Побег Кратова

Осторожно и плавно они продвигались к подножию склона. Голубой утренний свет начал вычерчивать силуэты объектов и людей, делая их четче, насыщая их деталями, придавая им черты. Все оставшееся время неизвестный стрелок не давал о себе знать, не пришла к нему и подмога. Главный отправил небольшую группу на разведку в сторону, откуда стреляли, когда все скрылись в зарослях внизу. Вскоре отряд вышел к горной реке, текущей на дне ущелья. Тут командир остановился и, немного поразмыслив и разгладив свои густые усы, приказал одному из бойцов сопроводить Кратова к нужному месту. Сам же он повел группу в противоположную сторону.

Вожатый вел его вдоль берега. Вода поблескивала серебром в лучах солнца, бросая на берега зайчики. Исполины гор, словно недвижимые свидетели, нависли над ними в ожидании. Чистое небо своим голубым сводом касалось вершин. Леса зеленым ковром покрывали склоны. Природа оставалась безразличной к людям, попавшим в ее владения. И в этой безмятежности, в этом величии мы творим свои дела. Великие, героические, ужасные, низкие, гнусные. Природа поглотит нас, какими бы мы ни были. Холодная земля впитает наши кости. Ветер растворит наши голоса. Трава и деревья разрушат наши строения, вода смоет наши следы. Нас не будет, останется она. Наша борьба, за что бы она ни была, все равно в конечном счете станет ничем. Хотелось бы надеяться, что это к лучшему. Лучше бы все это забылось, стерлось, исчезло. Чтобы все забыли об этих ужасах, чтобы не возвращались. Чтобы не возникло и мысли, что такое можно повторить. Стереть. Стереть из памяти человечества все зло и оставить только память о красоте. Красоте этого неба, этих гор, природы. Что это со мной? Эти мысли. Надо в отпуск. Отпустят ли? Нет. Увольняться пора. Хватит, это не стоит ни денег и ни славы, ни… Какой славы? Тут славой и не пахнет. Ни славы, ни героики. Здесь вообще ничего нет. Боже! Как я устал.

Они вышли к месту, где реку можно было перейти вброд. Прозрачный холодный поток глубиной по щиколотку тек между камней. Вожатый шел впереди, осторожно переступая с камня на камень. Стремительное течение пыталось сбить со скользкой опоры.

Оступившись, Кратов упал на четвереньки. Ему показалось, что в сером отражении неба пролетело длинное облачко крови. Мужчина посмотрел на свои руки – вроде царапин нет. Тут он заметил, что в блестящее серебро начинает вторгаться алый грозовой фронт.

Растворяющаяся кровь быстро заполняла русло, заменяя собой воду. Кратов поднялся на ноги, чтобы окликнуть вожатого, но тот пропал. Ни в реке, ни на одном из берегов не осталось следов его спутника, словно его никогда и не было. Река вокруг превращалась в бурлящий алый поток, который стремительно прибывал. Кратов рванулся, чтобы выбраться и спастись от этого жуткого паводка, но ноги увязли в твердой до этого поверхности дна. Казалось, что каменные кисти и пальцы его обитателей крепко схватили свою жертву, чтобы породниться с ней, не дать ей уйти. Удержать, чтобы он занял свое место.

Уровень крови в реке становился все выше и выше, поглощая человека, попавшего в ловушку. Он не мог ничего поделать, кроме как беспомощно наблюдать, как в жутком потоке скрываются его колени, пояс, грудь. Поток поднимался все выше, и приходилось задирать лицо к чистому, голубому и недосягаемому небу, чтобы еще иметь возможность дышать.

Вскоре исчезла и эта возможность. Кровавая волна накрыла лицо, затекая в ноздри, наполняя рот соленым металлическим привкусом. Жидкость забивала легкие, стекала в желудок. Волна погасила солнце, и глаза Кратова видели только алую луну на красном небе. Раскаленный поток варил его заживо. Густая алая река ревела в ушах громом труб.

Не осталось больше ничего.

Глава 9

Механические пальцы ослабили свою крепкую хватку, и тело мешком повалилось на пол.

Кратова стошнило еще до того, как он сумел вернуть контроль над собственным ослабевшим телом. Резкие тяжелые спазмы болезненно сжимали мышцы, не желавшие подчиняться.

Перед глазами все плыло. Размытые силуэты и тени маячили на стенах, в ушах стоял гул, словно он оставался еще на глубине.

Первыми пелену прорвали звуки. Крики боли и ужаса жутким эхом наполняли помещение. Где-то кто-то истерично рыдал. Кто-то умолял о смерти, кто-то просил о помощи. Кто-то молился, кто-то проклинал все на свете. Множество голосов, мужских и женских, на разных языках произносили жуткие монологи.

Все еще не видя ничего вокруг, Кратов попытался подняться. Липкая субстанция содержимого его желудка в очередной раз вырвалась наружу, но на этот раз он удержался на четвереньках. Пол под ногами шатался, словно от сильного землетрясения.

Пытаясь собраться с силами, он зажмурился. Открыв глаза, Кратов увидел, что Коминский, забившись в противоположный угол комнаты и обхватив колени руками, шатаясь как маятник из стороны в сторону, рыдает и что-то бормочет на пределе слышимости.

Рядом с Коминским лежала Батори и с диким криком расцарапывала себе лицо, словно пыталась сорвать с себя маску, въевшуюся глубоко в кожу. По щекам ее на пол текли струйки крови.

Кто-то бесцельно бродил, слепо смотря по сторонам, кто-то лежал без сознания. Некоторые остались закованными в объятьях черных “деревьев”, тщетно пытаясь выбраться. Они молили о помощи. Один из несчастных висел на распростертых в стороны “ветках”, так и не разжавших свою хватку. Из жутких ран, пропаханных в предплечьях и на голенях, на пол стекала кровь, образовав уже большую лужу. Он висел, опрокинув голову на грудь, и не подавал никаких признаков жизни.

Кратов повернулся и увидел рядом женщину, оставшуюся в ловушке страшной машины. По рукам и ногам ее стекала кровь. Собравшись с силами, мужчина поднялся и шатающейся походкой доковылял до нее. Он вцепился руками в черные пальцы жуткого механизма, прилагая максимально возможные усилия, чтобы хоть немного раздвинуть их и ослабить смертельную хватку. Оказавшись ближе, он увидел на ее руках раны, похожие на те, что были у распятого обитателя станции, только немного меньше по размеру. Попытки вызволить жертву из ее капкана не привели ни к чему. Неожиданно Кратов понял, что среди всех этих жутких звуков, которые окружают их, он слышит успокаивающий тихий голос, обращенный к нему. Мужчина посмотрел на пленницу и увидел спокойствие в ее темных глазах.

“Не надо, – скорее почувствовал, чем услышал он, – все скоро закончится. Возьми меня за руку.”

Кратов бережно взял хрупкую ладонь. Ее слабая умиротворенная улыбка вызвала в нем неожиданное спокойствие, словно они оба оказались внутри ока бури. По ее лицу текли слезы, но, казалось, что это не слезы боли или страха, а слезы радости. Казалось, что она радуется тому, что все мучения кончены, и дальше ее ждут только безмятежный покой и вечность.

– Вот оно, – произнесла она, делая большие паузы между фразами, словно в мечтательном трансе. Ее взгляд смотрел куда-то вдаль, сквозь него. – Лето! Он здесь. Ты видишь его?

Лицо ее начало расслабляться, в глазах медленно гас огонь, и вскоре ее голова медленно опустилась на грудь. Ошеломленный Кратов стоял, сжимая женскую ладонь. Он не мог поверить, что она умерла. Не мог поверить, что все случилось так просто, что человек может так быстро угаснуть, не оставив и следа. Не мог поверить, что все, что останется – это бездыханное тело, похожее на куклу, которую, наигравшись, отбросили всесильные боги. Он смотрел на нее в надежде, что сейчас она поднимет голову, а ее спокойная улыбка снова озарит это святилище мрака и безумия.

– Ты в порядке? – вместе с новыми потоками кошмарной бури в ушах зазвенел голос Ясера.

Кратов закивал, вновь возвращаясь к реальности. Лицо друга показалось единственным спасательным кругом для разума в этом хаосе. В его глазах читалась решительность. Черты его не выдавали ни капли паники. Он бегло осмотрел Кратова, после чего коротко приказал ему:

– Пошли. Надо помочь остальным.

Ясер собрал всех, кто смог взять себя в руки и был в сознании, чтобы организовать помощь. Он приказал двоим сбегать в теплицы и взять листьев и стеблей определенных растений, чтобы сделать перевязки раненым. Остальные переносили потерявших сознание в кельи и успокаивали запаниковавших.