Побег из Атахэйла

– Пап. Это Солд, новый командир. Он хотел с тобой познакомиться. Солд, это Имбрас.

Папа протянул руку, и к всеобщему удивлению командир пожал её.

– Рад познакомиться. Нечасто охрана интересуется делами внутри острова.

– Слышал, это пугает людей. – Тут Солд метнул взгляд в мою сторону.

Отец добродушно хохотнул.

– Что ж, не без этого. Как добрались? Хотите воды?

Отец был вежлив, но не заискивал перед засранцем. Кейн всегда восхищался воспитанностью и манерами главного фермера. Они, будучи одного возраста, нередко подолгу болтали о Старом мире, который успели застать в детстве. Я любила слушать их разговоры. Кейна явно будет не хватать.

На Солда поведение отца произвело приятное впечатление. Он попросил рассказать подробнее о винограднике, и папа повёл его между рядами лозы.

Отец был среднего роста, с большими натруженными руками, абсолютно седыми волосами и бородой. С серыми глазами, добрыми и мудрыми, видящими людей насквозь. Мне не терпелось расспросить, что он думает о Солде.

Позади раздалось шуршание, и в мою талию вцепились две сильные руки, так хорошо знакомые по силе и ощущениям.

– Айко! – зашипела я, наслаждаясь его смехом.

– Не ожидал тебя увидеть. Самое приятное, что здесь произошло за несколько дней.

Я улыбнулась и повернулась к нему лицом. Мы с Айко выросли вместе, но я до сих пор поражалась, насколько чёрными были его глаза. Нас всегда называли женихом и невестой, и отец говорил, что после осеннего сбора урожая в этом году нас ждёт свадьба.

Айко был чудесным, но, глядя на женатые пары на острове, я сомневалась, что хочу быть его женой. Дружба с ним и поцелуи по вечерам меня вполне устраивали.

– Кто этот тип? – спросил он, дёрнув меня за прядку волос и вырвав из раздумий. – Кажется не очень хорошим парнем.

– Он урод, – выплюнула я.

– Лез к тебе?

Айко всегда ревновал меня к другим парням. Боялся, что кто-то может его обойти. И появление нового представителя пола его совсем не радовало. Я решила не рассказывать о нашем «тесном общении», потому что вспыльчивые выходки и разборки были ни к чему.

– Нет. Потом расскажу. Как у вас тут дела?

– Обработку закончили. Имбрас сказал, что вечером домой. Скучала по мне?

– Нет, – издевательски улыбнулась я и расхохоталась над вытянувшимся лицом парня.

Мы поболтали какое-то время, пока я не почувствовала на себе жёсткий взгляд.

– Мне пора возвращаться. Отвези меня на причал.

Я молча села за руль, подмигнув Айко на прощание. Он ответил очаровательной улыбкой, что не ускользнуло от внимания Солда.

– Пап, может, вас сейчас отвезти?

– У нас ещё есть дела. А командир не может больше ждать.

– Я выделю топливо, которое вы затратили на экскурсию. Машина вернётся за вами к вечеру, – сказал Солд.

Воцарилась тишина. Её нарушил отец.

– Спасибо. Приезжайте ещё.

– Поехали.

Он молчал, пока мы выезжали с виноградников. Молчал, когда проезжали пастбища. Лишь когда блеющая отара осталась далеко позади, он вдруг выпалил, будто устал сдерживаться:

– А ему можно тебя лапать?

– Чего? – не поняла я.

– Тот сопляк, с которым ты обжималась.

– Айко? Он мой жених, – гордо выдала я.

Мне хотелось утереть ему нос. Хотелось провести чёткую границу, через которую не прошли бы его двусмысленные гадкие фразочки.

– Жених! – он повторил это слово так, будто сплюнул червивый орех.

– В чём проблема?

– Заткнись и смотри на дорогу. Водишь хуже обезьяны.

Я, которая было немного смягчилась по отношению к нему, снова возненавидела.

– Тебе бы поработать над навыком общения.

Он помолчал, испепеляя меня взглядом.

– Глупая дикарка.

– Козёл.

– Тебе что, повторить урок вежливости? Промыть тебе рот от грязных ругательств? – И без перехода добавил, – ты будешь плохой женой.

– Почему?!

– Не умеешь вовремя заткнуться.

Это было правдой. Отец тоже часто это повторял. Только он не считал, что это помешает мне стать хорошей женой. Но проблема была, и я её признавала. Если я хотела что-то сказать, я это говорила. Нередко это было неуместно, обидно и, как в случае с Солдом, опасно. Но замолчать, когда это требовалось, я не умела.

– Знаю.

Он довольно ухмыльнулся.

Почему-то захотелось выложить этому неприятному типу всё, что я действительно думаю о предстоящей свадьбе, об Айко, о традициях, которые часто упоминает отец. И о самом Солде. Но в то же время оголять мысли и душу перед ним я не собиралась. Это было бы в миллион раз хуже, чем оголить тело.

За всю оставшуюся дорогу мы не проронили больше ни слова. Я подвезла его к самому пирсу, чтобы быстрее избавиться. Если бы могла, завезла бы прямо на катер и подтолкнула, только бы он смылся с острова поскорее.

Мы сидели в машине. Он отдал приказ выгрузить топливо, но сам не пошевелился. Наблюдал за тем, как два охранника стягивали с палубы несколько канистр.

– Спасибо. Это даже много. Мы столько не использовали.

– Тебе спасибо. Что всё показала.

Снова пауза. В тот первый день и во все остальные встречи, которые были после, в общении с Солдом всегда самым тяжёлым было его молчание. Даже когда он нёс чепуху, наносил оскорбления, хлестал своей злостью, было проще. Хотя бы было малейшее представление, о чём он думает. В эти периоды тишины я совершенно не могла его понять.

– Знакомство вышло не очень приятным. Со временем ты увидишь, что я не такой уж и козёл. В целом – да. Но не настолько, насколько ты думаешь, дикарка.

Я вскинула на него удивлённый взгляд, а Солд, не дожидаясь ответа, вышел из машины, властной походкой преодолел пирс, взобрался на катер. И уплыл. Я ждала, что он оглянется, но этого не случилось.

Почему-то после его убытия осталось какое-то горькое чувство на языке. Можно было бы пошутить, что я отравилась его ядом. Но я понимала, что дело в чем-то другом. В свои двадцать лет я столкнулась с таким впервые.

Сидя вечером у костра, я держала на коленях остывающий ужин и не могла выбросить Солда из мыслей. И думала я не о его грубости и тяжёлых ударах. Я думала о его глазах, смехе, о вспышке злости, так напомнившей ревность, мгновениях, когда он мог показаться даже приятным. И о его ладони на моём бедре. Несколько часов спустя я всё ещё чувствовала его короткое, наглое, оскорбляющее прикосновение. И почему-то оно волновало меня куда сильнее, чем более откровенные и дозволенные прикосновения Айко.