По живому. Сука-любовь

Лиза наморщила лоб.

— Про утят понимаю, а про папу не очень. То есть тебе не обидно, когда он тебя обзывает?

— Нет, Лиза, мне не обидно.

— Тогда почему ты все время плачешь?

— Потому что… — тут я задумалась.

Врать детям бессмысленно, потому что они все видят и понимают. И мне совсем не хочется, чтобы мой ребенок, помимо того, что считает меня бестолочью, еще и перестал мне доверять. Поэтому пришлось напрячься, чтобы дать правдивый, но краткий и понятный пятилетнему ребенку ответ.

— Люди плачут, когда им кого-то жалко. Себя или другого. Я плачу от бессилия. Мне очень хочется стать такой, какой меня хочет видеть папа. Но никак не получается. Поэтому мне страшно, что он однажды во мне совсем разочаруется и не будет меня любить. Мне тогда будет плохо, и я себя заранее жалею. Плачу. Так понятно?

Лиза присела и обняла меня за шею.

— Я тебе секрет расскажу, только ты меня не выдавай, хорошо?

— Не выдам.

— Ты когда плачешь, мне тебя очень жалко. Я не хочу, чтобы ты плакала. А папа сказал, что на самом деле ты не по-настоящему плачешь, и запретил мне тебя жалеть. Он сказал, что ты притворяешься, чтобы мы себя виноватыми почувствовали. А мы перед тобой ни в чем не виноваты, потому что единственная наша цель — сделать тебя лучше.

Лиза так серьезно это говорила, что даже вызвала у меня улыбку:

— Я такая плохая?

— Нет, мам, что ты! — Котеночек прижался ко мне и погладил меня обеими ручками. — Ты хорошая, я тебя очень люблю. Просто боюсь, что ты вот так поплачешь-поплачешь и уйдешь от нас.

Тут доча шмыгнула носом.

— Ну куда ж я уйду, мой хороший? — я крепко обняла ее.

— Куда-нибудь, где тебя ругать не будут.

— Не волнуйся, мой сладкий. Я же сказала: главное — дела, а не слова. Вы с папой меня больше всего на свете любите. Зачем же я от вас буду уходить? Никуда я не уйду. Забудь об этом и ничего не бойся.

— Обещаешь? — Лиза положила руки мне на плечи и посмотрела в глаза.

— Обещаю.

— Ура, — выдохнул ребенок, поцеловал меня в нос и, довольный, залез под одеяло, подтянул коленки к животу и почти мгновенно уснул.

Я посидела чуть-чуть рядом с Лизой, стараясь запомнить, сохранить в душе нахлынувшую, заполнившую весь мой внутренний мир нежность.

[+++]

Лежа в постели, Валера читал книгу, чиркая на полях карандашом.

— Тебе тут кто-то звонит не переставая, — сказал он, продолжая делать пометки, и бросил мне мобильник.

Даже не зная наизусть номера Севы, я поняла, что это он. Молча взяла телефон и пошла на первый этаж. Накинула куртку, взяла сигареты и вышла на крыльцо. Только закрыла за собой дверь, трубка зазвонила.

— Алло? — почти шепотом ответила я, проклиная себя за то, что дала Донникову свой номер. Единственный способ ухаживания, который он знает, — измор. Черт. Черт! Черт! Между нами абсолютно ничего не произошло, и даже в мыслях нет, что произойдет, а проблемы уже начались.

Ответом мне было продолжительное молчание. О, боже! Как будто не было этих десяти лет. Сева снова молчит в трубку!

— Сева, я знаю, что это ты. Прекрати. Когда нам было по девятнадцать — эта телефонная игра в молчанку уже выглядела довольно глупо. А сейчас и подавно. Хватит! Оставь меня в покое.

— Не могу, — прозвучало в ответ «тихо, но твердо», как писали в соцреалистических романах.

— У нас ничего не будет, потому что ничего не может быть! — прошипела я, стараясь говорить тихо. — Мы разные люди. Раньше были совершенно разные, а теперь и подавно! Отстань от меня! Я тебя уже ненавижу!

Опять молчание. Я со злостью нажала красную кнопку и прекратила разговор.

Телефон зазвонил снова. Опять Сева. Я щелкнула крышкой. А в ответ тишина.

— Ты меня не понял? Отвали!

Со злости я выключила телефон совсем.

Докурив сигарету, пошла в ванную, умылась и вернулась в спальню. Валера опустил книгу и внимательно на меня уставился.

— Кто тебе звонил? — тон его был нейтральным, просто интересующимся.

— Да так… Один идиот.

— У тебя любовник, что ли, появился? — губы мужа поползли в издевательскую ухмылку.

Я тяжело выдохнула и подумала, что лучше все рассказать как есть.

— Когда я училась в академии, еще до нашего знакомства, то встречалась с одним молодым человеком. Севой. Я тебе про него рассказывала. Помнишь? Сегодня утром я его случайно встретила в городе.

— И дала ему телефон? — Валера приподнял брови. — С чего бы это, интересно?

— Сама не знаю.

— Может быть, чтобы начать изменять мужу? А? — Валера перешел на свой обычный, полный едкого сарказма, насмешливый тон. — Одинцова, признавайся — ты с ним уже переспала?

Муж пихнул меня локтем в бок.

Я сделала вид, что не заметила его последней реплики. Будем считать, что он этого не произносил.

— Он утверждает, что все десять лет, с тех пор как мы расстались, пламенно меня любил и забыть никак не мог. Теперь примется трезвонить. Валера, пожалуйста, не надо идиотских версий. Меня саму эта ситуация очень напрягает. Я же тебе ничего не говорю, когда в тебя твои разведенки влюбляются! Это все равно, что я насчет твоей чокнутой поклонницы Любы начала бы тебе сцены устраивать!

— Прошу заметить, я ей номер своего мобильного не давал, — Валера приподнял бровь.

— Перестань, пожалуйста. Не хочу ругаться перед сном.

— А я не ругаюсь. Просто мне кажется странным, что ты, зная повадки своего бывшего любовника, даешь ему телефон. Надеюсь, хоть городской номер ты от него утаила?

— Валера, прекрати.

— Между прочим, с тех пор как я пришел домой, ты меня ни разу не обняла и не поцеловала, — с наездом сказал муж.

В этот момент свинцовая тяжесть в моей голове превратилась в сильнейшую мигрень. Казалось, нечто очень острое и твердое пытается проклюнуться через мой висок. Боль сильно отдала в глаз, отчего нижнее веко слегка задергалось. Раздражение, копившееся с самого утра, начало постепенно просачиваться наружу.

— Валера, ты такой странный! Когда мне надо было подойти к тебе с объятиями и поцелуями? Ты с порога начал орать! Потом ты в очередной раз напомнил мне, что я бездарь…

— Когда я тебе сказал, что ты бездарь?!! — мгновенно, как бочка с сухим порохом, взорвался муж. — Не помню, чтобы слово такое мною произносилось! Хоть слова мои, по крайней мере, не перевирай!