Победитель
Шрифт:
Они догнали Ромашова.
– Михалыч, ты что так кривишься? – спросил Аникин.
Ромашов махнул рукой.
– Да ну, не спрашивай… На пенсию пора.
Плетнев посмотрел на часы. Они давно стояли.
– Часы грохнулись, – равнодушно сказал он. – Сколько на твоих?
Аникин взглянул, потряс.
– Стоят… Стукнул где-то, наверное.
Ромашов тоже счел свои сломанными.
Но все три механизма показывали одно время, а когда Плетнев поднес свои к уху, оказалось, что они исправно тикают.
– Так что же, а? – сказал он тупо. Язык почему-то едва
Аникин пожал плечами.
– Выходит, так, – ответил он, озираясь. – Я думал – ночь.
Госпиталь
Здание дворца страшно изменилось. Зияли искрошенные дыры, совсем недавно празднично поблескивавшие гладким стеклом. Щербатые стены утратили белизну и гладкость. Огонь лизал проемы нескольких окон третьего этажа в левом крыле. Отовсюду валил дым.
ДВОРЕЦ ТАДЖ-БЕК, 27 ДЕКАБРЯ 1979 г., 20 часов 23 минуты
Невдалеке от парадного входа стояли два БТРа и два грузовика.
Снизу у правой части дворца приткнулся, накренясь, сгоревший БТР.
Ко входу подъехала БМП, из нее высадились какие-то люди в штатском и скрылись во дворце.
На площадке у входа теснился небольшой гурт пленных афганцев под охраной солдат “мусульманского” батальона.
Плетнев прошел мимо и остановился. Повернулся спиной к дворцу и к пленным. Не хотелось ничего этого видеть. Он бы и к самому себе спиной повернулся, если бы это было возможно.
От дворца вниз расстилалась темная долина. На противоположном борту горели какие-то огни – должно быть, возле наших казарм… Выше едва угадывались во мраке очертания гор. Справа было чуть светлее. Должно быть, скоро выйдет луна.
Он медленно задрал голову.
Черное небо над Тадж-Беком светилось мерцающим заревом. Звезд не было…
Между тем из здания выводили новых пленных. Рослые гвардейцы в хорошо пригнанной форме с белыми портупеями шагали, угрюмо сутулясь. Их конвоировали солдаты “мусульманского” батальона в помятом, плохо сидящем афганском обмундировании. Последним вышел Шукуров с автоматом на плече.
Два афганских офицера, шедшие перед ним, тихо переговаривались.
– У меня в кармане пистолет, будь он проклят! – сказал один. – Что делать?
– Тебя не обыскивали?
– Обыскивали, но второпях.
– Отдай старшему, – посоветовал второй. – Он сзади идет.
Владелец пистолета оглянулся.
– Может, лучше потом?
– Потом будет хуже. Скажут – хотел утаить.
Офицер сунул руку за пазуху, вынул пистолет и повернулся.
Шукуров отреагировал мгновенно – с силой упер ствол автомата ему в поясницу и выпустил очередь.
Офицер повалился. Другие пленные шарахнулись, тесня солдат.
Началась сутолока. Солдаты замахивались прикладами, кто-то упал, закрывая голову руками. Неразборчивый ор многих злобных голосов был похож на лай собачьей стаи. Вдруг снова рявкнул чей-то автомат, и пленные снова шарахнулись.
– Не стрелять! –
орал Шукуров, расталкивая солдат. – Не стрелять! Под трибунал пойдете!Аникин, Плетнев и еще два парня из “Зенита” помогали ему, раздавая затрещины.
Пленные уже торопливо набивались в кузов грузовика.
– Давай! Лезь!! – орал какой-то щуплый “мусульманин”, тыча стволом в спину здоровенному гвардейцу.
Гвардеец старался, но кузов был полон под завязку, и его усилия пропадали даром.
– Ну, что еще? – недовольно спросил Шукуров, подходя. – Места нет?
Он дал короткую очередь в воздух. Пленные в ужасе полезли друг на друга. Оставшиеся торопливо забрались в освободившуюся часть кузова.
– Места нет, места нет, – ворчливо сказал Шукуров. – Найдется, если захочешь…
Плетнев только покачал головой – он еще помнил, как Шукуров гонял своих солдат булыжниками…
Ноги уже совсем не держали, и он присел на парапет. Но через минуту его окликнул Ромашов. Они на пару с Симоновым стояли невдалеке.
– Тут какое дело, Плетнев. Надо в морг на опознание. Со мной поедешь… А это еще что?
Плетнев перевел взгляд. Первухин и два солдата вели от дверей дворца еще одного пленного.
– Вот, – сказал Первухин, подходя. – Командира бригады охраны выловили. Под кроватью прятался. Куда его?
Мрачно и ненавидяще глядя, Джандад сказал что-то на дари.
– Чего он бухтит? – поинтересовался Симонов.
– Рустам! – крикнул Плетнев. – Пойди сюда, пожалуйста! Переводчик нужен!
Шукуров подошел.
– Начальник охраны вроде, – пояснил Симонов. – Спроси, точно ли.
Шукуров задал вопрос. Джандад, помедлив, заговорил, криво усмехаясь и переводя горящий взгляд с одного из них на другого.
Шукуров неожиданно взорвался, заорал, яростно замахнулся.
Джандад сжал зубы и гордо вскинул голову.
– Что он?
Шукуров отвел от него взгляд и нехотя ответил Ромашову:
– А, херню какую-то несет, товарищ майор!..
– Переведи!
– Ну, – начал Шукуров, явно конфузясь. – Говорит, что… в общем, шакалы вы, говорит. Подлецы и предатели. Правнуки, говорит, об этом помнить будут. Нет вам, говорит, прощения…
– Это он про кого? – спросил Ромашов, угрюмо меря Джандада взглядом.
Шукуров развел руками.
– Про нас.
– Сам он шакал! Козел!
Ромашов отвернулся. Щурясь, стал смотреть на изуродованный купол Тадж-Бека.
– Так куда его, Михал Михалыч? – спросил Первухин, зло глядя на Джандада. – Может, того? За угол да шлепнуть?
Ромашов сверкнул на него взглядом из-под насупленных бровей.
– Я тебе шлепну!.. В посольство вези. Пусть там разбираются.
И двинулся к машине.
* * *
Коридор был выложен кафельной плиткой. Песчинки визжали под ногами. Звук шагов гулко отдавался от стен.
С ними был майор-кадровик – в чистой афганской форме, с черной папкой в руках.
У двери стоял вооруженный солдат “мусульманского” батальона. Увидев вошедших, отступил в сторону.