Побережье смерти

Он смотрел вперед, пока оставшиеся в живых легионеры Шестой центурии пробирались к берегу, сплачиваясь вокруг Очеллы. Проливной дождь барабанил по их шлемам с ритмичным грохотом, люди тяготились своими доспехами, короткими мечами и щитами. Их шерстяные туники промокли насквозь, увеличивая их вес. Пока Фигул продвигался по мелководью, он почувствовал, как что-то холодное коснулось его крепкой ноги. Он взглянул вниз и увидел под водой конечности бледного тела. Из его груди торчало несколько стрел, тусклые глаза были широко открыты, а на лице застыло выражение безмолвной агонии. Фигул оттолкнул мертвого солдата в сторону щитом и поспешил на берег, уворачиваясь от стрел, его подкованные сапоги хлюпали по мокрому песку.

Сцена мрачного ужаса предстала перед ним на песчаном берегу. Куда бы он ни посмотрел, солдаты корчились на земле, волны омывали красные потеки крови на мокром песке. Покалеченные мужчины вторично были поражены стрелами, когда пробирались к своим товарищам закрепившимся выше по берегу. Прижатые к земле стрелами, камнями и дротиками, сыпавшимися со скал, выжившие из первой волны высадки, не смогли построиться и обеспечить эффективную защиту для только что прибывших солдат, которых отстреливали лучники, расположившиеся на вершинах скал. Нескольким отдельным легионерам удалось выстроиться на побережье в форме полумесяца. Когда стрелы стали вонзаться в песок вокруг них, оптион почувствовал, как горькая ярость сжимает его сердце. В очередной раз разношерстной армии бриттов удалось нанести ужасные потери своему римскому противнику.

– Ко мне! - Очелла закричал Фигулу, когда центурия выстроилась в грубый круг, подняв свои щиты над головами, чтобы защититься от падающих на них камней и стрел.
– Быстрее, оптион Фигул!

Пока оптион бежал, воздух ожил с яростным, похожим на ветер свистом, и рой стрел пронесся по угрюмому небу, падая на отрезанных от всех людей Пятой когорты под несмолкаемые крики боли. Перед Фигулом стрела пронзила руку человека. Легионер ослабил хватку на своем щите и ударил ладонью по торчащему из плоти острому наконечнику, в отчаянии рухнув на колени. Галл поднял щит над головой. Раздался ломкий лязг, когда камень ударился о выступ его щита. Фигул потерял равновесие, споткнувшись о распростертое тело, и рухнул на землю, шлепнувшись головой в лужу блестящей крови рядом с телом раненого солдата. Сморгнув соленые капли с глаз, Фигул быстро поднялся и короткими рывками пополз дальше. Он оглянулся через плечо, когда несколько стрел вонзилась в песок рядом с ним.

Через мгновение Фигул быстро пробрался к своему центуриону, его сердце яростно колотилось в груди. Очелла бросил на него осуждающий взгляд.

– Почему, чума тебя побери, ты отстал?
– отрезал он.

– Простите, господин, - проворчал Фигул.
– Уронил свой талисман.
– Увидев насмешливое выражение лица центуриона, он разжал левый кулак, чтобы показать серебряный медальон с изображением Фортуны.
– Чуть не потерял его в прибое.

Очелла на мгновение потерял дар речи.
– Ты из-за этого чуть не погиб? - Он с отвращением покачал головой.
– Окаянные галлы. . . Забудь про это. Слушай внимательно, нет времени. Мы в дерьме. Эти лучники сковали нас, и когорта в полном беспорядке. Большинство наших кораблей застряли в море. Только Пятому удалось высадиться вместе с одной кавалерийской алой, и никакой поддержки от боевых кораблей не будет, пока они не обойдут эту проклятую отмель.

Фигул проследил за его взглядом, когда Очелла кивнул в сторону моря. Гряда темных облаков нависла над галерами, причалившими к скалистому выступу. За ними еще несколько военных кораблей качались на высоких волнах. Среди этих кораблей он заметил более крупное судно, трирему, с мачты которой развевался длинный пурпурный вымпел. Фигул узнал в нем корабль легата.

Он снова повернулся к центуриону и беспокойно откашлялся.
– Только боги знают, когда Целер и остальные наши парни сойдут на берег.

– Символическое сопротивление, - пробормотал Очелла себе под нос.
– Это то, что обещал легат. Оглянись. Что, чума их побери, это такое? - Он указал на лучников, сбившихся в кучу на утесе.

Фигул крепче сжал рукоятку щита, осматривая песчаную отмель.

– Где Трибун Палинус?
– рявкнул Очелла.

– Он должен здесь, командовать.

– Там, господин, - крикнул солдат справа от Фигула.
– Палинус повел кавалерийскую алу туда. Он указал на запад. Пологий берег вел к галечной отмели, а за ней возвышался невысокий, но отвесный утес. В скале был прорезан ряд небольших поросших деревцами оврагов, обеспечивающих естественные выходы с берега. Само побережье было ограничено с обоих концов возвышающимися скалами, отмель врезалась в берег, как выемка, вырезанная в деревянном блоке.

Очелла фыркнул раздутыми ноздрями.
– Палинус, как всегда, решил отличиться. Этот идиот думает, что он новый Цезарь.

В этот момент воздух взорвался градом глухих ударов и резких грохотов, когда дротики заменили дождь стрел. Пронзительный крик разнесся по влажному воздуху, когда копье пронзило кольчужную броню солдата, проникнув в его плоть. Другой солдат на внешней линии строя взвыл от боли, когда дротик вонзился ему в ботинок сразу ниже щита. Кровь мгновенно окрасила песок вокруг его ноги. Солдат ослабил хватку на щите и потянулся вниз, чтобы пережать рану. Горсть стрел со звоном вонзилась в гальку, а одна вонзилась ему в затылок, и человек с задыхающимся криком рухнул прямо перед Фигулом.

– Поднять щиты! - зарычал Очелла на своих людей.
– Я скомандовал прикрыться!

Солдаты пригнулись за своими щитами, а снаряды продолжали сыпаться на них, отбиваясь от краев щитов, как гигантские градины, разбивающиеся о черепичную крышу. Затем Фигул услышал жужжащий звук, когда к обстрелу присоединились пращники, и камни с оглушительным грохотом ударили по щитам и шлемам римлян. Странный крик сообщил о копье, пробившем щит и пронзившем цель, или о свинцовом выстреле, раздробившем кости солдата. Но по большей части щиты давали солдатам надежную защиту от бешеной волны стрел, камней и дротиков . Фигул почувствовал, как его щит содрогнулся, и услышал резкий треск раскалывающегося дерева, когда в него врезалось кельтское копье, острие которого пронзило дерево всего в нескольких дюймах от его лица. Он стиснул зубы, мышцы предплечья и бицепса болели от напряжения, когда он держал щит поднятым над головой. Теперь он был весь в поту, несмотря на прохладную погоду, поскольку начал сказываться физический и умственный стресс битвы.

– Держись!
– крикнул Очелла.
– Это не может продолжаться вечно!

В следующее мгновение поток ударов резко оборвался, и на берегу воцарилась тишина. Слышалось только безжалостное шипение, всплеск волн на берегу и крики раненых, зовущих на помощь. Фигул посмотрел поверх металлического поля своего щита на вершину утеса на севере, пристально наблюдая, как лучники удаляются из поля зрения.

– Может, Палинус их отпугнул, - вслух размышлял Очелла.
– Болван, охотящийся за заслугами. Он, как обычно, заберет себе всю славу.

Фигул хмыкнул, выдергивая дротик из своего щита.
– Жаль… Вот я и дождался возможности влипнуть с ним в эту заваруху.

– Может быть еще, и нет, - мрачно пробормотал легионер рядом с ним.

Фигул взглянул на говорившего. У него был заметный шрам, идущий по лицу, и покрасневшие от многолетнего пьянства щеки. Он был одним из первых, кто представился галлу после своего перевода несколькими днями ранее. Тит Теренций Рулл был одним из ветеранов Шестой центурии.

– А?
– рявкнул Очелла.
– Что ты имеешь в виду?

Рулл кивнул на самый широкий проход в утесе. Тотчас центурион и его заместитель устремили взгляды в одном направлении. Фигул заметил, как что-то движется к ним от линии деревьев на гребне лощины. Когда объект вырвался из сумрачного мрака и скатился вниз по склону утеса, галл понял, что это была белая холеная лошадь, несущаяся к ним в бешеном темпе. Потом он заметил еще кое-что и почувствовал, как холодный страх сжал его затылок.

– Вот чума! - прорычал он.
– Это ведь лошадь трибуна Палинуса!