Поцелованный богом

– А кто подтвердит, что в двенадцать он уже был дома? – возразил Петро. – Катька да мамаша? Им не поверят. Они заинтересованные лица. Эта, как ее... Миля – бабские выдумки твоей Катьки. Допустим, кто-то взял « наган» и что? Как ты этого человека найдешь? Будешь ходить по хуторам и спрашивать: кто взял револьвер у Яурова? А никто не сознается, дураков нет.

Он ерничал, что не понравилось Ваське:

– Не говори глупости. Убито два человека, третий ранен, а обвинение предъявлено тому, кто не стрелял.

– Знаешь, сколько таких случаев? – разошелся Петро. – Весной отправили за продовольствием людей, шесть человек и женщину, всех положили разом. Кто? До сих пор неизвестно. Примеров тьма. Пока зажиточную контру не уничтожим, нам житья не дадут – такое мое мнение. Думаю, Яуров кому-то сильно навредил, ему и отомстили. А тебе он зачем? Честно скажу: не жаль мне его. Вспомни, сколько они с комиссаром крови моей попили. Из-за них и ты вон... другим стал.

Ваську растревожили речи брата Ваську, подняли со дна души нечто темное, хотелось согласиться с Петро, поступить так, как он советует. Но и другая его половина противилась. Почему? Васька не решался честно ответить даже себе на этот вопрос.

Провожая брата, Петро взял его за шею, притянул к себе:

– Какой ты важный стал, Васятка. Гляжу на тебя – душа радуется. А кто уговаривал меня выделиться в банду? Ох, и дурной ты был, Васька... Прав-то я оказался, Советы победили, а мы им помогли.

Не к себе поехал Василий, а на старую квартиру к ученому соседу, которого время от времени он продолжал навещать.

– Извините, может, я поздно?

– Нет-нет, заходите, я очень рад, – пригласил его пожилой человек.

Всякий раз Василий привозил то, что трудно было достать, но самое необходимое для жизни – продукты. Он выкладывал на стол чай, сахар, крупу, хлеб, солонину, а доктор Волошин смущенно махал руками:

– Что вы, это лишнее, Василий Евсеевич... Право, мне неловко...

– А куда мне столько? – отмахнулся тот, затем уселся в кресло и прикрыл веки, пока Волошин ходил на кухню за чайником.

– Вы расстроены? – угадал доктор, заваривая чай.

– Не то чтобы очень... Дело есть, а как к нему подступиться, не знаю.

– Что за дело, ежели не секрет?

– Убийство двух человек на хуторе Кисловском, один был председателем сельского совета, второй оперуполномоченным. Третьего ранили, но не смертельно. И убийца вроде бы найден...

– Опять убийство... – садясь на стул, с оттенком горечи произнес доктор. – Жесток наш век. А что, Василий Евсеевич, вам не нравится убийца?

– Не нравится, – вдруг улыбнулся Васька, хотя доктор имел в виду совсем другое.

С этим человеком, годившимся ему в отцы, из чуждой среды, он бывал откровенен. Что их роднило? Наверное, одиночество. Но и еще нечто очень тонкое, что объяснить не могут, но говорят: душа тянется.

– Так вы полагаете, это не он убил? – кутаясь в плед, спросил Волошин. Отчего-то он постоянно мерз. Может, из-за того, что был худ, а может, ему было неуютно в новом мире.

– Время не совпадает. Да, я думаю, не он. Но доказать не смогу.

– Вы честны. Вас ранит несправедливость.

Только от доктора Васька слышал комплименты в свой адрес: честен, порядочен, умен. На деле было совсем иначе, но все равно приятно.

– Вы заблуждаетесь, доктор, – снова улыбнулся Васька, однако через минуту лицо его приобрело серьезное выражение. – Ко мне случайно попала его жена. Знаете, кода она меня увидела, упала в обморок. Смешно, правда?

– Упала в обморок? Что же в вас есть такое неестественно страшное? Постойте, постойте... Упала в обморок женщина, которая живет с мужем на хуторе... Это та девушка?.. Тогда понятно. Стало быть, вы ради нее...

– Ради себя, – сказал Васька, но доктор его не понял.

– Вы хотите помочь ей, это правильно. Не знаю, кто из вас лучше, вы или ее муж, но мне симпатичны вы, следовательно, я за ваше счастье. Видите ли, Василий Евсеевич, женщины ждут от мужчин благородства, так уж они устроены, и когда им попадается истинно благородный человек, они падают в его объятия. Возможно, и вы дождетесь своего часа.

– Я не дождусь.

– Кто знает, жизнь непредсказуема. И случайностей, друг мой, не бывает, вы еще убедитесь в этом не раз. А убийство... его надо раскрыть. Нет ничего, что не подвластно человеческому уму. Расследование преступления – это и есть игра ума, увлекательный процесс, как мне представляется. Это еще и поединок между преступником и детективом. Преступник торжествует, чувствует себя неуязвимым, возвышается в собственных глазах, а тут вы со своим умом распутываете то, что для всех было очевидным. И преступник повержен, жалок и ничтожен, а вы герой. Вы, а не кто-то другой, вели расчеты, сопоставляли факты, раскручивали интригу. Каково, а?

– Заманчиво.

Волошин своей наивностью мог вызвать только улыбку, однако этим он и притягивал Василия.

– Да, я подпитываю ваше тщеславие, – в упоении говорил доктор. – Здоровое тщеславие идет на пользу, поверьте. Пожалуй, я дам вам одну книгу... Разумеется, это литературный вымысел и вряд ли книга поможет раскрыть конкретное преступление, но метод, подход к преступлению весьма оригинальны. Обязательно прочтите. Черт его знает, что вас подвигнет на подвиги.

– Спасибо. – Василий взял томик и встал.

– Вы уже уходите? – огорчился доктор. – А чай?

– В другой раз. Да, кстати, доктор. Я рекомендовал вас раненому, ну, из хутора Кисловского. Посмотрите его, он неплохой человек, а рану ему обрабатывала знахарка, и рана кровоточит до сих пор.

– Непременно. Заходите, я всегда рад. Мне с вами интересно, Василий Евсеевич. У вас есть редчайшее качество: вы много работаете над собой. Наблюдать преображение и радоваться за человека – в одинокой старости это своего рода утешение.