Побег из жизни

— Нет.

— Не беда. Принесу свой.

Генка быстро устранил неполадки в питании машины. Обрадованный иностранец пожал ему руку и полез было в карман, но Генка отрицательно покачал головой.

— В порядке дружбы, — улыбнулся он.

— Ну что ж, — сказал владелец машины, тоже улыбаясь в ответ. — В таком случае я вас очень благодарю. Вы меня, как это по-русски, здорово, здорово выручили. Я на съемку опаздываю и вот стал.

— На съемку? — спросил Генка.

— Да. Я корреспондент «Теле Ньюс». На аэродром надо, и вот... Спасибо.

— Не стоит, — сказал Генка, — это ведь каждый сделал бы.

— Правда, правда, — иностранец закивал головой. — У вас люди добрые. И все же мне хотелось вас благодарить. — Он снова полез в карман. — Нет, нет, тут ничего такого. Билеты в кино, — поспешил он успокоить Генку. — Французский фильм. Я знаю, ваша молодежь стоит в очереди у кинотеатров, хотят смотреть. Я тоже люблю французские фильмы.

— Ну, билеты можно. Спасибо, — сказал Генка.

Иностранец протянул Генке два билета, еще раз сердечно поблагодарил его и, сев в машину, уехал. Генка опустился рядом с Николаевым.

— Вот заработал, — похвастал он, показывая Николаеву билеты. — Французский фильм. Не хотите пойти?

— Отчего ж, можно, — сказал Николаев, — хоть в кино посмотреть на красивых женщин.

— А у нас разве красивых нет? — запротестовал Генка.

— Конечно, есть, и еще какие. Сдаюсь, — сразу отступил Василий Иванович. — А когда идти-то? Сегодня?

Генка посмотрел на билеты и присвистнул:

— А знаете что? Они разные.

— Как это разные?

— Ну на разные сеансы. Один на сегодня, на девять вечера, а второй — на завтра.

— Ну что ж поделаешь, — сказал Николаев. — Знаешь что, давай мне на сегодня, а то я завтра не могу.

— Ладно, — сказал Генка, — мне все равно.

Отдал один билет Николаеву, а второй спрятал в карман.

Все это Геннадий теперь подробно рассказывал Андрееву. Андреев слушал внимательно и терпеливо. Он угадывал Генкино чистосердечие. Парень, в общем, производил неплохое впечатление. Но самым главным во всем этом, конечно, была встреча Рыбакова с Тейлором. Может быть, тут была какая-то зацепка. Кто еще знал Тейлора? Кто бы мог пролить свет на дальнейшую историю его знакомства с Олегом? Отцу Олега, по-видимому, ничего об этом не было известно.

«Надо будет еще раз встретиться с Рыбаковым-старшим, — отметил про себя Андреев, — может быть, тогда старик не обратил на какие-либо детали внимания, а теперь припомнит. А кто еще? Николаев, который тоже видел Тейлора там, на дороге? Но Геннадий говорит, что Тейлор его не интересовал».

До сих пор и сам Николаев не интересовал Андреева. Но цепкий ум контрразведчика как-то сам по себе зафиксировал брошенную Геннадием фразу: «Билеты были на разные сеансы, один я дал Василию Ивановичу, другой взял себе». Она словно отпечаталась курсивом в мозгу Андреева. Память сама выхватывала все необычное, выходящее из нормы, случайное, как бы невинно оно не выглядело.

Случайно ли оказались у Тейлора, случайно попавшегося на дороге, разные билеты? Как известно, это привело к знакомству Тейлора с Геннадием. А Николаев, которому достался второй билет? Правда, по словам Геннадия, Василий Иванович в кино не пошел — был занят.

— Вот что, Геннадий, — сказал Андреев, — у меня к тебе просьба: познакомь, пожалуйста, Николаева с моим другом, — он кивнул на Савченко. — Только, конечно, в подробности не вдавайся. Скажи просто, что это твой приятель. Тоже хочет подзаработать. Не возьмет ли Василий Иванович его в помощники. Когда ты с ним увидишься теперь?

— Не знаю, — сказал Генка. — Давно не звонит мне.

— Ну вот, а говоришь, подтвердить может, что с Тейлором случайно познакомились.

— Конечно, случайно. А Николаева найти можно. В комбинате. Адрес имеется. Узнать долго ли, — волновался Генка, думая, что Андреев не верит ему.

Но Андреев успокоительно сказал:

— Ладно, Геннадий, не в этом главное.

С Маловым они договорились, что сам Геннадий разыскивать Николаева не будет, но если тот появится на горизонте, даст знать.

— На сегодня хватит, — сказал Андреев, устало откидываясь на стуле. — И вот что, Малов. Об этом, что сегодня здесь говорил и вообще о беседе нашей, никому не выболтай. Ни слова. Даже матери. Понял?

Оформляя пропуск Малову на выход из здания комитета, Савченко не утерпел. Он спросил Генку:

— Как пленка-то называлась чувствительная?

— Дубль Икс, — ответил Генка.

Постучав пальцем по лбу своему и затем по столу, Савченко с иронией сказал:

— Дуб ты! Икс! А еще в армии служил! — И ушел, оставив Генку с раскрытым от недоумения ртом.

После ухода Малова Андреев сказал, обращаясь к Савченко:

— Сморчков-то Сморчков, да вон еще, оказывается, кто. Придется тебе ехать в Тулу. Может быть, даже устраиваться-в этот самый Лагутвинский комбинат приемщиком заказов на портреты. Во всяком случае, необходимо познакомиться с Николаевым, а затем будем решать, что дальше делать.

— Ну что ж, — сказал Савченко, — поедем в Тулу чай пить с тульскими пряниками. Чем плохо.

ПОД РЕТУШЬЮ

Сообщение, полученное Андреевым от Савченко из Тулы, оказалось совершенно неожиданным: приемщик Николаев еще в марте этого года не возвратился из поездки на Урал. По некоторым обстоятельствам можно предполагать, что Николаев, находясь в Нижнем Тагиле, утонул в реке.

Подробностей о Николаеве узнать не удалось, потому что вскоре после его гибели портретный цех был ликвидирован по указанию из Москвы. Никакого делопроизводства или архива не сохранилось. Личного дела Николаева в комбинате бытового обслуживания не имеется. Где он работал раньше — неизвестно.

Директор комбината Сугробов считает, что единственным человеком, который может сообщить что-либо о Николаеве, является бывший заведующий портретным цехом Яков Григорьевич Лепихин. Он принимал Николаева на работу. Теперь Лепихин живет в Москве.

«Итак, обрыв, — думал Андреев. — Как-то странно замыкается круг».

— Что же он купаться там пошел, что ли? — выспрашивал Андреев вернувшегося в Москву Савченко. — Ведь это, говоришь, произошло в марте.

— В марте, — подтвердил Савченко. — Он не купался, конечно, а утонул в проруби. Так, по крайней мере, стало известно в комбинате.