По зову сердца

Услышав это, вечно неунывающий Сеня хлопнул по плечу дремавшего прямо на снегу усатого Никифора Петровича и бурно выразил свой восторг:

– А мы чем хуже?!

Тот спросонья вскочил, вскинул автомат и громко скомандовал:

– Хенде хох! Нихт вон дер штелле!

И только хохот ребят удержал его от выстрела.

– Чего ржете?.. Вот уложил бы, и смеху конец. Разве можно на передовой так со спящим поступать? Во сне-то черт знает что снится. Вот меня фриц схватил, а я ему как выложу!.. Да потом на ихнем как гаркну – «Хенде хох!», и он капут. Ну, а ты чего тут орешь? – Никифор Петрович зыкнул на Семена.

– Вон гвардейцы генерала Стученки Гжатск взяли.

– Да ну?! – прогудел усатый. – А мы чего в овраге сидим? А? Что там у нас впереди? – и уперся взором в Айтаркина. Тот ответил:

– Говорят, Сежа.

– Сежа? – Галуза дернул ус. – Даешь Сежу!

И это крылатое «Даешь Сежу!» полетело вправо и влево, в тыл, по всем полкам дивизии. Дошло оно и до комдива и еще больше усилило в нем уверенность в успехе предстоящего утром боя.

Если ночью большая часть дивизии отдыхала, то ее комдив, комиссар и начальник штаба не спали, принимая решение и организовывая предстоящее наступление.

Утром, как только засерел рассвет, на передний край врага навалилась артиллерия. Потом приподнялись шапки лыжников «для атаки», и тут же загудели аэросани. Они носились на своих бешеных скоростях по буеракам, оврагам и низинам Артюхово – Стукалово и обратно, наводя своим ревом животный страх на противника.

А в это время под грохот артиллерии и вой аэросаней полк Карпова вслед за танками, прикрываясь лесами, рощами и балками, на лыжах обошел северный фланг позиции по Сежи, внезапно вышел на Тесово – Бурцевский большак, с ходу захватил мосты у Тесова и Ивановского и ударом в направлении Савенки перерезал противнику последний путь отхода на новый рубеж по реке Касни.

В Ивановском, из первой же полуразрушенной избы, выскочили ребята навстречу бойцам в белых халатах.

– Назад! Прибьют! – кричала ребятам женщина, но, услышав родную речь, бросилась к первому воину, обняла и поцеловала, да так, как целуют родного.

– Дорогие мои! Избавители вы наши! Бейте их, проклятых извергов, – причитала она и, скользя руками по белому халату Подопригоры, в изнеможении опустилась на колени. Подопригора и подоспевший Сеня подняли ее, отвели к избе и посадили на завалинку.

– Дети! – как бы спохватившись, вскрикнула женщина. – Принесите горячей картошки.

– Что вы, спасибо, не надо, – поблагодарил Подопригора и крикнул в сторону своих бойцов: – Даешь на Савенки!

Как только полк Карпова взял Тесово, генерал Железнов пустил сильный отряд лыжников, во главе с командиром полка Дьяченко, который обошел Ивановское и, не встречая большого сопротивления, устремился на Усадище, к самой железной дороге Ржев – Вязьма.

Командир 9-го армейского корпуса, видя, что с потерей Усадища прорвавшейся группой красных захватываются единственные пути отхода из-под Ржева войск армии генерала Моделя на Вязьму, бросил против полка Дьяченко на Усадище все, что только было под его руками. И здесь оседлал и железную дорогу и шоссе.

Ночью 7 марта к Железнову в просторную землянку, которую, видимо, занимал большой немецкий командир, дивизионные разведчики доставили взятого ими в Ивановском подозрительного парня: в плечах – косая сажень, тепло одетого – в валенках, полупальто и в заячьей ушанке.

– Мы хотели его сдать капитану Свиридову, – докладывал Груздев, – а он требует: «Я посланец „Дяди Вани“, и ведите меня к самому главному».

– Я самый главный, товарищ партизан, – Железнов протянул парню руку. – Как тебя звать?

– Меня? Митя, а по-партизански Крошка. – «Крошка» вызвало у всех улыбку.

– Здравствуй, Митя. А чем ты можешь удостоверить, что ты посланец «Дяди Вани»?

Парень снял бушлат, распорол в нем шов подкладки и оттуда вынул маленькую бумажку с печатью, которая говорила, что Дмитрий Васин партизан партизанского отряда «Народный мститель». Тем временем Яков Иванович скомандовал, чтобы принесли чего-нибудь посытнее поесть и горячего чая и пригласили бы сюда комиссара Хватова.

– Ну садись, Митя, и рассказывай.

– Как только наша разведка узнала, что вы заняли Тесово, «Дядя Ваня» вызвал меня – я здешний – и послал к вам, чтобы я лесом провел вашу часть через железную дорогу, а там лесными дорогами на Попляски. А если надо, могу на Торбеево или через Вазузу. На Холм «Дядя Ваня» сказал не вести. Холм и оба Высоких сильно укреплены. А там – командир, мол, сам знает, что надо делать и куда ему дальше идти.

Вскоре принесенная Коротковым чистая карта-километровка ожила массой пометок – опорных пунктов, гарнизонов, штабов и складов противника, состояния дорог и мостов, заграждений и не только врага, но и тех, какие установили партизаны.

Наверное, этому не было бы и конца, но тут принесли котелок с чаем, хлеб, сало, свиную тушенку и фляжку фронтовой.

– Товарищи, – обратился комдив к офицерам, – пока Митя поест, можете покурить, – и он тряхнул фляжкой. – Ну как, партизан? – Крошка, уплетая бутерброд с тушенкой, молча кивнул головой. Яков Иванович налил в кружки – ему и себе немножко – и чокнулся. – За ваши и наши боевые успехи!

Хотя Яков Иванович и говорил Крошке не разговаривать, а есть, все же желание познать все-все о жизни партизан и о их боевых делах брало верх, и он, позабыв свое предупреждение, снова спросил:

– Неужели и ребята партизанят?

– Еще как! – прожевывая, ответил Митя. – Мы их редко используем, больше всего для разведки, и то по связи. А так их Иван Антонович домой отправляет. Отведем, а через день-два, особенно летом, глядишь, они снова у нас. На зиму оставили только тех, кому некуда вертаться.

Дальше Яков Иванович не слышал, что пояснял Митя, и глядел мимо него далеким взором. Ему казалось, что, может быть, вот так же партизанит и Юра. – Ему ведь тоже некуда «вертаться».

– А нет ли у вас беловолосого паренька, так лет четырнадцати? Глаза у него разные. Юрой его зовут.

Крошка по тону голоса понял, что этот паренек близок сердцу комдива.

– Юрой зовут? Юра у нас есть. Рыженький и фамилия Рыжиков. Мы его Рыжиком так и зовем. А какие глаза? – пробовал припомнить Митя, но так и не припомнил. – Не знаю. Не всматривался. Он вместе с дедушкой Иваном Фомичом партизанит. Они нас по части разведки здорово выручают. Фомич в отряд на своей кобыле приехал и вот на ней иногда в самое логово карателей въезжает…