Победитель свое получит
Шрифт:
Внизу обнаружился подвал. Оттуда несло болотной сыростью. Ни Попов, ни Тара там сидеть не могли – в подвале было мертво, тихо и только нежно журчала вода в дальней батарее.
Илья прислушался. А ведь человеческие голоса явно жили и звучали где-то в этом бескрайнем здании! Илья их различал, но очень смутно. Он поднялся к исходной точке, лунному ботинку, и продолжил путь вверх.
На уровне колена витражного гиганта имелась дверь следующего этажа, прочно заколоченная. Илья пошагал далее наверх и достиг руки великана, сжатой в кулак. Кулак был выполнен в условной манере, но смотрелся угрожающе
Илья поспешил на свет и радостно ворвался в маленькую комнатку, полную ведер, швабр и досок. По углам располагались пучки реек. Эти рейки почему-то встречались во Дворце металлистов на каждом шагу, и Илья основательно занозил о них руки во время своих блужданий.
Но теперь на рейки он даже не посмотрел: посреди комнатки, в кресле, устроился толстый мужчина. На его коленях сидела толстая женщина, и оба держали в руках хлеб с маслом.
То, что женщина не Тара, Илья понял моментально. Что касается мужчины, то он вполне мог оказаться Поповым, поэтому на всякий случай Илья спросил:
– Вы Попов?
– С чего ты взял? – обиделся мужчина.
– А Попов где?
– По другой, правой, лестнице вниз, а потом прямо и взад, – пояснила женщина, жуя.
– Спасибо. Извините!
Илья пошел искать правую лестницу, щупая стены коридора и находя на них то что-то лаково-скользкое (наверное, фотографии), то невидимую стенгазету, крашенную сыпучей гуашью, то противный холодный хвост традесканции.
А все-таки правая лестница существовала! Илья нашел ее – более темную и узкую, чем левая, без всяких витражей, с окнами, забранными частыми решетками. Илья бодро пополз по лестнице вниз, как и было ему сказано. Скоро он нащупал очередную дверь, мягкую от пыли и паутины. Отперев ее, он увидел длинный темный коридор, в конце которого мерцали квадратные ногти проклятого витража!
В изнеможении Илья присел на стылые ступени и обхватил голову руками. Покричать, как в лесу, что ли? Но кто сказал, что путь к Таре должен быть легким?
Илья встал и пошел вверх по знакомой лестнице. Он достиг груди гиганта, украшенной двумя пуговицами (размером каждая была с приличный таз). Он открывал какие-то двери, он попадал в разнообразные потемки. Он уже отчаялся не только найти студию Попова, но и когда-нибудь выбраться из цепких лабиринтов Дворца. Ему даже виделся забившийся в пыльный угол собственный скелет в куртке со штопаным рукавом и в фальшивой шапочке «Адидас». Сколько таких пугал торчало в коридорах его нордического замка!
В очередной раз ткнувшись в витражное изображение квадратных ногтей (очевидно, это было какое-то заколдованное место), Илья решил заново найти пару с бутербродами и спросить дорогу. Он пошел по уже знакомому, как ему казалось, коридору и распахнул знакомую дверь, из-под которой сочился свет.
О, чудо! Вместо тесной каморки пред ним предстало огромное полутемное помещение. Бездонный потолок терялся в неосвещенных высях. Пол был уставлен множеством кресел, которые ровными рядами выставляли свои одинаковые бархатные лбы.
В дальнем конце помещения находилась сцена. Она была ярко освещена. На ней без всякой музыки стучали ногами и подпрыгивали трое молодых
людей и восемь девушек. Среди девушек была Тара! Она ничем не отличалась от других, но подпрыгивала лучше всех.Хватаясь за стенку, Илья побежал к сцене по покатому полу. Он мчался к Таре изо всех сил – так мошки стремятся на свет, так лососи летят вверх по водопаду!
Остановил его лишь чей-то недовольный голос:
– Что за шум? Почему в зале посторонние?
Голос доносился из первых рядов кресел. Найдя глазами его обладателя, Илья в первую минуту вздрогнул. Ему показалось, что и здесь командует вездесущий маг Бальдо, Алим Петрович Пичугин, властно озираясь и блестя круглой голой головой.
Но в следующий миг стало ясно, что голова у говорившего несколько другая. Она скорее не целиком плешивая, а полулысая-полубритая. Черты лица у этой головы тоже были правильные, но не те. И плечи оказались шире, и уши крупнее – словом, это был не Алим Петрович, а скорее всего, сам знаменитый Кирилл Попов.
– В чем дело? – снова крикнул предполагаемый Попов.
Первым делом Илья улыбнулся и кивнул Таре. Было видно, что она его узнала, но зачем-то сделала удивленный вид. Потом она пожала плечами и быстро посмотрела на Попова, будто извиняясь. Она была самой прекрасной девушкой в мире – теперь Илья окончательно это понял.
– Я хочу в вашу студию, – громко и твердо сказал он Попову. – Я всегда хотел научиться танцевать.
Ничего подобного он не хотел, но, чтобы быть рядом с Тарой, он согласился бы снова пуститься в пляс, как вчера в «Фуроре». И это самое малое, на что он был готов!
– Здесь студия новой драмы Кирилла Попова, – с усмешкой пояснил бритоголовый. – Ты что-нибудь слышал о Попове? О его проекте?
«Наверное, это все-таки не сам Попов, – решил Илья. – Ладно, какая разница – Тара-то здесь!»
– Я Кирилл Попов, – вдруг строго объявил не-Попов. – Если хочешь танцевать, то иди к Штеменцовой, в группу «Ладушки». Но почему бы тебе не попробоваться у нас? Ну-ка, иди на сцену!
Говорил Попов повелительно, весомо. Впрочем, Илья полез бы на эту сцену, даже если бы его туда не приглашали, а гнали вон палкой.
Он поднялся по боковым ступенькам, стал рядом с Тарой и улыбнулся ей. В ответ Тара снова пожала плечами и быстро перебежала на другой конец девичьей шеренги.
– Что ж, неплохо, – сказал снизу, из кресел, Попов, придирчиво разглядывая Илью. – Хороший рост, своеобразная фактура… Подними-ка ногу! Выше! Еще выше! Да, растяжка оставляет желать… Давно на шпагат садился? Ну-ка, попробуй!
Со шпагатом Илья не справился, хотя и сам старался, и один из студийцев, довольно увесистый, изо всех сил давил ему на плечи и даже закидывал свою ногу на его шею.
– Гм, работа предстоит большая, – задумчиво проговорил Кирилл Попов. – Однако похоже, Розенкранц и Гильденстерн у нас теперь есть. Кстати, ты не сильно заикаешься?
– Н-не сильно, – ответил Илья.
Он вообще никогда не заикался, но тут почему-то вырвалось.
– Сойдет! – обрадовался Кирилл. – Теперь скажи Виталику что-нибудь злое, агрессивное. – И Попов указал на студийца, только что клавшего ногу Илье на шею.
– Пошел вон, – с чувством сказал Илья.
– Громче! Открыто! В лицо! – потребовал Кирилл.