По всем правилам осадного искусства
Шрифт:
– Только без нервов, - Андрюха остановился между креслом и окном.
– Давай спокойно проанализируем, в чем был наш просчет.
– Мать сегодня в ночную, - студент отбросил плед.
– Звякни своим, что останешься у меня... Побалдеем... Мне вчера сосед приволок лицензионный диск - лучшие альт-саксофонисты мира...
– Но хоть расскажи, как тебя встретили, как выпроводили.
– Пошли на кухню, перекусим, - студент натянул свитер.
– Видно, ему моя рожа не понравилась...
– Надо было тебе для начала автограф попросить... Да, не продумали как следует
– К тому же нарисовался в самый неподходящий момент.
– Судьба играет человеком...
– А хотел бы я побывать в его кабинете, - студент включил на кухне свет, заглянул в духовку.
– Запеканку будешь?
– Еще спрашивает!
– Там у него, наверное, книг до потолка, а на стене портрет Фолкнера с трубкой...
– Почему Фолкнера?
– Тебе чай с молоком? Я когда его последний роман листал, сразу почуял влияние американской школы. Те же громоздкие периоды, та же южная пышность сравнений...
– Стоп! Заведешься - до утра не остановишься...
– Андрюха ткнул в масленку ножом.
– Лучше дай мне факты... Значит, открывает писатель дверь, и...
– Гораздо смешнее... Сначала я предстал во всей красе перед его дочерью...
– Хоть симпатичная?
– Толком не разобрал... Очки да челка лошадиная...
– Идея! Грандиозная идея!
– Андрюха отложил бутерброд в сторону.
– Мы за тебя отомстим!
– Разобъем в его подъезде лампочку, позвоним в пять утра и пожелаем спокойного сна или напишем анонимку?
– На этот раз ты прав: месть - дело последнее, к тому же бесплодное... Впрочем, есть потрясающий вариант спасения твоей дипломной, которая без уникального материала зачахнет на корню!
– Очередной прожект? Может, хватит?
– На этот раз выгорит, у меня предчувствие... Но все будет зависеть от тебя... Если сумеешь...
– Интересно, что?
– Если сумеешь охмурить писательскую дочку!
– Нашел Дон-Жуана...
– Подумай!
– Она так противно очки поправляет...
– Привыкнешь. Да и кто тебя заставляет объясняться в любви? Пофлиртуй, войди в дом, как друг, влезь к папаше в доверие, поделись планами... А драпануть никогда не поздно...
Ночью студент почти не спал - ворочался с боку на бок, вспоминая то дом с парикмахерской и магазинами, то пустой троллейбус. Рядом с кроватью на раскладушке храпел Андрюха. За раскладушкой темнело кресло - единственная вещь, которую привезли со старой квартиры. Бабка Анна любила смотреть в нем телевизор, обязательно засыпая к концу фильма; еще она любила подолгу в одиночестве пить на кухне чай с черствыми баранками, размачивая их в блюдце...
Студент повернулся к стене.
Очки, прямая челка, желтая пушистая кофта, раскрытая книга... Узкий коридор, лыжи у зеркала, рюкзак... Оглянулась она в конце тусклого коридора, или это сейчас кажется, что оглянулась?.. Надо уснуть, скорее уснуть и забыть навсегда сегодняшнюю нелепость...
– Достопочтенный рыцарь от филологии, вы готовы приступить к покорению прекрасной дамы, которая откроет вам заветные врата к вершинам познания, академическим титулам и благам?
–
– Готовь сковородку...
– Ты что, серьезно поверил, что я готов приударить за кем угодно ради сомнительного результата? Да будь она хоть сама Елена Прекрасная, мне было бы тошно при одной мысли...
– Какие мы чувствительные...
– Андрюха тюкнул по яйцу ножом. Достань молоко... А вот Елена Прекрасная на тебя бы даже не взглянула... Увы, мой друг, ты отнюдь не Парис, а всего лишь рефлексирующий студент... Впрочем, правильно сделал, что передумал, куда тебе... Вот если бы мне подвернулся такой случай...
– Вечером пойдем на Бергмана? Сегодня же премьера. Возьми билеты на последний сеанс.
– Ну почему всю дорогу я бегаю за билетами?
– Андрюха бросил на сковородку масло - кусок сразу стал расплываться.
– Мне еще четыре листа переделывать...
Скромный завтрак из омлета затянулся до двенадцати. Но вот наконец, сложив посуду в раковину, они бесшумно, чтобы не разбудить вернувшуюся после ночной смены мать, оделись.
Выскочили из подъезда, свернули к заснеженным кучам земли, которые еще с лета оставили строители, и пошли наперерез к троллейбусу мимо крутых склонов, отшлифованных ветром, - из промороженной глины торчала гнутая ржавая арматура. Перед ними здесь пробежал только один человек, оставив размашистые глубокие следы. Видно было, как у траншеи он поскользнулся: на белом скате справа - четкий отпечаток пятерни.
Троллейбус простоял на кольце не меньше десяти минут после того, как друзья влезли в пустой салон. Они бросили в кассу троячок и смело взяли два билета - один оказался счастливым. Вошла девушка в лисе и застыла у окна, прислонившись к гнутому поручню. Они заспорили, какого цвета у нее глаза. В таких спорах студент всегда выбирал карие, а Андрюха не признавал других, кроме зеленых. После того как Андрюха прошелся к задней площадке и обратно, выяснилось, что у особы в лисе глаза неопределенно-серые, как сегодняшнее провисшее небо.
– Кстати, забыл вчера уточнить маленькую деталь, - Андрюха снял перчатку и хлопнул ею о тугое сиденье.
– Какого цвета глаза у прекрасной дамы, которую вы героически отказались очаровывать?
– У нее была французская оправа, - студент обернулся к задней площадке. Лиса по-прежнему стояла неподвижно, даже не заплатив.
– Точно такую же оправу я недавно видел у соседки... Прибегала к матери похвастаться...
– А все-таки план бы наш удался...
– Давай, я влезу в предложенную тобой авантюру, если ты сумеешь познакомиться с грустной лисой...
Троллейбус разом сомкнул двери, задребезжал кронштейнами по обледенелым проводам и выбрался на трассу.
– Я бы ее охмурил в течение одного пролета, но видишь ли, она весьма похожа на печально известную тебе особу, которая имела глупость выскочить замуж за плюгавенького лейтенанта...
– Да, твоя Верка в прошлом году такую же лису таскала. А что, все забыть не можешь первую любовь?
– Смеешься... Погляжу на тебя, когда ты наконец-то втюришься по-настоящему и получишь отставку...