Победившие смерть

Долго тянулось время. Очень долго... Но вот он возвратился и шепотом скомандовал: «Назад! — Догадавшись о недоумении друзей, добавил: — Выйдем из зоны, объясню».

— Мы разведали неточно, — наконец заговорил Ткаченко. — Прилегающая к складам территория обнесена колючей проволокой в два или три ряда. Главные проходы освещены прожекторами. Охрана — усиленная. Безрассудно рисковать.

Настроение у всех испортилось. Столько затрачено энергии и времени на подготовку к операции — и вдруг все рухнуло!.. Предоставится ли еще возможность пробраться сюда? Когда?..

Весь следующий день Паша не находила себе места.

— Как же теперь? — беспокоилась она. — Ведь мы обязаны выполнить задание!

— Наш план несостоятелен. Если бы мы все погибли, нам его не осуществить, — уверенно заявил Ткаченко.

Паша решила кое-что выяснить у Герберта. У нее была недавно с ним откровенная беседа, которая вспомнилась в деталях. Герберт сказал, что может сделать для нее кое-что существенное. Он просил понять его правильно. Ему противны жестокость и бездушие гестаповцев. Он не может спокойно смотреть, как они издеваются над своими жертвами, с болью думает о страшных злодеяниях гитлеровцев.

Она тогда спросила:

— Почему же вы служите у фашистов?

— И в то же время помогаю вам! — ответил Герберт.

— Спасибо...

— Нет, благодарность мне не нужна. Я выполняю долг перед своей совестью.

— Почему бы вам не уйти... к партизанам?

— Для чего?

— Ну как для чего? Будете вместе с советскими людьми бороться против фашистов.

— Разве я там принесу больше пользы, чем работая в гестапо? Думаю, что нет. В партизанских отрядах и без меня много людей, а вот в гестапо...

Теперь Паша с уверенностью подумала: Герберт поможет. Но события неожиданно развернулись иначе.

От знакомого инженера-железнодорожника Ткаченко узнал: этой ночью предстоит погрузка химических снарядов со складов в вагоны. Порожняк уже подготовлен и стоит на запарном пути.

— Время нас поправляет, Паша, — повеселел Ткаченко. — Теперь мы сделаем еще одну попытку.

Паша предупредила находившегося у Марии Иванов-

ны Дунаевой связного партизанского отряда, чтобы он был готов к операции.

...Гитлеровцы спешно грузили снаряды в крытые железнодорожные вагоны. Шум машин, краткие распоряжения офицеров, лай собак — все тонуло в ночи. Ткаченко, Савельева и Вольный издали следили за передвижением машин.

С небольшими интервалами те подъезжали к вагону, и солдаты сгружали ящики. У каждой машины и каждого вагона стояли часовые.

Загрузили уже два вагона, а подпольщики все выжидали удобного случая. Когда к станции подъехали еще две грузовые машины и остановились на расстоянии десяти — пятнадцати метров одна от другой, Ткаченко и Вольный незаметно подобрались к тому месту, где, по их предположению, могла остановиться следующая машина. Паша продолжала наблюдать: в случае какой-либо опасности должна просигналить.

Шоферы прибывших машин помогали разгружать первый грузовик.

— Хальт! Кто идет? — окликнул часовой подходившего Ткаченко.

Но часовому не пришлось услышать ответ. Вольный успел обойти гитлеровца сзади и финкой ударил его в затылок. Часовой упал. Ткаченко изготовил автомат, а Вольный бесшумно забрался в кузов. Глаза свыклись с темнотой. Ткаченко отчетливо увидел впереди силуэты двух других часовых, которые не подозревали о происходившем.

Оставшись одна, Паша присела на землю и беспокойно всматривалась в темноту. «Почему так долго?» — волновалась она.

Наконец показались! Трудно различить, какой предмет пес в охапке Вольный, но Паша догадалась, и от этого чаще забилось сердце.

— Двигаться осторожно и быстрее, — прерывающимся от волнения голосом распорядился Ткаченко.

Вся операция заняла две минуты. Разгрузка одной машины, как засекли патриоты, длилась семь-восемь минут. Значит, фашисты спохватятся минут через четырнадцать — шестнадцать. За это время Вольный далеко унесет похищенный снаряд. Алексей Дмитриевич и Паша пошли в противоположную сторону с расчетом отвлечь фашистов от Вольного. В роще, в подготовленной яме, они спрятали оружие.

— Запомнишь место? — шепнул Паше Алексей Дмитриевич.

— Конечно!

— Теперь идем в обход, явимся в город с западной стороны.

Наступивший рассвет огласился автоматной стрельбой. Тревога! Во все концы полетели донесения: «Убит часовой, похищен химический снаряд».

К месту происшествия прибыл шеф гестапо, жандармы, военные. По следу пустили ищейку. Солдат едва поспевал за серым псом, рвавшимся вперед. Овчарка привела к тому месту, где ночью Паша ожидала боевых друзей. Пес залаял. Подъехали на машине эксперты. Что здесь?

Кучка сухой травы.

Определили: ее рвали недавно...

— Дать след!
–

Два солдата бросились за собакой. Она подбежала к кустарнику. Посмотрели: земля вскопана. Разрыли. В яме обнаружили пистолеты. Установили, что зарыты сегодня ночью.

— Дать след!

Собака устремилась дальше, повела в обход города. Но на его западной окраине, возле шоссе, след внезапно оборвался.

Ищейка металась вперед, назад, лаяла, но дальше не бежала. Преследователи рассудили: преступники удалились в город на автомашине.

— Выяснить, кто утром проезжал по трассе! — распорядился шеф.

* * *

На работу Алексей Дмитриевич и Паша явились, как всегда, вовремя. Убежать от преследователей им удалось благодаря счастливому случаю. Старик возница охотно подвез их к главной уличной магистрали. А там они, сме- / шавшись с прохожими, разошлись в разные стороны.

Погоня за Ткаченко и Савельевой увела фашистов от Вольного. Это дало ему возможность благополучно добраться до «маяка». Оттуда химический снаряд переправили в отряд.

Обстановка в Луцке накалялась. Гестаповцы, обескураженные дерзкой вылазкой «красных», начали жестокую акцию против населения. Массовые обыски и аресты всколыхнули город. Многих, кто был на подозрении, бросили в тюрьму или за колючую проволоку. Согласно списку, подготовленному тайными агентами, жандармы ворвались ночью и в квартиру Савельевой.

Евдокия Дмитриевна перепугалась. Ей ничего не было известно об операции подпольщиков. Но в последние дни она особенно тревожилась за Пашу: дочь стала какой-то молчаливой, задумчивой.