По законам Дикого поля

Большинство перелетных птиц улетели на юг на зимовку. Без них поле опустело. Только по рекам пока держались самые зимостойкие виды уток: нырок и гоголь. И верные лебеди никак не могли распрощаться с милой родиной. Но и они скоро потянутся на юг.

Прощальные крики птиц в сентябре-октябре тревожили душу. Но Вожа знал, что птицы всегда возвращаются. Первыми, когда еще трещат мартовские морозы и метет поземка, вернутся орлы. Следом прилетят крохотные звонкоголосые предвестники весны жаворонки. За ними потянутся другие птицы.

Зато в предзимнем лесу стало светло и почти празднично. Особенно в чернолесье. С кленов, дубов, вязов опал золотистый лист. Деревья голые. Но не было в том уныния. Золотистый лист устлал почву новым праздничным ковром. От него даже в вечерних сумерках шло свечение.

Звероловы любили осенний лес. Ходили и примечали лежки зверя, гнезда белок и куниц – для будущей охоты.

В конце октября после мелкого дождя ударил сильный мороз. Земля, деревья, кусты покрылись толстой ледяной коркой. При раскачивании деревьев ветром с них осыпались льдинки. Высоко растущие ветви гнулись почти до земли.

На земле образовалась толстая корка льда, сковавшего траву.

– Наледь, – сказал Васек, скользя на взгорке.

– Череп, – уточнил Вожа местное название такой наледи. Он тревожно смотрел вокруг. – Если снег ляжет на череп, то в поле случится великий голод и мор. Лед под снегом не тает. В такие годы сайгаки, тарпаны, другие звери и тебенеющий домашний скот мрут сотнями тысяч. Весной в поле пусто. Только волков многое множество. Но потом и их станет меньше.

Приближался сезон большой охоты. Вожа заставил Васька снять рубаху. Он бросил рубахи в котел и кипятил их с золой. По закону Дикого поля перед зимним промыслом рубаха не обязательно должна быть белой, но обязательно чистой. Был в законе не только символический смысл, но и практическое соображение. От чистой рубахи меньше запах крови и пота. После стирки рубахи сушили и били палкой, чтоб зола вышла и ткань стала мягче.

В конце октября зайцы побелели. Закончилась линька у белок и других зверей. Можно начинать промысел. Но началась оттепель. Пошел мелкий дождь с туманом, растопивший череп.

– Бус идет, – сказал Вожа. – На несколько дней. Доставай, Васек, ветровки из рыбьей кожи. Первый промысел сделаем по черной тропе.

Скоро снова захолодало. Прошел первый легкий снежок. Землю и деревья запорошило тонким белым покрывалом. Первая пороша – золотое время для звероловов. На земле виден каждый следок. Тут зверь пробежал. Тут птица ходила или скакала, тут вспорхнула.

Лес стал менее прозрачным, погустел. Снег, осевший на ветках, сделал деревья пушистыми. Зато скачет по веткам белка или куница – и снег облетает, показывает, где зверек. Идти по лесу, по мелкому снегу легко и приятно.

В бору и смешанном лесу звероловы добывали белку, горностая, куницу, хоря. Попадалась и рысь. На реках и ручьях брали порешню, норку, бобра и хохулю. Особенно радовались кунице, норке, рыси и порешне.

Попадалась в лесу и лисица. Но лисий промысел еще впереди, в степи.

На зверя ставили ловушки с приманкой и капканы. Ловили сетями-обметами. Стреляли из ружья и лука.

Много помогал охотникам и Волчок. Обнаружив куницу, Волчок бросался за ней. Куница сама опытный охотник на глухаря, тетерева, куропатку, белку. От преследований она уходит по верхушкам деревьев. Если удастся оторваться, то затаится и выжидает. Любит куница залечь в дупле или беличьем гнезде, из которого ее не видно. Собака, потеряв куницу, начинает облаивать каждое дерево, и часто куница не выдерживает и обнаруживает себя, срывается с места.

Но вот подошли звероловы. Увидели гнездо, где скрылась куница, приметили ветку с осыпанным снегом. Они постучали обухом топора по высоченной сосне. Если гнездо на ветке, то стреляют в гнездо, потом рубят дерево и достают ценного зверька. Но если куница скрылась в дупле, то вначале ставят сеть-обмет вокруг того места, куда должна упасть вершина подсеченного дерева. Куница, выскочившая из подсеченного дерева, запутается в сетях. Ради белки дерево не рубили, а вот мех куницы стоил труда. Мех легкий, мягкий, блестящий, так и переливается, искрится в руках.

Но если зверек скрылся в гнезде на одном из многовековых лесных патриархов со стволом в диаметре в сажень, а то и полторы, то звероловы отступают. Рубить такую махину – труд неоправданный. Крестьяне-починки, вырубая лес под пашню, боролись с великанами огнем. Вначале у дерева складывали сухой хворост и зажигали. Если дерево погибло, то ждали несколько месяцев, пока оно высохнет. Потом снова зажигали. Но и обгорелый ствол так огромен, что срубить его трудно. Часто стояли обгорелые великаны годами, пока время и буря их не свалят.

В подобных величавых осокорях, дубах, липах и соснах встречались дупла-пещеры, в которых звероловы пережидали непогоду, а медведи устраивали берлогу на зиму. Возле пологого оврага Вожа показал Ваську такое дупло, из которого шел еле приметный парок. Не буди топтыгина. Может, еще придем сюда.

Постепенно снега в лесу становилось больше. Звероловы встали на лыжи, подбитые лисьим мехом. Лыжи очень широкие, хорошо держали на рыхлом снегу. А подбитый мех не давал им скользить при подъеме в гору или по склону оврага. На лыжах бегали без лыжных палок. В руках одна палка-лыпа для торможения при спуске по склону горы или оврага.

Звероловы уходили из зимовья на два-три дня. Им предстояло обойти капканы и ловушки. Вокруг капканов разгребали снег, подкладывали приманку, вынимали зверьков. В ухожье Вожи около сотни настороженных капканов и разнообразных ловушек. Зверя надо вынуть из капкана, пока он не замерз. Мерзлую тушку беловать тяжело. Таскать в зимовье, чтобы оттаять, еще тяжелее. Так и ходили на промысле от капкана к капкану, а попутно били выстрелом зверя на деревьях.

Влекомые бегущим зверем звероловы отходили от зимовья еще дальше. В дорогу с собой брали легкие санки, на севере звавшиеся нарты, а на Волге чунки. Ездовых собак, как в Сибири, в Диком поле не держали, но дворовых и охотничьих собачек при случае запрягали. Для этого мастерили упряжь двух видов. Одна упряжь походила на маленький хомут, как для коней, одеваемый на шею. От хомута вожжи. Только что узды нет. Некоторые тройки собак запрягали. На коренную собаку даже маленькую дугу надевали. Вторая упряжь состояла из веревки с петлей, которую затягивали на нижнюю часть туловища собаки. При такой упряжи собаки управлялись только голосом и тормозились при помощи заостренной палки.

В лесах и ловецких ватагах Дикого поля собак использовали для перевозки больших грузов. В лесу Вожа придерживал собаку, везущую чунки, на поводке. Как ни выучен был Волчок, но, завидев зверя, не мог удержаться, не броситься в погоню. Коли так, то ни чунок, ни поклажи без поводка не сохранить.

Чаще Вожа цеплял лямку от чунок себе на плечо и тащил сам, отпуская собаку преследовать зверя. В глубоком снегу в лесу кони вязли, шли с трудом, не везде они могли пройти из-за густых колючих зарослей. Но если предоставлялась возможность проехать на коне или хотя бы провести, то брали с собой вьючных коней. Но уже в декабре, как правило, в лесу снега столько, что на охоту уходили одни лыжники и собаки.