Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА III

Он сделал несколько шагов и обернулся:

– Ну что, идете или нет?

Я бросила прощальный взгляд на окна интерната, за одним из которых томился мой сын, и вслед за Матвеем нырнула в кустарник.

Еще пара шагов, и перед нами вырос частокол, заплетенный орешником и виноградом.

– Издалека не разглядишь! – произнесла я восхищенно.

Матвей лукаво усмехнулся:

– Ну да: на это весь расчет!

Коварный частокол скрывался в зарослях лещины, он терялся в листве, растворялся в тенетах ветвей и стволов.

– Сюда! – позвал Матвей и начал протискиваться между прутьями.

– Вот мы и на свободе! – Он подал мне руку, помогая спуститься с пригорка.

– А дети тоже так умеют? – спросила я, одергивая майку.

– Какая разница? Им некуда бежать! Там, за оградой, все свои, им есть о чем поговорить. А здесь, снаружи, – блуд и амнезия.

– Сурово! – рассмеялась я. – А вы здесь, выходит, единственный праведник.

– Вот это действительно сурово! – Матвей покачал головой. – А главное, заслуженно!

– Извините, я не хотела вас обидеть. Просто у вас тут какой-то Содом… сплошные самки и самцы… не ожидала встретить человека.

– А за это спасибо! – улыбнулся Матвей. – Я разделяю ваши чувства. Сам побывал на вашем месте, пока не обтесался понемногу, со временем, конечно.

Мы вышли на набережную, и только тут я спохватилась:

– Велосипед! Я бросила его под деревом у входа в интернат.

– Сейчас доставлю! – коротко сказал Матвей и растворился за кустами.

На берегу было пусто, сиротливая чайка клевала песок, сквозь шум прибоя доносилось бренчанье гитары. Привычная картина обычного курорта. На секунду мне показалось, что я вернулась назад в свою прежнюю жизнь, что сейчас за спиной раздадутся шаги, и Ванька возьмет меня за руку, потащит в ближайший ларек за мороженым. Тут сердце сжалось и заныло, горло свело, дыханье сбилось, защипало глаза.

– А вот это вы зря! – Матвей схватил меня под локоть. – Здесь плачут только от боли. Будете привлекать к себе внимание и попадете под надзор. Вас тут же вычислят и заберут.

– Куда заберут?

– В отделение Раптор. Там изучают неформалов.

– Да бросьте вы! Меня давно расшифровали! – произнесла я сквозь слезы. – Я сама себя выдала в первый же день: заявила, что все помню, отказалась сотрудничать… даже Ваньку на цепь посадила. Вот только ничего не помогло – забрали Ваньку! – я снова всхлипнула.

– Никуда не годится! – Матвей достал платок. – Сейчас зайдем ко мне, вы успокоитесь и расскажете все по порядку.

– И не надейтесь, я к вам не пойду!

– Будет логично (для тех, кто за нами сейчас наблюдает), если я отведу вас к себе на квартиру – это во-первых, а во-вторых, вы должны мне все подробно рассказать, а в-третьих, вы будете слушаться, если хотите, чтобы я помог.

– За все приходится платить…

– Расплатитесь информацией, – сквозь зубы произнес Матвей. – Садитесь живо на багажник!

В квартире было тихо и темно. Матвей отдернул шторы, раздвинул стеклянные двери, и в комнату ворвался свежий бриз.

– Красиво! – улыбнулась я, выходя на балкон.

Волны лоснились в лучах заходящего солнца, гигантские тени деревьев чертили бульвар, их кроны покачивались на ветру, и казалось, что почва ушла из-под ног, я лечу над прибоем, словно вольная птица, сбросив беды свои и земные печали, грудь наполняет закатная свежесть, а голову – праздные мысли о чуде.

– Располагайтесь! – пригласил Матвей. – Я приготовлю вам кофе. Бьюсь об заклад, вы не ели с утра.

С этими словами он вышел на кухню, а я вернулась в комнату, присела на диван, принялась изучать обстановку. Добротный книжный шкаф, забитый медицинским хламом, журнальный столик без единого журнала, большое кожаное кресло у окна и платяной зеркальный шкаф. Не густо! Можно даже сказать, аскетично.

– Чем занимаетесь после работы? – крикнула я.

– Читаю учебники по медицине, – донеслось с кухни. – Хочу заделаться врачом.

– Зачем вам это нужно?

Матвей появился с подносом в руках:

– У нас тут один травматолог на весь сектор – сухая древняя старушка, уже забыла собственное имя…

– Я почему-то не удивлена.

– …а детям нужен врач, не маразматик. Вы уже догадались, что мы не боимся эпидемий – у нас закрытое учреждение, и никакие инфекции нам не страшны, а вот травмы случаются, и очень даже часто.

– Вы просто доктор Айболит!

– Не нужно колкостей! Вам не понять, что пережили наши дети, как им приходится здесь выживать!

И я прикусила язык. Действительно, зачем я так! Там за оградой страдает мой Ванька, а я тут сижу, упражняясь в сарказме, глумлюсь над единственным человеком, которой в состоянии помочь.

– Простите, я больше так не буду! Никак не привыкну, что вы не такой… что с вами можно говорить…

– Я знаю, что вы обо мне думаете. Не заблуждайтесь на мой счет! – ответил Матвей, выставляя на стол две чашки и тарелку с сыром. – И внешность у меня обманчива… Да, кстати, извините, кроме сыра, ничего предложить не могу.

– Да что вы! Спасибо и на том!

– Если хотите, я сбегаю в лавку, куплю вам еды.

– А у меня такой голодный вид?

– Нет, просто неловко, что не могу прилично угостить такую важную особу из старого города, – с ироничным почтеньем прокаркал Матвей.

– Да, непорядок! – я покачала головой. – Недоработочка вышла. Совсем не подготовились к визиту важной дамы!

– Виноват, исправлюсь! – Матвей взял под козырек и снова убежал на кухню. Вернулся с плиткой шоколада. – Вот, собирался зажать, но не вышло!

Он развернул обертку:

– Хотите, пожую за вас?

– Не надо, я справлюсь!

– Ну, а теперь поговорим серьезно, – голос Матвея стал приглушенным. – Как получилось, что вас с сыном оставили вместе? Почему вы все помните? Кто вы такая?

– Сначала вы. Мне нужно убедиться, что вам можно доверять.

Матвей кивнул:

– В прошлой жизни я был программистом, занимался спортом, имел семью. Все как у всех… за небольшим исключением… Даже не знаю, как вам объяснить… Короче говоря, я потомственный знахарь.

– Что значит «знахарь»?

– Все мои предки лечили людей. Нет, они не были врачами, они были травниками и целителями. Мне по наследству передались их таланты, только я долго пытался отречься, так сказать, откреститься от семейного дара. Считал его греховным, что ли. Как выяснилось, зря, нельзя бежать от собственной судьбы!