По закону «Триады»

— Продолжай, — снисходительно кивнул Турецкий. — Продолжай.

— Ну, в смысле, рассказывали о романтике флотской службы: суровая школа, ветра, шторма, прочая байда… извините. Искали добровольцев. Но этот офицер точно не моряк был. Я значков на погонах не видел, но подумал, что ракетчик или ПВО — в общем, где радиация…

— Но достоверно ты этого не знаешь?

— Не.

— А что еще Заварзин об офицере говорил?

— А не успел больше ничего. Тут меня как раз пиво придавило, я отлить побежал, стою, извините… ну там, стою, короче. Слышу, меня вызывают. Я скорей, скорей, бегом в строй. Ну, нас повели, и все вроде.

— А Заварзин в том же строю с тобой вместе шел?

— Не знаю. А что, должен был?

— Ты его после видел?

Семенов задумался.

— Не вроде… Только я не смотрел особо. Потом в поезде, когда жрать дали и начали все знакомиться, его с нами точно не было. А он разве с тем офицером не договорился?

— А тебе сказал, что договорился?

— Не, ну так прямо не сказал. Сказал, что ему вроде все равно, где служить. Лишь бы подальше — вот это я запомнил…

— А того офицера, который отзывал Заварзина на призывном пункте, ты больше не видел? Например, у поезда, перед отправкой?

— Не, не видел. Так он застрелился все-таки, раз вы его самого допросить не можете, да?

— Идите, ефрейтор, — вздохнул Турецкий. — Свободны. Спасибо.

Семенов, разочарованно пожав плечами, ушел. Турецкий закурил сигарету и тоже вышел на крыльцо.

Что же получается? Некий офицер, предположительно подполковник, предположительно из штаба армии, предлагает Заварзину работу по специальности, то есть геологом. Зачем армии геологи, да еще солдаты? Непонятно. В стройбат? Строить укрепления в каких-нибудь сейсмоопасных зонах? Вряд ли. В инженерных войсках полный комплект офицеров с соответствующей квалификацией, а рыть траншеи и котлованы могут рядовые и без вузовских дипломов. Или все это только ширма и Заварзину действительно кто-то подготовил синекурную должность при штабе? Но ведь не было у него как будто родственников и близких знакомых с такими возможностями. Или офицер на призывном пункте и офицер в поезде — два разных человека? И тогда?.. И тогда вообще ничего не раскладывается…

Прибежал запыхавшийся, но счастливый старший прапорщик Никодимов. Бумажку он нашел. В бумажке значилось, что Заварзин Андрей Геннадьевич поступил в распоряжение даже не штаба армии, а Генштаба! Час от часу не легче. Бланк был стандартного образца с печатью, но подпись: то ли «В», то ли «Б», то ли «Бани…» то ли «Боне…» — совершенно неразборчивый росчерк. И ни звания, ни должности, ни фамилии.

…Отбыл в распоряжение Генштаба». Эта писулька беспардонно отбрасывала Турецкого к началу пути и снова ставила перед необходимостью отправлять запрос в Генштаб. А достаточных служебных оснований для такого запроса у него снова не было.

Чисто теоретически можно было бы найти подполковника, притом что неизвестны ни его должность, ни фамилия, а отношение к Генштабу он может иметь весьма опосредованное. Но если даже случится чудо и он найдется, то ничего о Заварзине не расскажет, ибо армия все-таки не сборище сплетников, и среди офицеров просто так обо всем на свете болтать не принято.

Значит, снова нет ничего, кроме ОСП в Казани и письма родителям.

Письмо отправлено 16 октября — дата на почтовом штемпеле. Там же на штемпеле смазанное название города, зато хорошо виден индекс. Конверт обыкновенный с маркой, штампа ВЧ еще, разумеется, нет.

Очевидно, что письмо Заварзин послал по дороге. Раньше Турецкий полагал, что по дороге в часть. Но теперь получается, что не в часть, а в Генштаб? В Москву?

Обратившись в первое попавшееся отделение связи, Турецкий выяснил, что данный почтовый индекс соответствует селу Привольное Пролетарского района Ростовской области. И, вооружившись картой, выяснил, что Привольное это стоит в 70 километрах от Ростова-на-Дону на самом берегу Дона. И нет в этом селе ни, разумеется, аэропорта, ни даже железнодорожной станции, и никакая автомобильная трасса через него не проходит, и уж совершенно оно не по дороге из Казани в Москву, в Генштаб. А сверившись с другими документами, Турецкий убедился, что и никакая воинская часть ни в селе, ни поблизости от него не дислоцирована.

Ни звонить, ни писать в Привольное Турецкий не стал — поехал.

Плетнев

Солнце кое-где пробивалось сквозь простыню облаков, но колючий дождь не прекращал моросить. Плетнев спрятался на детской площадке, упреждая появление своего «клиента». Машина Плетнева была припаркована при въезде во двор.

Иногда слежку уместнее вести не «сзади», а «спереди». Люди поймут, что за ними следят, если, обернувшись, увидят, что кто-то идет или едет. Но они никогда не узнают, что вы за ними следите, если сами придете на место первым…

Дэн быстрым шагом вошел во двор. Открывая дверь подъезда, посмотрел на часы. Кажется, был чем-то сильно озабочен.

Плетнев наблюдал за ним и тоже поглядывал на часы. Достал мобильный телефон, позвонил в «Глорию», отчитался перед Головановым: каждые четыре часа он должен был сообщать, что происходит, шефу лично.

— Какие ощущения? — спросил Сева. — Что там у тебя?

— А черт его знает… Мутный тип, по-моему.

— Ладно, до связи.

Через несколько минут Дэн вышел из подъезда. Плетнев заметил, что под курткой, на плече, у него висел компактный кофр. Что бы это могло быть? Плетнев ухмыльнулся. В принципе-то что угодно, если бы Дэн был случайный прохожий. А та-ак… Семь шестьдесят два калибр? Девять миллиметров? Автоматическое? Снайперское?

Плетнев покурил в своей беседке еще немного, потом забрался в машину, дал Дэну фору сотню метров, сел в машину и медленно тронулся за объектом слежки. Объект привел его в самый центре города — в Крапивенский переулок. Дэн прошел мимо какого-то африканского посольства, мимо крохотной затейливой церквушки, прошел до конца переулка, свернул направо, на перекрестке снова направо, прошагал еще сотню метров и замедлил шаг возле старинного дома. Арка, ведущая во двор, была закрыта железными воротами, в них — калитка с кодовым замком. Дэн немного постоял возле них и неторопливо пошел дальше. Пройдя вдоль фасада дома, он свернул куда-то и вдруг пропал из виду.

Плетнев, несмотря на то что был на машине, уследить не успел. С досадой потушил сигарету. Подъехал поближе. Посмотрел по сторонам. Наконец заметил узкий проход между домами. Он выбрался из машины и, протиснувшись внутрь, осторожно двинулся вперед — до входа во двор было метров двадцать. А ну как Дэн обнаружил слежку и теперь ждет его за углом? Но нет, через несколько шагов Дэн попал в угол обзора Плетнева: оглянувшись, аккуратно (!) придерживая свой небольшой кофр под мышкой, он вошел в ближайший подъезд. Зачем так бережно относиться к оружию? Может, там не ствол, а какое-то взрывное устройство? О, черт! Надо срочно позвонить Голованову… Да, но что этот звонок сейчас даст? Нет, лучше проследить до конца.

Зоя

Привольное оказалось чистенькой деревней дворов на сорок. Вокруг непаханые луга, коровы, овцы. По берегу — пансионаты, турбазы, полно курортников — сезон.

Турецкий заглянул на почту. Там мужичонка глубоко пенсионного возраста — почтальон, он же телеграфист, он же оператор телефонной станции, — рассмотрев штемпель, подтвердил, что письмо послано отсюда, из Привольного. Поговорили. Дедок без труда вспомнил, что позапрошлой осенью какие-то военные арендовали пансионат «Зеленый берег». Курортный сезон тогда кончился уже, чужих в деревне почти не осталось, только рыбаки: как раз у щуки осенний жор начинался — самая рыбалка. Но рыбаки в основном по деревне жили, пансионаты позакрывались на зиму. А «Зеленый берег» работал до конца ноября. Молодых ребят туда свозили. На зеленых армейских «уазиках», офицеры приезжали и с ними парни. Лет по двадцать, а то и моложе. Сколько всего таких двадцатилетних ребят собралось в пансионате, почтальон не знал, в деревню они почти не ходили. Все время сидели на территории, какие-то занятия у них там проходили. А потом как-то погрузили их всех в два автобуса и увезли. А куда увезли? А кто ж его знает. Деревенские пробовали к ним туда ходить, молочко носили, фрукты там всякие, особо никто не гонял, но и торговли не сложилось — без денег были ребятки, разве что сигареты и первачок домашний сначала покупали, а потом и это перестали. А поварихой у них Зойка была — оторва деревенская. Ох и горазда она мужиков приваживать… Значит, с ними наверняка перезнакомилась? А то ж.