Побудь здесь еще немного

Данилку выписали в садик, он выздоровел, но был такой слабенький, бледный. Исхудавшая шейка болталась в клетчатом вороте рубашки. Муж еще кашлял, и утренний его шаг был как никогда медленным и тяжелым. И все это было как будто нанизано на тонкую ниточку — и Данилкина шейка, и мужнина ссутуленная спина, и редкие звонки дочери, и мертвый Пес в палисаднике, кажется, тронь — оборвется и будет ее вина. Вина перед дочерью, что не смогли обеспечить ее лучше (да все ли у них в порядке?). Перед внуком, что растет с бабкой и дедом, сирота, при живых-здоровых родителях. Вина пред мужем за его несбывшиеся мечты. Перед Псом, которого не смогла приручить.

Никто не собирался убирать мертвую собаку, хоронить тем более. Да в такой мороз! Женщина звонила и в ЖЭК, и районному начальству. Просила дворника. Умоляла. Все без толку. Муж говорил, что так не оставят, уберут, не все же ему лежать. Но кто? Женщина с ужасом думала, что скоро может потеплеть, и тогда начнется страшное прямо на глазах, на глазах детей. Выйдут из подвалов согревшиеся крысы и будут ночь за ночью пожирать его. Но совершенно не к кому было обратиться! Дело было даже не в том, что Пес при жизни был злобен или плох, просто людям не было уже до него никакого дела, они уже забыли его. Успокоились разговоры на рынке. Мясной человек Погосян собрал своих женщин, коробки с курятиной и выехал на другое место торговли. А Пес все лежал.

На пятые сутки, когда Женщина уже отчаялась до кого-либо достучаться, и приготовилась хоронить Пса сама, с помощью мужа, в микрорайоне появился трактор с прицепом. Трактор забирал от подъездов крупный мусор, загрузил выброшенный диван от помойки и строительные отходы у почты. Работали на морозе споро два трезвых мужичка в потертых ватниках — пожилой и совсем молоденький парнишка. Вот того, молоденького, Женщина и упросила увезти мертвую собаку, подкрепив свою просьбу полтинником. Уже из окна она наблюдала, как парень ковырнул лопатой плотный снег под телом, которое за много дней сильно примерзло, и взвалил его на плечо, как полено. До трактора было метров пятьдесят, и так Пес еще раз, самый последний, прошел мимо окна Женщины на плече своего могильщика.

Замерзшее тело было тяжелым, человек шел медленно, сгибаясь под грузом. Пес словно плыл мимо, словно осматривал в последний раз место своего недавнего пристанища. Как он был красив сейчас! Большой, густошерстный, похожий на породистую овчарку.

Плохой бок пришелся на плечо человека, а здоровый искрился теперь на солнце, и искрился пушистый, застывший полукольцом хвост. Уши стояли торчком, а морду и спину посеребрил иней. Как будто он состарился, Пес, как будто за эти дни он дожил свою Собачью Жизнь и заснул, усталый, прислонив благородную голову на плечо Человека. Был ли он так уж плох или хорош, Женщина не знала. Она была рада, что Пес получил то, что положено Богом всем мертвым без исключения: последний путь, катафалк и слезы скорбящих, оставшихся здесь без него. И Женщина плакала теперь уже облегченно, что он пристроен, ее Пес. Хоть один, Господи, из ее неприкаянного семейства.

И Богородица со стены смотрела, казалось, одобрительно. А рядом с ней на подоконнике как обычно сидел белый кот. Он смотрел, не мигая, голубыми глазами без зрачков, с высоты своего окна, как самый настоящий Собачий бог.

И может быть, плакал тоже.

Все персонажи произведений, вошедших в книгу, вымышленные и какие-либо совпадения случайны.