Победитель получает...

— Это не может быть правдой, — прозвенел мелодично-металлический голос, но уверенности в нём явно не доставало.

И он не обвинил её во лжи! Ей удалось таки привести механов в замешательство! Но, к сожалению, длилось оно недолго.

— Ты расскажешь об этом в лаборатории, — ласково пообещали ей, словно именно это являлось заветным Машиным желанием.

Механ, к которому она была пристёгнута, направился к “тарелке”, и Маше поневоле пришлось последовать за ним. Второй же удлинил одну из своих “рук”, образовав на конце нечто вроде металлоискателя, и начал быстро перемещаться, описывая расширяющиеся круги вокруг того места, где они обнаружили Машу.

Один или два раза он замирал на пару секунд, и сердце ковыляющей по мусору Маши замирало вместе с ним, но затем движение возобновлялось. Механы обменялись сериями пищащих звуков, в которых Маше почудилось разочарование, и вместе с ней загрузились в “тарелку”.

Окружающие чудеса техники не слишком занимали пленницу — нечто подобное она видела в фантастических фильмах — металл, пластик, сенсорные панели, индикаторы и прочие приборы неизвестного назначения.

Маша надеялась увидеть что-нибудь в окно (или это должно называться иллюминатором?) но на стенах “тарелки” высвечивались лишь непонятные символы, графики и ещё невесть что, не поддающееся определению.

Может, пора уже признать своё поражение и сделать следующий ход? Продержаться несколько дней она точно не сможет. За несколько дней её в этой их лаборатории на атомы разберут. Однако Маша решила не торопиться и постараться узнать как можно больше. Возможно, эти знания пригодятся ей в дальнейшем, а если и нет… Она хотела понять, что здесь происходит и где это “здесь” находится: на другой планете? в другом времени? в параллельном мире? или, может быть, в её одурманенном разуме?..

Путешествие длилось всего несколько минут, затем стена “тарелки” плавно уплыла в сторону, механы вышли. Один из них, по-прежнему удерживающий Машину руку в стальном захвате, вытянул её вслед за собой. Она старалась двигаться как можно медленнее, чтобы успеть осмотреться.

Над головой простиралось всё то же неестественное небо. Ещё немного посветлевшее, оно было словно лишено глубины и выглядело низким, давящим. Может это вообще какой-нибудь купол, — подумала Маша и вверх больше не смотрела.

Здесь и без того было на что посмотреть — надо пользоваться моментом! По-видимому, они оказались на крыше какого-то здания. Ещё три “тарелки” стояли в ряд, а чуть поодаль располагалось сооружение, похожее на большой стакан, и именно к нему направлялись механы, увлекая за собой Машу.

Далеко, на горизонте, виднелось нечто, напоминавшее неровные острые зубы гигантского частокола, они словно впивались в низкое небо, чуть ли не протыкали его. И если раньше слово “небоскрёб” казалось Маше излишне… самонадеянным, то глядя на эти жадные зубья, вонзающиеся в больное брюхо неба, она подумала, что назвала бы их небогрызами.

Возможно, это город? Маша вытянула шею, пытаясь увидеть хоть что-то за пределами плоской крыши. Стакан, позже подтвердивший её предположения и оказавшийся лифтом, находился достаточно близко к краю, и прежде чем Машу затянули внутрь, она успела увидеть вытянутые приземистые строения, вернее — их крыши — унылые прямоугольники, расставленные как по линейке, ровные полосы дорожек, высокие глухие ограды.

Всё было таким ровным и правильным, идеально распланированным, безжизненным… Положение не спасала даже зелень. Деревья стояли вдоль дорожек прямыми линиями, как солдаты в строю, подобранные по росту, одинаково подстриженные. Казалось, что они боятся шелохнуться, чтобы не получить взыскание.

Газоны — правильные круги и квадраты, и Маша могла бы поручиться, что все травинки на них абсолютно одинаковые с точностью до миллиметра… как минимум.

Что-то ещё насторожило её, и когда за ней и механами с едва слышным шорохом сомкнулись двери лифта, Маша поняла — что. Не было видно ни одного человека или животного, или… хоть кого-нибудь! Вообще никого, словно вымерли все. И было тихо. Настолько глухо и мертвенно тихо, что хотелось кричать…

========== Глава 14. Ласковый профессор ==========

Маша очень старалась увидеть и запомнить как можно больше, но мозг, подобно перегретому механизму, отказывался работать.

Стерильные коридоры, экраны, сенсорные панели, пищащие звуки, издаваемые механами, — всё слилось в сплошную полосу, как будто она кружилась на карусели.

Появлялись другие механы, неотличимые от прежних, обменивались сигналами, направляли на неё какие-то приборы. Маша даже страха не ощущала — лишь усталость и головокружение. И только когда перед ней оказался человек — настоящий человек из плоти и крови (во всяком случае именно так он выглядел) — карусель остановилась и Машины оцепеневшие чувства проснулись. Она даже обрадовалась — в первый момент, но радость была недолгой.

Мужчина, на вид лет пятидесяти, светлокожий, как человек никогда не бывающий на солнце, но тем не менее с лёгким румянцем на чуть дряблых щеках, голубоглазый, в густых каштановых волосах пробивается седина, — он почему-то сразу же вызвал у Маши неприязнь и, пожалуй, страх.

И если насчёт страха ещё можно было сомневаться, то неприязнь определённо оказалась куда сильнее той, что Маша испытывала по отношению к механам.

Наверное, дело было в сочетании холодного цепкого взгляда и приторной улыбки, кривившей слишком яркие, как показалось Маше, губы.

— Рад вас видеть, моя милая! Какое счастье, что вы не пострадали на той ужасной помойке! — объявил незнакомец, простирая к Маше пухлые руки.

Она не шевельнулась и не ответила, но её безучастное поведение и настороженно-враждебный взгляд были восприняты так, словно ничего другого от неё и не ждали и, более того, весьма довольны всем, что она делает или, напротив, не делает.

— Как вас зовут, дорогая моя? Меня вы можете называть профессором, — на этих словах профессор схватил безвольно висящую Машину руку и сжал в своих мягких, но неожиданно сухих и горячих ладонях.

Маша невежливо вырвала руку, буркнув под нос:

— Тогда я — девушка.

— Очаровательно! — развеселился профессор нижней частью лица, в то время как в верхней посреди арктического холода всё ярче разгорался огонёк недоброго интереса.

— Девушка! — наигранно хохотнул он. — А всё-таки, как вас зовут, девушка? — он едва не потрепал Машу по щеке, но она резко дёрнула головой, и мягкая рука плавно удалилась от её лица, а огонёк в глазах профессора стал ещё немного ярче, злее и заинтересованнее.

Этот интерес пугал Машу больше всего. Она подумала, что надо вести себя… скромнее, но поделать с собой ничего не могла, слишком уж отвратителен ей был этот тип.

— Ну что ж, моя милая, — жирным голубем заворковал профессор, мелко перебирая ногами, что только усиливало сходство. — Может быть вас обижает, что я не называю своего имени? Так я о вас же забочусь — оно у меня слишком сложное, заковыристое, я бы сказал! Но если желаете — меня зовут… — с ярких улыбающихся губ профессора сорвались какие-то звуки, которые не только были совершенно непонятны, но ещё и доносились до Маши откуда-то издалека, как через вату.