По зову сердца

– Откуда ты знаешь?

– Как откуда? Жена писала. Читаю письмо-то, а у самого сердце рвется. По ее каракулям чувствую, что с ней там что-то неладное, может быть, и ее как следует стукнули. Но, чтобы меня не тревожить, она об этом молчит. А я вот тут маюсь и думаю, что с ней? Ох, горе, горе…

– Взял бы и поехал, – вполне сочувственно предложил Груббе.

– Поехать-то рад, да вот заведение не на кого оставить. На бойком месте оно… А потом и пропуск надо хлопотать…

– А куда?

– Да через Рославль ехать надо.

– Через Рославль? – Груббе откинулся в кресле. – Трудновато, – и по инерции вылетело у него: – Там сейчас армия. – Сказал и спохватился и взглядом уперся в Кудюмова. Но тот разглядывал скатерть, делал вид, что ничего не слышал. – Я тебе с пропуском помогу.

– Премного буду вам благодарен. – И Михаил Макарович показал на убранный стол для старших офицеров. – Может быть, все же откушаете наших пельменей? Хотя и мука серовата, но пельмени отменные.

– Пельмени? С удовольствием, – и капитан сел за стол.

Кудюмов на этот раз для него ничего не пожалел. К пельменям поставил и сливянку и вишневку.

– А нет ли чего-нибудь покрепче? – Груббе крутанул пальцем вверх, а затем прищелкнул.

– Покрепче мне не разрешают, – схитрил Кудюмов. – Если же ваша милость уж очень желает, то я к вечеру могу достать. Но вы сами знаете, не водку, а что-то вроде и несколько покрепче. А пока что потчуйтесь чем бог послал.

– Бог-то бог, да не будь сам плох, – многозначительно посмотрел на него Груббе. – Данке. Пельмени отменные! Наливочки тоже. А пропуск я вам сделаю. До вечера! – И ушел, забыв рассчитаться.

Михаил Макарович подошел к окну и, удостоверившись, что Груббе действительно ушел, пригласил к себе наверх Лиду, деда Гришу и тетю Стешу и им сообщил:

– Долговязый капитан Груббе – переодетый гестаповец. Так что держите с ним ухо востро. Зина и дед Гриша, вы свободны. А ты, тетя Стеша, давай сюда поближе к столу. – Михаил Макарович двинул ей стул. – Ты спас-деминская, так, наверное, в районах Ельни и Глинки у тебя есть кто-нибудь из родни или знакомых?

– Конечно, есть. Недалеко от станции Нежада свекор Харлампий Сидорович сторожем на «Земском дворе» и там же свекровь на ферме работает. Но не знаю, как примут. Сами знаете, как теперь люди боятся родственников из-за фронта.

– Что правда, то правда, боятся, – в тон ей отвечал Михаил Макарович. – Но все же вам надо этим родством воспользоваться. Дело вот в чем, дорогая тетя Стеша. В район Ельни я перевожу Настю Кравцову. (Тетя Стеша пришла после отъезда Веры к Ане и знала ее, да и Аню, только по прежним их именам.) Так ты будешь работать с ней. Теперь Настя именуется Юлия Петровна Баскакова. Тоже беженка из Угры, из деревни Желание. Ты ее не ищи, она сама тебя найдет. Только, как устроишься, – протянул он тете Стеше адрес Ани, – сообщи Маше свой адрес.

– А когда идти-то?

– Сегодня вечером мы с тобой выедем к стогам за сеном. Там я тебя выведу на Рыжковский большак. До Рыжкова три часа ходу. Там, перед Рыжковым, свернешь в лес, переночуешь, а на рассвете иди к Днепру. Там лодочник тебя переправит как раз к Малеевскому тракту.

Устинья его остановила:

– Эти места мне родные. Когда мы жили у свекра, этими дорогами ездили в Малеевские леса заготавливать дрова, а в приднепровских пожнях косили сено для совхоза. Так что, Михаил Макарович, вы за меня не волнуйтесь, я пойду по знакомым путям.

– Очень хорошо, – обрадовался Михаил Макарович. – Тогда, тетя Стеша, отдыхайте, собирайтесь, а вечерком – в путь-дорогу.

ГЛАВА ТРИДЦАТАЯ

На другой день Кудюмова вызвали к майору Дитцу. Но там его провели не к Дитцу, а совсем в другой конец коридора, к Груббе, как понял Михаил Макарович, на задворки. Отсюда он сделал вывод, что Груббе временщик. Но против кого он нацелился?

– А, господин Кудюмов? Здравствуй! – протянул Груббе руку и предложил сесть. – Вот тебе пропуск в Рославльский район, а это командировочное на отбор скота.

– Командировочное мне ни к чему. Мне ведь только к жене. За пропуск большое спасибо. – И Михаил Макарович командировочное положил на стол.

– Возьми. – Груббе возвратил ему командировочное предписание. – Оно оправдывает выдачу пропуска. Ну, всего! Передай жене мои самые наилучшие пожелания.

Выйдя на улицу, Михаил Макарович быстро пошагал от этого дома. «Пропуск – само собой, – думал он. – А вот командировочное – это, наверняка, приманка. А если приманка, то за ней должен быть глаз. Значит, надо смотреть в оба».

До Смоленска «хвоста» не было. В Смоленске в последний момент перед отходом поезда обратил внимание на садившегося щупленького, в цивильном, пассажира, даже помог сесть.

– Благодарствую. – Приподнял тот кепочку. – Далеко путь держите?

– До Рославля.

– До Рославля? Значит, попутчики. – И пропустил Михаила Макаровича вперед. Потом сел на противоположную лавку. Какое-то время сидел молча, затем предложил Михаилу Макаровичу пройти в тамбур покурить.

– По делу аль родню навестить?

– По делу, – ответил Михаил Макарович.

Щупленький не стал интересоваться, по какому именно делу.

– А вы, позвольте вас спросить, к родным следуете?

– Нет, тоже по делу, – ответил щупленький и тяжело вздохнул. – Не знаю только, где вот остановиться-то? А вы где думаете?

– Где уж русскому человеку, как не на постоялом дворе. Там проще и дешевле.

– Вы правы. Там дешевле, чем в гостинице. Да потом и наши, русские. Пожалуй, и я там размещусь.

Как и в старину, в губернии корчмарь корчмаря знал, так и теперь, своего рода «корчмари» знали друг друга. И хозяин постоялого двора устроил по комнатушке и Кудюмову и его попутчику.

Михаилу Макаровичу надо было дождаться, когда щупленький уляжется спать, и только после этого уйти. Приведя себя после дороги в порядок, он спустился вниз. Зал наполовину пустовал. За столиками лишь развлекалась с «барышнями» солдатня, да в углу за чаем скучали три девицы.

Михаил Макарович подошел к буфету, за которым хлопотал сам хозяин, и сунул ему в руки деньги:

– Гордей Васильевич, не поскупись, угости как следует моего попутчика, Ивана Кирилловича, и девицу подсунь ему надежную.