Победа. Том 1

– Если вам надо будет его подтвердить, у вас есть офицерское удостоверение.

– А почему...

– Послушайте, товарищ Воронов, вы мне напоминаето одного английского профсоюзного деятеля, из социалдемократов. Я подсчитал, что на конгрессе Профинтерна он задал докладчику одиннадцать вопросов.

– Спасибо за сравнение, Соломон Абрамович, но, согласитесь, все это довольно странно...

– Когда читаешь некоторые литературные произведения, - прищурившись, произнес Лозовский, - вначале кажется, что одна глава не имеет никакого отношения к другой. А к концу все они связываются в один тугой узел.

Читали такие?

– Разрешите идти?
– вместо ответа хмуро спросил Воронов. Этой военной формулой он как бы подчеркивал, что не забыл армейской дисциплины и хотя и неохотно, но подчиняется приказу.

– Всего наилучшего, - ответил Лозовский. И неожиданно добавил: - Если бы вы знали, как я вам завидую... Нет, нет, только без новых вопросов! Желаю успеха!

Теперь, сидя в кабинете Карпова и осмысливая слова, только что сказанные генералом, Воронов понял, что тогда в Москве, явно недооценил свой разговор с Лозовским. Теперь ему стало ясно, что, несмотря на условия строгой секретности, Лозовский сделал все возможное, чтобы он Воронов, понял, зачем его посылают в Берлин.

Тогда он этого не понял. Он помнил, во что превращена Германия, видел руины Берлина, знал, что на территории этой поверженной страны все еще действуют всевозможные "вервольфы", и просто не мог себе представить что главы великих держав могут встретиться именно здесь.

...
– Вот это да!
– невольно воскликнул Воронов.

– Что с тобой?
– Карпов смотрел на него с удивлением.

– А то, что я такого дурака чуть не свалял! Я ведь в Берлин-то не хотел ехать. Можете себе представить Василий Степанович, не хотел! Всячески уламывал Лозовского, чтобы не посылал. Такое событие мог пропустить!

Потом всю жизнь локти бы себе кусал!

– Тебе и в самом деле не сказали, зачем посылают?
– недоверчиво спросил Карпов.

– Теперь я понимаю, почему Лозовский сказал эту фразу!
– не отвечая на его вопрос, пробормотал Воронов.
– Он сказал... Как это он сказал? Воронов наморщил лоб - Я эти слова тогда мимо ушей пропустил. Словом что в Берлине могут произойти события... Тогда меня:

сбило с толку упоминание о Контрольном совете. Значит, я смогу присутствовать на конференции?
– спросил Воронов, глядя на генерала широко раскрытыми глазами.

– Ну, это ты хватил!
– рассмеялся Карпов.
– На конференции будут только члены делегаций, их советники и переводчики.

– А пресса?
– упавшим голосом спросил Воронов.

– Насколько я знаю, время от времени будут допускаться кино- и фотокорреспонденты.

Наступило молчание.

– Тогда о чем же я буду писать?
– нарушил его Воронов.
– Мне ведь с людьми встречаться надо. С американцами, с англичанами...

– Ну и встречайся,-раз у тебя такое задание.

– Где же я буду их ловить? В Берлине или тут, в Бабельсберге? К кому из наших товарищей обращаться, если надо будет посоветоваться? Может быть, к вам, товарищ генерал? Ведь я - простите меня - до сих пор не знаю, какой пост вы теперь занимаете!

– Служу в штабе маршала Жукова. Точнее, под начальством генерала Соколовского.

Воронову было хорошо известно, что Соколовский - заместитель Жукова и начальник его штаба.

– Значит... значит...
– неуверенно, точно извиняясь, что отнимает время у генерала, занимающего такой высокий пост, пробормотал Воронов, - вы... заместитель Сокотовского?

– Больно ты скор на назначения, - рассмеялся Карпов.
– Впрочем, подчинен я действительно Соколовскому.

И во время конференции буду находиться здесь. Вроде офицера связи, если тебе так понятнее. Теперь по поводу других твоих вопросов. Ты помнишь, как поступали в войсках во время операции? Командир имел свой КП и НП.

Так вот, пусть твой наблюдательный пункт будет здесь, в Бабельсберге, как тебе чекисты сказали. Что же касается КП то советую оборудовать его поближе к Карлсхорсту.

Комнату тебе подберем. Наши офицеры на две недели потеснятся.

– Но мне же нужно общаться с союзными журналистами. Да и с немцами тоже!

– Тогда оборудуй НП в Потсдаме. Берлин рядом и Бабельсберг под рукой. Найдут тебе комнатку в немецкой семье, из порядочных конечно. Вот тебе и НП или запасной КП, называй как хочешь. Согласуем с политотделом СВАГА и живи.

– О чем же я все-таки буду писать?
– в раздумье проговорил Воронов.
– О сотрудничестве между союзниками?

– Это уж ты соображай сам. Я в твоих журналистских делах не советчик, у тебя свои командиры есть. Конечно, и о сотрудничестве неплохо...

Последние слова Карпов проговорил не то чтобы с сомнением, но как бы размышляя вслух. Потом медленно произнес:

– О необходимости сотрудничества - так, пожалуй, будет вернее.

Воронов пристально посмотрел на Карпова. От него не укрылась интонация, с которой генерал произнес эту фразу.

– Какие-нибудь нелады?
– глядя в упор на своего собеседника, спросил Воронов.

– Сам знаешь, как отношения складывались...
– уклончиво ответил Карпов.

– Второй фронт?
– поспешно произнес Воронов.
– Во время встречи в Торгау мне все время казалось, что они помнят, как заставляли нас драться один на один. Во всяком случае, многие из них чувствовали свою вину перед нами.

– Что ж, - задумчиво произнес Карпов, - чувствовать вину - это, конечно, неплохо. Грудь под пули подставлять - куда опаснее. Мне рассказывали, что на воротах гитлеровских концлагерей висел лозунг: "Каждому - свое". Одному, значит, миром повелевать, а другому в крематории гореть. Нам - кровью расплачиваться, а твоим друзьям в Торгау чувствовать свою вину.
– В тоне Карпова послышалась горечь.

– Конечно, вы правы, Василий Степанович, - сказал Воронов.
– Но теперь ведь мир. Хочется верить, что в мирных условиях легче согласовывать свои действия, чем в переменчивой военной обстановке.

– Тогда почему они сразу не ушли в свои зоны?
– с неожиданной резкостью, жестко спросил Карпов.

Этот вопрос застал Воронова врасплох.

– В какие зоны?
– неуверенно спросил он.
– Я совсем недавно читал в "Правде", что союзное командование начало отвод английских и американских войск из советской зоны оккупации.