцию. У нас было шесть гранат и три пистолета. Считаю ли я себя преступником? Ни в коем случае. Ведь своими действиями я предотвратил кровопролитие, то есть малым злом предотвратил большое. Какое же это преступление?

Во время полета он сказал экипажу: «Ребята, извините, у нас может пролиться кровь невинного народа. Мы улетим в Стамбул или Анкару, где будет хорошая погода. Посидим дня три, отдохнем. Ну, когда бы вы еще попали за границу?»