По законам Дикого поля

Острога и его сообщники настигли экспедицию среди холмистой лесостепи. Заметив цель, Острога ушел за холм, а затем к реке под сень прибрежной уремы. Преследователи сблизились с экспедицией ближе, чем хотели, и надеялись выждать время.

Вожа даже тени преследователей не видел, но почувствовал чье-то недоброе внимание. С этого дня он нет-нет да беспокойно оглядывался в ту сторону, откуда они шли. И пес Волчок ночью глухо рычал, почуя разбойников.

Экспедиция жила своей жизнью. Еще недавно всадники ехали по бурой степи, где зеленая трава только местами пробивалась из земли. Теперь ехали по черным дымящимся следам пала. Настроение сумрачное, но оно развеялось, когда увидели в доле, очерченном с одной стороны лесом, с другой гривой, поле с зеленой озимой рожью и несколько избушек.

Переселенцы врастали в Дикое поле основательно. Их зеленое озимое поле было единственным большим зеленым пространством в еще бурой, только пробуждающейся степи.

Селяне издали увидели экспедицию и по одежде ее специалистов приняли за приезд высокого начальства. Все селение вышло встречать гостей с хлебом-солью. Впереди девица с полотенцем, караваем и деревянной солонкой на нем.

Долматов отломил от каравая кусочек. Поблагодарил починков за хлеб-соль. Он и его спутники еще обменивались с починками приветствиями, первыми вопросами о житье-бытье, а Константин Константинович уже спешился и работал. Зарисовывал баб и девчонок в сарафанах, повязанных платками под подбородком, босоногих и в кожаных поршнях, могучих мужиков в широких рубахах навыпуск, ребятишек.

Несколько дней прожили участники экспедиции у гостеприимных починков. Совершали выезды по окрестным урочищам. Угощались галаганом [148] и другими природными дарами и блюдами, приготовленными починками Ситниковых хуторов.

Некоторые поселения южнее пограничной реки Черемшан, а позднее южнее реки Сок, посторонними людьми назывались Ситниковы хутора. Ибо их поселенцы пришли не с запада по сиротским дорогам, а шли с севера и просочились, «просеялись» через солдатские слободы, казачьи станицы и бекеты и поселения ландмилиции. Ситные – значит, просеянные через сито…

148

Галаган – соленая икра судака.

Граница здесь полупрозрачная во многих местах. Но пойди просейся через нее, если ты не разведчик ползучий, а идешь с гружеными татарками и малыми детьми. Да еще пройди на реке броды, по-местному перелазы. И впереди сплошная неизвестность.

В каждом беглом правительство теряло плательщика податей. Но несмотря на запреты и кордоны, поток вольнолюбивых переселенцев не иссякал и подавал пример другим.

По ходу жизни искатели счастья учились следопытскому и военному ремеслу. Копыта коней обвязывали шкурами. А то подковы перекуют задом наперед… Завязывали отношения с опытными вожами и звероловами, коих немало бродило. Казак нес государственную службу, дорожил привилегиями. А зверолов в любой чащобе как дома и никому не обязан, лучший друг первопоселенцев.

Долматов отметил в дневнике некоторые обычаи и говор починков Ситниковых хуторов. Тут было чему удивиться.

Переселенцы приходили из России, Малороссии и даже из Белоруссии. И в самой России много наречий и говоров, велика страна. Внимательный Долматов заносил, что на одном хуторе в двух соседних избах говор разный. Одни «окают», другие «акают». Одни чвокают, говорят «чево», другие прицвокивают – говорят «цево». По говору можно определить, из каких краев переселенец.

Во время нахождения экспедиции на хуторе устоялись погожие дни и бурая степь зазеленела. Долматов вносил в журнал новые записи:

«От пригорода Алексеевска по Самаре тянется сосновый бор. Вожа свидетельствует, что на самарском притоке – реке Бузулук – он особенно велик».

«В конце апреля теплыми вечерами толкутся в воздухе комары-толкуны. Проснулись в дуплах летучие мыши, полетели на первые весенние охоты. Появились первые бабочки».

«Первого мая первый вылет шмелей. Дубовый лес распустился и воспитал великое множество бабочек».

«В лесостепи видели много лосей и сайгаков. Сайгаки малыми табунами держатся, перекочевывают в холмистую степь. На открытом пространстве то и дело встречаются табунки тарпанов. Тарпаны ростом против среднего коня, только круглее, шерстью саврасые и голубые, и другими шерстями бывают, но редко. От киргиз-кайсацких коней головами больше и на лбу имеют западины».

«Девятого мая на землю пал мороз. В низких местах листья дуба убиты».

«Десятого мая опять потеплело. Видели крестьянина, пашущего землю. По его словам, торопится закончить пахоту и сев до цветения бобовника».

«Маленький зверолов Васек приносит яйца крупных степных птиц. У стрепета яйцо чуть зеленое, меньше куриного. У дрохвы серо-матовое, величиной с гусиное и больше. У беркута величиной, как у дрохвы, но белое. Самое большое яйцо у пеликана, вдвое больше гусиного, розовое. А у огромной птицы баклана яйцо меньше куриного, меньше, чем у маленького аиста колпицы. Яйцо бело».

«Собака звероловов принесла задавленного ею дикого гуся. Гуся запекли в горячей золе».

– Капитан! – Вожа позвал Долматова. – На ветке висит ремезово гнездо. Такие только эта птица вьет. Старики почитают его лучшим средством от зубной боли и опухоли. Гнездо нагревают в печи и прикладывают к больному месту.

По просьбе капитана гнездо сняли. Он долго рассматривал его и принялся диктовать писарю:

– Ремез малая птичка. Искусный строитель. Для гнезда собирает пух с тальника и осокоря и вьет из него гнездо наподобие чулка или кубышки. Из этого же пуха вьет долгую нить и на ней подвешивает гнездо к сучкам разных деревьев. С помощью гнезда лечат ревматизм и зубную боль.

Долматов велел упаковать гнездо ремеза для музея и продолжил диктовать дневник:

– У многих промысловых птиц идет линька. Выпадают маховые перья и летать они не могут, становятся легкой добычей волков, лисиц корсаков… Но птиц так много, что убыль их не заметна.

– А-а! – вскрикнул мастеровой Захар. – Обо что-то обжегся. Рука распухает. Болит.

Вожа посмотрел, походил и принес ядовитую гусеницу:

– Встретите такую гусеницу – не прикасайтесь. Обожгет. Должно быть, ее работа…

Казаки добывали на пропитание линную птицу ногайкой. Они нашли в степи и показали капитану интересную породу гусей, которую называли гусь-собака. Этот гусь-собака устраивал гнездовье в пустующей норе сурка и там выводил потомство. Участники экспедиции уже видели красных уток-казарок, гнездующихся в норах, и потому меньше удивились гусю-собаке, хотя и странно, как такая большая птица помещается в норе.

Зато капитан пришел в восторг при виде высоко и изящно скачущих сайгаков: «Самое приятное зрелище представляют глазам сайгаки. От ружейного выстрела рассыпаются по степи и представляют изрядный балет».

И то скажите, кого цветущая степь не приведет в восторг. Да и степь ли это? Кругом куртины кустарниковой вишни, низкорослой яблони, бобовника… Нередко встречаются небольшие дубравы и сосновые боры.

В пути капитан занес очередную запись:

«…Земли тучные и хлебородные. Множество вод и переизрядных трав. Воздух здоровый и благодарственный. Двадцатого мая зацвел бобовник».

«Двадцать первого мая зацвел ковыль».

«Двадцать третьего мая появились комары-кусаки».

«Двадцать четвертого мая зацвели сирень и калина».