Победители Первого альтернативного международного конкурса «Новое имя в фантастике». МТА IV. Киты и люди
Шрифт:
Лодка может поднять лишь определённый вес, равный либо одной большой монете, либо нескольким меньшим. Когда готовы крупные монеты, которые станут собственностью вождя, отправившего экспедицию, индейцы приступают к изготовлению дисков меньшего размера, от трети до одного метра в диаметре; часть из них становится собственностью работников, так как по возвращении на Яп диски публично распределяются между членами экспедиции и заинтересованными в деньгах семьями. Неровная поверхность и крутизна отвесных скал, где добывается арагонит… Транспортировка на берег моря огромных камней весом в несколько центнеров каждый, а затем погрузка их в лодки – все это требует от япцев огромных усилий и необыкновенного упорства. Они прокладывают трассу, ломают мешающие уступы, рубят стоящие на пути деревья и с помощью канатов и падок спускают, валят и несут на собственных спинах вожделенные сокровища в свои утлые челны, чтобы ещё раз пройти непростые испытания в единоборстве с океаном.
Из дальнейших объяснений Кубари следовало, что стоимость фэи очень высока. Одна крупная каменная двухметровая «монета» равняется стоимости большой лодки, которая для островитян – огромное состояние.
Здесь оплачиваются деньгами товары широкого потребления, продаются и покупаются лодки и дома. Деньги употребляются в качестве военного выкупа, могут использоваться как компенсация за совершённое преступление, деньгами оплачивают заклятия колдуна, погребение умерших, работу плотника и другие услуги. Деньги подносятся в качестве пожертвований духам, как подарок будущей жене или девушке. Разумеется, социальное положение вождей и других начальников определялось количеством и значимостью принадлежащих им рай.
– Я думаю, теперь вы согласитесь, что каменные круги, – продолжал Кубари, – это, конечно же, деньги. Видимо, подобные деньги имеют хождение уже очень давно, не менее восьми веков. Не зря индейские ныряльщики находят огромное количество рай под водой вокруг островов Палау и Яп. Что было в глубине веков и тысячелетий – кто знает. Если существовали доисторические гиганты, в принципе они могли использовать каменные блины в качестве щитов, почему и нет? Не берусь судить об этом. Я – этнограф, а не археолог, меня больше интересует современная культура островитян, нежели их история.
Так я бедствовал и работал, работал и бедствовал. Но всё хорошее и плохое рано или поздно заканчивается. Необязательно плохо. Моя палочка-выручалочка доктор Шмельтц опять помог своему польскому другу. Фортуна вновь повернулась ко мне лицом, и вот я здесь. Сижу в этом прекрасном доме и беседую с такими чудесными людьми. У меня контракт с этнографическим музеем в Берлине на пять лет. Период нужды – позади, будущее представляется многообещающим. Со мной жена и любимая дочь Изабелла. Рядом могила моего бедного сына Бертранда, – Кубари тяжело вздыхает. – В мой первый приезд на остров отношения с местным вождём – нанмарки Паулом [64] складывались вначале неважно. Обычно этому могущественному предводителю свойственны детская открытость и здравый смысл. Однако из-за его пристрастия к алкоголю мне всё время приходилось держать Паула в поле зрения и терпеливо переносить его необоснованные требования. Под действием водки он становился совершеннейшим сумасшедшим. Однажды был случай, когда в состоянии опьянения он привязал к дереву и убил собственную жену, которую подозревал в неверности. В другой раз собственноручно поджёг только что построенную церковь, объяснив это тем, что миссионеры очень уж ему докучали. Я стал платить ему дань водкой, как это обычно делают капитаны судов, заходящих в бухту, и с тех пор мы стали жить с ним душа в душу. Я объяснил ему, что не потерплю никаких оскорбительных действий и слов в свой адрес, даже сделанных и сказанных в пьяном виде. Сказал также, что имею достаточное количество людей и собственных товаров для торговли, чувствую себя совершенно независимым, могу полностью обеспечить семью и не боюсь потерять его расположение. Нанмарки Паул держался с достоинством, подобающим великому вождю и воину, он благосклонно выслушал меня и заверил, что хотел бы сохранить нашу дружбу. После этого эпизода его обращение со мной изменилось коренным образом. В самом деле, теперь он никогда не проходит мимо моего дома, чтобы не заглянуть и не надеть мне на голову собственноручно сплетённый из зелёных листьев веночек. То принесет черепаху, то – переднюю четвертушку забитой свиньи, ту её часть, которая обычно предназначалась для вождя. С тех пор нанмарки никогда не появляется в моем доме в пьяном виде и никогда не попрошайничает. Находясь в таких прекрасных отношениях с вождём, я не испытываю никаких проблем и в отношениях с другими местными жителями.
64
С 1872 по 1896 год на Пон-Пае правил нанмарки Паул, который убивал каждого христианина, появлявшегося на острове. Затем он неожиданно и сам стал христианином, кажется, после того, как три раза подряд промахнулся в миссионера, читавшего Библию. Он превратился в истового христианина и… святошу.
К сожалению, мое благоденствие опять может оказаться недолгим. Мне чужда и непонятна чопорность белых людей во время их контактов с аборигенами. Я открыт для индейцев. Это помогает мне добиться доверия в отношениях с островитянами, но в то же время вызывает неприязнь белых исследователей и чиновников. Они обвиняют меня в унижении достоинства посланника немецкого научного учреждения, пишут, будто я «одичал и живу на деревьях». Боюсь, что подобные высказывания со временем отрицательно скажутся на судьбе моих исследований. Немецкий консул на Самоа, некто Вебер, в прошлом представитель Годфроя в Океании, не выказывает сочувствия моим занятиям наукой. Он не может простить мне сближения с местным населением, защиту интересов островитян при торговых контактах с белыми коммивояжерами. Не может простить звания белого рупака и, конечно, моего польского происхождения. Немецкое государство готовится к войне, готовит аннексию островов Терпеливой тайны. Так что, милые гости, моё будущее и будущее моих научных работ туманно.
Ян Станислав
задумался. Его прозрачные глаза на мгновение будто пронзили время. Перед мысленным взором этнографа мелькнуло видение его трудной дальнейшей судьбы и трагического конца. Он упрямо тряхнул красивой головой и задорно посмотрел на гостей.– Зато настоящее – прекрасно. Будем жить настоящим. И не думать о грустном будущем. Давайте я покажу вам мой дом и мои экспонаты.
Кубари провёл гостей в кабинет, самую важную часть своего дома, где всё было сделано для того, чтобы ему было удобно и спокойно работать. Им понравилась эта просторная, светлая и прохладная комната. Стены увешаны полками, на которых стояли книги, инструменты и приборы. Вдоль стен – длинные столы, на которых можно рисовать, писать и препарировать образцы. Он рассказал, что на чердаке его дома живет женская прислуга, а часть его помещений превращена в сушильню и склад сухих экспонатов. Со стороны моря расположена широкая веранда, обеспечивающая тень в зной и защиту от дождя и ветра в непогоду. Кубари показал свои метеорологические инструменты, а также экспонаты и образцы, хранящиеся в стеклянной таре и в больших ящиках. С задней стороны дома – фотолаборатория и склад химикатов и ядов, а также кладовка, полная европейских яств… Участок рядом с домом засажен сахарным тростником, бананами, таро, ямсом, ананасами и хлебными деревьями. Кубари объяснил, что намерен превратить через несколько лет этот клочок земли в настоящий рай, в райский сад с деревьями, увешанными обильными плодами. Дом расположен на берегу, из него открывается вид на бухту и море. Далеко в океан выдаются полуострова племени Нетт, постепенно переходящие со стороны берега в цепи гор с крутыми склонами, поросшими дремучими лесами. С одной стороны участок ограничен узким рукавом моря, поросшим мангровыми зарослями, с другой – река с ее каскадами; сразу за домом виден девственный лес с высокими деревьями и непреодолимыми зарослями вечнозелёных лиан, папоротников и мхов, а дальше – ущелья, горы, леса, леса, леса…
– Так что же привело вас, друзья, к скромному польскому исследователю, не избалованному вниманием цивилизованного мира?
– Не скромничайте, дорогой Ян Станислав! – сказал капитан Александр. – Ни одна серьёзная работа об островах Терпеливой тайны не выходит без замечаний типа: «как считает Кубари», «что открыл Кубари» и т. п. Учёные, наши современники, такие, как А. Кремер, А. Бастиан, Ф. Христиан и другие, столь высокого мнения о вас, что это сделало бы честь для любого учёного в любое время: «Для исследования островов Терпеливой тайны Кубари сделал больше, чем кто-либо до и после него», «Работы Кубари являются фундаментом, на который должны опираться все дальнейшие исследования об этих островах». Мне удалось заранее познакомиться со многими вашими отчётами и докладами. Но в них ничего нет о проходах в подземный мир Агарты. Мы ищем такие входы. Говорят, что один из таких входов находится в Нан-Танахе. Где этот Нан-Танах?
– Я покажу вам на карте Нан-Танах и объясню, как его разыскать в Нан-Матале. Вы правы, существует предание, что именно там находится вход в Подземное царство гигантов. Там действительно есть подземный тоннель, но он залит водой. Унани не особенно любят говорить об этом. Некоторые колдуны якобы попадали туда, в Подземное царство через этот тоннель, но они ничего не рассказывают и избегают этой темы. Говорят, что проход стережёт старик – Хранитель истории. И он открывает вход только избранным. Хранитель появляется в момент начала заката, когда солнце только-только коснется горизонта и готовится отдать земле последние лучи. Но не каждому дано с ним встретиться. Чтобы увидеть старика, необходимо отключить наше обычное внимание, которое всегда находится в активном состоянии, когда мы созерцаем внешний мир. Так говорят унани. Если это получится, нам откроется второе видение, второе внимание, и можно будет наблюдать то, что не увидишь простым взглядом. Вот то немногое, что я могу вам сказать со слов местных магов. Непонятно, очень много тумана… И я в это абсолютно не верю. Верю только в то, что могу пощупать своими руками. Извините, но, боюсь, больше ничем помочь вам не смогу. А вот повидаться и поговорить с великанами-атлантами, матросами «Быстрых парусов» – это было бы очень интересно. Я вижу, что вы преисполнены решимости проникнуть в это подземелье. Что же, уважаю и вашу смелость, и дерзость, и порыв. Но сопровождать не буду. Не люблю заниматься делами, в которые не верю. Да и времени нет для этого. У меня слишком много работы. Кто знает, сколько ещё времени мне отпущено, может быть, – совсем мало.
Путешественники заверили Кубари, что он и так сделал для них немало, указав путь к Нан-Танаху и рассказав о Хранителе истории. Теперь они знают, куда двигаться и как дальше поступать. Что они, конечно, были бы очень рады изучить вход в Подземное царство вместе с Яном Станиславом, которого с сегодняшнего дня считают своим другом, но раз уж он этого не хочет, они не считают возможным претендовать на время такого серьёзного учёного. Что касается встречи Кубари с великанами Долом и Зюлом, нет ничего проще… По возвращении из Нан-Матала они обязательно организуют знакомство Кубари с последними живыми потомками атлантов.
Александр с Джеймсом покинули гостеприимный дом поляка далеко за полночь. Джеймс решил пока не заходить к Лоуэни. Очень уж ему хотелось сопровождать капитана во время его похода к Нан-Танаху. Александр с Джеймсом направились к кораблю «Быстрые паруса». Оба молчали. Каждый думал о непростой судьбе замечательного польского учёного-самоучки. Обычно говоривший без умолку, балагур Джеймс на этот раз был необыкновенно задумчив и молчалив. Он сумел выдавить из себя единственную фразу: «Не думаю, что О’Кубари действительно поляк, такой необыкновенный человек может быть только ирландцем». Долго вздыхал, а потом, посмотрев на капитана, добавил: «Признайся, Александр, князья Голицыны имеют не только литовскую и русскую кровь – наверняка кто-то из твоих предков был немного ирландцем!». Джеймс начал громко смеяться. Потом внезапно погрустнел и сказал шёпотом: «Какое счастье, что на свете есть такие люди, как капитан Александр и Ян Станислав Кубари!». И после этого уже не проронил ни единого слова.