Побег из Зилямбии

– Где? – ужаснулась Кэт, оглядев сарай.

– Здесь, – повторила Дулла и указала пальцем в пол рядом с собой.

Она подошла к сидящей Кэт сзади, наклонилась к ней, и, развязывая веревку на ее руках, шепнула в самое ухо, пахнув такой вонью, что Кэт невольно зажмурилась и задержала дыхание:

– Ты теперь моя собственность.

– Бред какой-то… – едва слышно уже не в первый раз за сегодняшний день прошептала Кэт. Она поднялась с пола, размяла онемевшие руки, потерла запястья, сдавленные веревками.

– Переодевайся! – скомандовала Дулла.

– Я ни за что не надену такую шапку! – упрямо сказала Кэт, решив, что если ее заставляют жить среди этих людей, то заставят и одеваться так же.

– А тебе ее еще никто и не даст, – усмехнулась Дулла, – вот твоя одежда. Переодевайся! – она пнула тряпки, лежащие у порога.

Кэт посмотрела на кучу тряпья, к которому и прикасаться-то было неприятно, а потом вопросительно уставилась на Дуллу.

– Чего смотришь? – спросила та. – Помочь?

Она вдруг сняла откуда-то с пояса плетку, которую Кэт до этого не заметила, и коротко размахнувшись, резко стеганула ее плетью. В то же мгновение жгучая боль разнеслась по ее ноге. Кэт никогда раньше не били. За всю свою жизнь она не получала столько толчков и ударов, как за сегодня. Она ойкнула и растерянно, с некоторым удивлением и возмущением уставилась на обидчицу. Та, видя, что Кэт не торопится, хлестнула ее еще раз, а потом схватила за волосы и, притянув ее лицо к своему так близко, что Кэт начала задыхаться от ее зловонного дыхания, прошипела:

– Плетка оставляет прекрасные рубцы на коже. В следующий раз ты получишь по своему хорошенькому личику. Одного удара будет достаточно, чтоб изуродовать тебя на всю жизнь, – потом, подумав немного, добавила: – Правда, жизнь у тебя и так будет не особенно длинна.

Кэт начала медленно раздеваться и аккуратно складывать свои вещи стопочкой на стол. Она уже не плакала, она была, словно под гипнозом от страха. Потом Кэт осторожно двумя пальцами подняла за краешек тряпье, поморщившись от отвращения, и жалобно взглянула на Дуллу, надеясь, что та сейчас улыбнется и скажет, что это была ее дурацкая шутка, что это у нее такой тупой юмор. Но та не улыбалась. Сведя брови к переносице, она строго следила за Кэт.

– Давай быстрее! – подгоняла ее Дулла, похлопывая рукояткой плетки себя по ладони.

Кэт, скривившись от брезгливости, и даже прикрыв глаза, чтоб не видеть этих ужасных лохмотьев, натянула их на себя. Она стояла, опустив голову и вытянув руки вдоль тела. Все это было так унизительно. Никогда раньше она не чувствовала себя так мерзко.

– Обувку скидывай, – приказала Дулла.

– Но… – Кэт растерянно осмотрелась. Взамен ее обуви ничего не было.

– Давай живо! – прикрикнула Дулла, замахнувшись плеткой.

Кэт нога об ногу стянула кроссовки и осталась босиком.

– Теперь ты – моя служанка, – начала объяснять Дулла, перебирая и рассматривая ее вещи. – Прислуживаешь только мне и никому больше. Ну, разве что Гардана даст тебе какое-нибудь поручение. Впрочем, вряд ли. Если не хочешь неприятностей, то будь всегда при мне. А то знаю я желающих прихапать чужую собственность. Ты – моя, запомни! Задумаешь перебежать к другому хозяину, придушу собственными руками! При Гардане молчи и не смотри на нее, а то превратит тебя в жабу.

– Бред… – одними губами произнесла Кэт и в бессилии покачала головой.

Все происходящее, и правда, казалось бредом. Дурным сном. Чьей-то больной фантазией. Какое-то странное место, которое невозможно даже придумать, какие-то ведьмы, превращающие в жаб.

– Ты принадлежишь мне, я заплатила за тебя немаленькие деньги, – продолжала Дулла. – Запомни: никто не любит непокорных слуг. Прежде чем решишь сбежать – трижды подумай! Прежние беглецы год болтались на воротах, пока их кости белыми не стали. Никому еще не удавалось убежать. Лучше спокойно помереть, когда богам будет угодно и придет твое время, чем птицы и муравьи будут трепать твою еще живую тушу. Будешь хорошо себя вести – дольше проживешь. Да, не вздумай никому хвастаться своими зубами! Запомни, что они мои. Если кто спросит, отвечай, что Дулла их уже заняла. Жить будешь здесь, со мной. У хозяйских рабов есть такая привилегия. Спать будешь там, – она указала пальцем в угол. Там не было ничего: ни кровати, ни стула, ни, даже, какой-то тряпки, похожей на собачью подстилку, просто пол. – Теперь пойдем, покажу, где ты будешь работать, – и подтолкнула ее к двери.

Кэт, как будто во сне, слышала все, что говорила Дулла, но ничего не понимала. Какие зубы? Что за абсурд?.. Привилегия? Жить в этом сарае – привилегия? Как же тогда остальные рабы живут, не хозяйские?

– Что это за тряпье? – брезгливо прикасаясь, Кэт попыталась приладить на место полуоторванный рукав, но едва она отняла руку, как он тут же снова свалился с плеча – Это одежда прежней служанки?

– Прежней или той, которая была до нее – не важно. Не знаю. Я взяла первое попавшееся. После тебя это тоже кто-то будет носить.

– А моя одежда?.. – с надеждой заикнулась Кэт, покосившись на свои вещи.

– Твоего здесь ничего нет, – усмехнулась Дулла.

– Этого не может быть… – тихо простонала Кэт. – Мне все это просто снится… я сейчас проснусь, и окажусь в своем доме, в своей чистой постели.

Как такое возможно, чтобы она – такая чистенькая и ухоженная, которая дома даже к пылесосу не подходила, потому что для этого у них имелась домработница, теперь будет убирать грязь за этими отвратительными, чумазыми людьми, которые ходят во рванье и живут в убогих каморках. Кэт изо всех сил зажмурилась, потом открыла глаза, но картинка вокруг нее не изменилась.

Дулла еще раз подтолкнула ее к выходу, и Кэт безвольно, будто смирившись со своей участью, поплелась на улицу.

Солнце уже спряталось за гору, и огромная тень выползла из своего укромного местечка, пытаясь накрыть страшным, темным телом все поселение. Сумеречно, но еще достаточно все видно. Кэт остановилась перед глубокой колеей, наполненной жидкой грязью. Сделать первый шаг и ступить босыми ногами в грязь – это то еще испытание! Она посмотрела по сторонам, будто пытаясь отыскать кого-то. Повсюду по-прежнему суетились люди. Они словно не замечали присутствия постороннего человека в их местности, и занимались своими обычными делами. Почти у всех были одинаковые нелепые чепчики, и только несколько с непокрытой головой. Никиты нигде не было. Что с ним стало? Учитывая, что из всех людей, среди которых она сейчас оказалась, он был наиболее приятным для общения, то Кэт даже волновалась за его судьбу. Она остановила свой взгляд на сарае, в котором они с ним сидели: там ли он до сих пор или его тоже куда-то увели?

– Шевелись, давай! – прикрикнула Дулла, и отвесила Кэт звонкий подзатыльник, от которого та чуть не рухнула носом в жижу.

Кэт удержалась на ногах, провела ладонью по взъерошенным волосам на затылке, и, злобно поглядывая исподлобья на свою обидчицу, послушно пошла следом за Дуллой. Вязкая грязь плотно облепляла и засасывала ступни, словно пытаясь сожрать. Кэт подняла ногу, и грязь издала чавкающий звук, нехотя отпуская ее. Ну, точно, как живое существо!

Сейчас, когда она осталась совсем одна, она была будто сломлена, растеряна, она не знала, что ей делать, поэтому избрала для себя наилучший вариант – послушание. В этом случае ее хотя бы не били.