Побег с Лазурного берега

– У вас, мадемуазель, поразительно получается, – похвалила она. – Однако, скажите на милость, где же я видела эту картину?

По ночам, лежа в кровати и не в состоянии заснуть (подружки тихонько переговаривались, обмениваясь сплетнями о поцелуе с помощником садовника или повествуя о тайной вылазке в близлежащую деревню, где их ждали молодые увальни), Лиза в подробностях реконструировала мысленно полотна отца, на которых была изображена мама, – каждый штрих, оттенок, деталь.

Два раза в год воспитанниц отпускали по домам – на пасхальные и рождественские каникулы. В первый же приезд Лиза поразилась тому, как переменился отец, – из энергичного бонвивана он превратился в испуганного старика, заискивающего перед своей молодой женой. Анабелла полностью сменила обстановку в замке, а также сделала из маминой спальни и прилегавших к ней комнат огромный будуар.

В следующие каникулы поездка домой не состоялась – директриса сообщила Лизе о своем разговоре с Анабеллой, которая сказала, что они все простужены, а потому визит девушки лучше отложить до лучших времен. Лиза пыталась дозвониться до отца, но каждый раз трубку брал дворецкий, причем не тот, что служил у них много лет, а новый, нанятый Анабеллой. Заслышав ее голос, он отвечал, что месье Леон занят. Отец был занят двадцать четыре часа в сутки, семь дней в неделю и триста шестьдесят пять дней в году!

Лиза с нетерпением ждала своего восемнадцатого дня рождения. Из угловатого нескладного подростка она превратилась в миловидную девушку с длинными рыжими волосами и тонкой фигурой (кормили в интернате по-спартански).

Ей преподнесли торт с восемнадцатью свечами, под всеобщие аплодисменты Лиза задула их и загадала желание – она хотела вернуться домой. И надо же – ее желание сбылось. Директриса торжественно объявила:

– Мадемуазель, согласно законам Бертрана, страны, подданной которой вы являетесь, в восемнадцать лет вы становитесь совершеннолетней...

Она хотела сказать что-то еще, но Лиза прервала ее:

– Мадам, когда я могу покинуть интернат?

– Но, мадемуазель, ваша мачеха внесла плату еще за три года вперед... – залепетала директриса.

Лиза улыбнулась:

– Вы же сами сказали, что я стала совершеннолетней, и удерживать меня в интернате против моей воли вы не имеете права. Я благодарна вам за те знания, которыми одарили меня здесь, но сейчас я хочу одного – убраться отсюда!

Ее слова потонули в криках восторга – до сей поры никто не смел перечить всемогущей директрисе.

Интернат Лиза покинула на следующее утро. Собрав те немногочисленные пожитки, что у нее имелись (ей приходилось довольствоваться тремя черными платьями с глухой горловиной, домоткаными гамашами, коричневыми туфлями на низком каблуке, полушубком с кроличьим воротником и смешной старомодной шляпкой), она позволила отвезти себя до железнодорожной станции, откуда добралась до Женевы. Затем на самолете – благо, что подруги собрали ей деньги на авиабилет, – долетела до Ниццы.

А уж оттуда по горному серпантину было рукой подать в Бертран, где находился замок отца.

* * *

Лиза прибыла домой под вечер. Директриса наверняка уже позвонила и сообщила, что ее воспитанница возвращается, и Анабелла наверняка приготовила «теплый прием». Отдав водителю такси последние три купюры, Лиза подошла к витым чугунным воротам и нажала кнопку звонка. Она заметила две телекамеры, которые были установлены на колоннах.

– Что вам надо? – раздался в динамике грубый мужской голос.

– Я вернулась, – сообщила Лиза. – Откройте, пожалуйста, ворота.

Собеседник отключился. Подождав несколько минут, Лиза нажала кнопку еще раз. Тот же голос произнес:

– Вали отсюда, пока я не вызвал полицию. Это частное владение, тебе понятно?

– Я – Лиза Кречет! – воскликнула девушка, поражаясь новым порядкам.

Собеседник хрюкнул и замолчал. Наконец, после долгого ожидания и бесплодных попыток привлечь к себе внимание при помощи звонка, Лиза услышала в динамике голос со знакомым эльзасским акцентом:

– Детка, что ты здесь делаешь? И как ты тут оказалась? Ты что, сбежала из интерната?

– Директриса разве не звонила? – осведомилась тактично Лиза. – Наверное, новый дворецкий не соединил ее с тобой, мамочка. Так ты мне откроешь? Или мне придется прямо здесь созвать пресс-конференцию, чтобы весь мир узнал, что ты не желаешь пускать в дом дочку, дорогая мамочка?

Угроза подействовала, и ворота распахнулись. Лиза двинулась к замку – сад запустел, здание обветшало. Дверь ей открыл высоченный дворецкий с физиономией наемного убийцы. Анабелла была тут как тут – в вечернем туалете, увешанная драгоценностями. Она приблизилась к Лизе, всплеснула руками и произнесла:

– Как ты изменилась!

– Мы давно не виделись, – ответила Лиза и вручила чемодан дворецкому. – Отнесите вещи в мою комнату.

Тот вопросительно посмотрел на Анабеллу.

Мачеха приказала:

– В комнату для гостей. Детка у нас долго не задержится.

– Отчего же? – ответила спокойно Лиза и посмотрела в глаза Анабелле. Та, не выдержав, отвела взгляд. – Или мне не рады в родном доме?

Мачеха засуетилась, потащила девушку в столовую, желая накормить ее ужином, но Лиза, с трудом отделавшись от ее цепких объятий, заявила:

– Я хочу видеть отца!

– Он уже спит в столь позднее время, – ответила Анабелла.

– С каких пор он ложится спать засветло? – изумилась девушка. – Еще недавно он был в состоянии гулять и праздновать всю ночь напролет.

– Времена меняются, – загадочно ответила Анабелла и, махнув дворецкому рукой, велела: – Отведи ее к малышу!

Они поднялись на третий этаж – Лиза отметила, что Анабелла приложила свою ручку не только к появлению нового интерьера, но и к перепланировке замка. Отец, раньше занимавший целое крыло, проживал теперь в помещениях, некогда предназначенных для прислуги. Постучав и распахнув дверь, дворецкий со странной улыбкой позволил Лизе войти в комнату.

Она была плохо освещена – на стене, обитой рваными шелковыми обоями, горел ночник. Отец, склонив голову, сидел в кресле. Лиза бросилась к нему и, только опустившись перед Леоном Кречетом на колени, поняла, что кресло было не обычное, а инвалидное.

– Папа! – воскликнула шокированная девушка. – Что с тобой произошло?

Отец с трудом поднял голову, и Лиза увидела перед собой развалину: от некогда густых и длинных пепельных волос практически ничего не осталось, отец был почти лыс, щеки запали и были покрыты странными пятнами, нос загнулся крючком, стильная бородка превратилась в нестриженый седой веник.