Побег обреченных

Ракитин молчал, глядя на Градова.

– Кто такие? – спросил второй грубый голос. – Ну, молчать будем или грузилом огреть, чтоб заголосили?

– Свои… российские граждане, – представился Ракитин, подходя к лодке. – До поселка подкинете?

Двое в телогрейках и в ушанках привстали, оказавшись к тому же одетыми в болотные сапоги. Вопросительно и хмуро уставились на него.

Александр приметил сеть, торчавшую из брезентового мешка, рыбу… Понял: браконьеры.

– К какому такому поселку? – сглотнув, полюбопытствовала первая фигура.

– Да к ближайшему, – беспечно ответил Ракитин.

– Да ты откуда-то свалился, братец? С неба? – Второй браконьер, впрочем, равно как и первый, оторопело изучал собеседника, его перемазанные глиной ботинки и брюки.

– Машина у нас сломалась, – объяснил Ракитин, приглашая к лодке Градова. – Аккумулятор умер. Вот идем и идем, идем и идем…

– Дорога тут… километров сорок отседа-то, – с сомнением сказала первая фигура.

– Вот и идем, – подтвердил Ракитин. – С братом.

– Так ведь… по дороге-то почему… не это… Чего ж степью-то?

– А выпили с горести, – поделился Александр виновато. – И забрели…

Такой аргумент, видимо, показался правдоподобным.

– Да куда ж… лодка-то на двоих… – сказала одна из фигур с растерянностью.

– Братцы! – взмолился Ракитин. – Не околевать же теперь, а?

Фигуры переглянулись. Мрачно кивнули.

Движок, исторгнув облачко бензиновой гари, чихнул пару раз, затем застрекотал, и моторка резво полетела по реке. Браконьеры чутко вглядывались в едва заметные очертания берега, ругая в продолжение своего разговора некоего инспектора Степана, а также рыбозавод, тоннами сдававший рыбу на муку.

– Нам, значит, килограмм на семью – это нельзя, – саркастически говорил один.

– А те, с завода, всю осетрину налево спускают! – возмущался другой, обращаясь почему-то к Ракитину. – У каждого – машина!

Ракитин не отзывался. Социально-экологическая тематика ныне не то чтобы не занимала его, но воспринималась довольно-таки отстраненно. Возможно, потому, что в каком-то смысле он стал странником, а значит, не только созерцающим суету, но и мимо нее бредущим…

Осознание того, что они спасены, что лодка плывет в поселок, начало уступать место опасениям: вдруг ненароком объявится сейчас на пути этот самый инспектор Степан и начнется какая-нибудь ерунда: стычка, выяснение, кто такие, откуда…

Перевел взгляд на корму: там сидел отрешенный от всего Градов, словно не испытывающий ни холода, ни голода, устремленный всем своим существом к снегам и камню горной страны, где был его смысл, исход и итог, за тысячи километров – тех, что им надо было преодолеть.

Надо!

Ракитин не знал, откуда взялось это «надо» и почему нет ничего, никаких компромиссных уверток и никаких против такого слепого убеждения аргументов; просто «надо» безраздельно вошло в сознание и подчинило себе все. Тоже, видимо, потому, что так было надо…

– Ша! – сказал один из браконьеров и заглушил движок. – Эй, подай весла, слышь, в куртке… Надо же в такую холодрыгу так вырядиться! Ну, охламоны!

– Тихо ты, – урезонил его второй. – Сказали ж: перепили ребята… Греби знай… Бона – развеялось, луна вышла, как бы не засекли.

Ракитин с тоской вспомнил об оставленной в самолете теплой одежде, опуская пальцы в тугую, бегущую за бортом воду и глядя на звезды, стекающие с весел, рыбешку, живым серебром светившую в спутанной мокрой сетенке, желтые прорехи окон в черных избах близкого хутора.

Луну заволокла туча, выделяющаяся в темноте неба своими осеребренными краями, берег вновь стал неразличим, и лишь шелест песка под днищем лодки выдал желанное мелководье.

– Ну, мужики, вылазьте, – сообщили браконьеры, просовывая цепь, тянувшуюся с носа лодки, в прорезь забитого в берег ржавого рельса и запирая замок. – Прибыли.

Далее Ракитина и Градова провели огородами к избе, где они купили творог, хлеб, ломоть сала и несколько вяленых рыбин.

Один из рыбачков, основной профессией которого являлось вождение трактора, сжалившись над чудаковатыми незнакомцами, доставил их к последней электричке, убывающей в близлежащий город Уральск, на могучем «Кировце», страшно прыгавшем по вековым ухабам петлявшего степью проселка.

На пути до Уральска Ракитин решил поспать. Плотно запахнулся в куртку и погрузился в тяжелый, тряский сон. Последней мыслью вспыхнуло: «Где ночевать? На вокзале?»

Затем вспомнилось лицо Люды – таким, каким увидел его впервые… Нуда, тоже ведь… электричка, ночь…

Путано оформилась надежда некоего обретения – то ли счастья, то ли просто иной, более благополучной реальности или же просто реальности, просто, просто…

– Саша!

Он испуганно открыл глаза, увидев в размытом от притушенных ламп полумраке усталое лицо своего спутника. Сквозь сонливую слабость и дурман нашел тоненькую нить яви и, перебирая ее, понял наконец, что электричка стоит, в окне – асфальтовая пустошь ночного перрона – как же похожи друг на друга все перроны! – и что обязательно надо вставать…

На перроне столкнулись с патрульными милиционерами, уставившимися на них – с ног до головы вымазанных в грязи, с помятыми спросонья лицами…

С независимым видом они прошли мимо, в зал ожидания, ощущая на себе долгие, оценивающие взоры блюстителей порядка. Однако никто их не остановил.

– Ищем теперь гостиницу, – сказал Ракитин, шагая мимо скамей со спящей на узлах и чемоданах публикой. – Не знаю, как тебе, но мне остро хочется принять горизонтальное положение.

– У меня аналогичная физиологическая потребность, – ответил Градов. – Но где здесь местный гранд-отель и пустят ли нас туда в таком вот виде?

Он рассуждал верно: две гостиницы по случаю позднего времени оказались запертыми на все замки, а в третью, после критического внешнего осмотра, их попросту не допустили на порог, сославшись на отсутствие мест.

Начались блуждания по ночным улицам.

На цыпочках, чувствуя себя подобно преступникам, они взбирались на чердачные пролеты, но заветные дверцы, ведущие под кровли, были снабжены прочными замками, и снова приходилось вышагивать в дебрях незнакомого города, наудачу забредая в очередные подъезды, покуда не повезло: наткнулись на дом, предназначенный к слому.