Победитель крыс
Шрифт:
— Ты что, нездешний? — тихо-тихо спросил Саша.
На сердце стало легко, и головокружение прошло: Борис понял, что его спутник догадался, что он не отсюда, но кричать об этом не собирается. Он кивнул в ответ.
— Я так сразу и приметил, — еще тише произнес Саша, а в голос сказал: — Давай посидим на приступочке, покурим. Мужики, — обратился он к двум в шарфах, — если кто будет спрашивать, то мы за вами.
Мы не ушли, а отошли.
— Да уж никто не подойдет, — ответил один из шарфов. — Пойдем, Шурик, что ль, и мы покурим, — обратился он к соседу.
Они подошли, доставая из пиджаков сигареты. Саша нахмурился! Сигареты в этом влажном,
— Вы спереду идете, не слыхали, чего сегодня дают?..
— Простую или со змейкой? — пояснил вопрос первого второй спутник.
— А тебе какая разница? — вдруг огрызнулся Саша, сидя на приступочке и подняв глаза на спрашивавшего. — Храбрости вам выпивка не прибавит. Все равно крыс больше смерти боитесь!..
— Я не пойму чего-то, — сказал первый. — Чего ты говоришь? Ведь крыс теперь у нас нету. Ну, таких животных, я хочу сказать. Они теперь совсем как люди. И котов, как мы, ненавидят.
— За что же ты, позволь тебя спросить, — подал снизу голос Саша, — котов не любишь?
— Все жрали у нас, воровали, молоко все выпивали, сметаной лакомились, птиц поедали…
— Крыс, — снова подсказал Саша.
— При чем здесь это? — удивился мужик. — Мы с помощью крыс освободились от лишних прожорливых ртов, и слава нам. А крыс я давно не видел, нет. Они теперь как люди, как все мы.
— Не мели ерунды! — прикрикнул вдруг Саша с пьяной резкой злобой. — А сейчас кто там проехал? Не заметил?
Шарфы замолчали, а потом второй пробормотал:
— Тебе лучше знать. Ты сам, говорят, из них.
— Откуда бы я ни был, тебе-то что за охота идиотом быть!
— А что же делать? — вдруг тихо и одновременно грустно спросили оба мужика. — Вот если б Лукоморские Витязи явились, да они без Бориса не явятся. А откуда здесь Борису взяться?
Голоса звучали и словно сталкивались у него в мозгу. И было не ясно, кто такой Саша, почему мужики в шарфах сначала вроде бы были за каких-то там крыс, ловящих котов, а потом как будто и совсем наоборот. От пропитавшей воздух влаги стало зябко, зазнобило, гриппозно заболели глаза. Захотелось очнуться в комнате бабушки Насти, просто открыть глаза и быть уже там, и для этого надо было сделать всего какое-то небольшое усилие, может, поярче представить себе бабушкину комнату. Но и здесь было интересно, тем более, что поминалось его имя.
— Да если он и окажется здесь, захочет ли он за ними отправиться, Борис-то…
— Ах, кабы явился!..
— Если да кабы, да во рту росли грибы, — злился пьяно Саша. — Ничего этого не будет. Ничего здесь у нас не изменится, надо это по-ни-мать!
— Если б Борис…
— Да нет никаких Лукоморских Витязей и никакого Бориса тоже нет и не будет! Сказки это!
Борис чувствовал, что если он назовется, то все вокруг и в его здешней судьбе изменится, но желание обратить на себя внимание, простое тщеславие пересилило вдруг благоразумие:
— Почему не будет? Разве у вас нет Борисов? Я Борис…
— Борис? — привскочил даже Саша. — Точно Борис?
— Точно Борис, — самодовольно, радуясь и удивляясь его изумлению ответил Борис. Два мужика сразу шарахнулись в сторону и исчезли, размылись в тумане. А по очереди пронесся, прошелестел гул, сплетаясь в слова, стучавшие в голове и отдававшиеся в душе и сердце.
— Борис!
— Бори-и-ис!
— БОРИС!
— Борис?!
— Сам Борис? Лично?
— Борис, Борис, Борис, борись, борись, борись…
— Станет
он!..— Да и с кем?..
— Ему тоже, небось, приказывают, раз он здеся…
— Точно, раз послали, он и явился…
— По доброй-то воле кто к нам явится!
— Эт-то точно!
— Да кто ему приказать может? Чудаки! Это же БОРИС!
— Борис!..
— БОРИС!..
— Царь Борис!
— Царь Борис — победитель крыс!
— Борис! Борис — победитель крыс!
— Победитель!..
— Победитель по-древнегречески звучит как Александр.
— А вовсе не Борис.
— Царь у нас Александр, а вовсе не Борис.
— Эт-то точно!
— Мама, а кто кого из них поборет?!
— Борис Александра?..
— Или наоборот?..
— Наоборот!
— Ну, это еще надо поглядеть!
— И поглядим!
— Чего еще остается!..
— Стоим и глядим!
— А он что?
— Он же Борис… Вот пусть он и борется.
— Но Александр необоримый…
— На каждого необоримого есть свой борец!
— Борец или Борис?
— Борис!
— Борис — борись!
— Борись.
И вдруг:
— Борис!
— Борис! — ее! — ее! — ее!
— Ссс! — сссс! — ссссс! — сссссс! — ссссссс!..
— Тш! — тш! — тшшшшшшшшшшшшшш! — шшшшшш!
И в наступившей тишине раздался цокот копыт, галоп, переходящий в крысиную побежку и снова в галоп.
Голоса и цокот копыт звучали, однако, как-то странно, словно плавали в тумане, отдельно, сами по себе, без существ, производивших эти звуки. Словно бы они просто рождались в тумане и вместе с туманом вплывали в уши и мозг Бориса — лестные слова и угрожающий галоп. Все это, наверно, происходит так оттого, казалось ему, что он не связывает происходящего с собой. Где-то краешком оставшегося незатронутым болезнью разума, он сознавал призрачность окружающего мира, и это сознание придавало происходящему еще больше призрачности. После слов о Борисе-победителе ему захотелось даже посмотреть на себя со стороны — неужели это про него речь? Но ничего не получилось.
Однако цокающий топот послышался уже совсем близко. «Как же это крысы ездят на лошадях?» — невольно подумалось ему, стало страшно, и этот страх показал ему, что все же он принимает, хотя бы отчасти, всю здешнюю ситуацию как взаправдашную, как нормальную, словно это и не он лежал только что на сундуке у бабушки Насти.
— Это не лошади, это такие специально под лошадей дрессированные крысы, — буркнул сзади Саша, угадывая его мысли. — Так что, считай, их вдвое больше, чем четверо. У этих, что вместо лошадей, тоже мечи есть.
— Отвали! С дороги! Отвали! — послышались уже совсем рядом властные и негромкие, хриплые, пропитые и прокуренные, можно даже сказать, приблатненные голоса. Очередь качнулась в сторону всем своим огромным телом. А он увидел сквозь туман фигуры в латах, на низкорослых конях, похожих на огромных крыс, с опущенными удлиненными забралами, из-под которых и раздавались эти жуткие голоса.
У Бориса защемило сердце — сейчас что-то произойдет, очередь набросится на четырех крыс-стражников и сомнет их, ведь тут он, Борис, которого они столько ждали и которого называют победителем крыс. Он не знал, куда его занесло и что тут происходит, вьявь это или только чудится, но чувство подсказывало ему, что, разумеется, крысы, угнетающие людей, — это ужасно. И хотелось влиться в толпу, которая сейчас что-то такое сделает, ведь ей, наверно, для такого поступка не хватало малого — его присутствия. И все вместе, они без особых усилий с его стороны победят.