Поцелуй Фемиды

Витек так приобнял старшего лейтенанта, что тот ойкнул, и ненавязчиво повел его в сторону последней незанятой комнаты.

— Надеюсь, Виктор не станет его бить, — сказала Лайза.

— Ну, разве что самую капельку, — постарался успокоить ее Саша.

— So… Так вот, — Лайза с упорством парового катка продолжала двигаться в заданном направлении. — Работать, как раньше, невозможно. Продав остатки алюминия по обычной схеме, мы зайдем в тупик. Выручку заберет бюджет. Ни заплатить рабочим, ни купить новую партию сырья будет не на что.

— Блин! Если бы эти умники из налоговой думали о завтрашнем дне! Ну, скажите мне, какой смысл топить предприятие? Ведь с мертвого комбината они вообще не получат ни копейки!

— У немцев есть такая пословица:- умный стрижет баранов, глупый — баранов режет, — сказала Лайза. — В России, к сожалению, предпочитает резать.

— Я сам кого хочешь зарежу! — подключился к дискуссии вернувшейся Витек, у которого в руках почему-то был большой нож, похожий на мачете. — Или, еще лучше швырнуть гранату. Только скажи мне точно, Саня, в какое место ее швырнуть: в налоговую инспекцию или в налоговую полицию?

— Индивидуальный террор — не есть разумный выход, — мягко остановила его Лайза. — Вы, русские, вместо того, чтобы хорошо подумать, почему-то предпочитаете эмоциональные решения. А нужно подключить разум.

— И Что же ты предлагаешь делать с остатками алюминия? Вообще не продавать? — спросил (Саша, которому стало интересно, что может предложить эта больно умная консультантка. Ведь до сих пор ее рассуждения казались логичными.

— Продать, только совсем другому покупателю. Самому себе…

Предложение было настолько неожиданным, что даже скорый на выводы Витек замешкался с дежурной ехидной репликой, а Саня и вовсе промолчал.

— Представь себе, что иностранный заказчик, не собирается покупать у тебя алюминий, а всего лишь заключает с комбинатом договор на переработку своего собственного сырья. Он сам покупает глинозем, сам поставляет его на комбинат и сам же забирает готовую продукцию.

— Может, он мне и за электричество заплатит? — попытался пошутить Белов.

— Конечно, заплатит! Потому что нормальная работа комбината — в его интересах.

Чтобы слушателям было понятнее, Лайза пододвинула к себе коробку с кусковым сахаром и достала из своего рюкзака баночку с аспирином. Рафинад, по ее задумке, изображал сырье, а таблетки символизировали собою готовый алюминий.

— Поймите главное. На всем протяжении производственного цикла абсолютно все — и сырье, и металл — комбинату не принадлежат. Они принадлежат заказчику. Что это значит?

— Это значит, — Саша вскочил и накрыл ладонью белые кубики вместе с белыми шариками, — это значит, что ни налоговая полиция, ни судебные приставы не смогут наложить на все это добро свои загребистые ручонки! Гениально!

Он походил взад-вперед по кухне, потом достал сигареты и подсел поближе к открытой печке — чтобы вытягивало дым.

— Что же получается? — рассуждал он вслух. — Раньше я платил налоги со всей готовой продукции. А по твоей схеме с меня причитается только налоги со стоимости услуг. Лайза! Витек! Это же миллионы баксов экономии! Е-мое…

Возбужденные открывшимися перспективами, участники разговора не сразу заметили, что кухня наполнилась едким дымом. Девушка мучительно терла слезившиеся глаза.

Cato приоткрыл заслонку, а Витек сказал:

— Похоже, ветер усилился. Весь дым обратно в трубу задувает. Давай-ка подбросим полешек.

XI

Пока мужчины занимались печкой, Лайза незаметно выскользнула из кухни. Прошло никак не меньше тридцати минут, прежде чем ее отсутствие стало их беспокоить. Безрезультатно поискав девушку в помещении гостиницы, Саша вышел на улицу. Дверь с силой рванулась из его рук и распахнулась настежь. Полярная ночь обрушила в лицо Белову снежный шквал, так что на секунду даже перехватило дыхание: Начинался буран.

— Вот черт… Лайза! — закричал Саша, но вьюга затолкала крик назад в его же горло. — Лайза!

Наклонившись вперед, чтобы пересилить ветер, Александр двинулся в сторону сараев. Там, в небольшом зазоре между стеной хозяйственной постройки и будкой туалета в сугробе смутно темнела скрюченная фигура девушки.

— Господи! — Саша сгреб Лайзу в охапку. — Так ведь и замерзнуть пара пустяков!

Ее губы совершенно побелели, на длинных ресницах лежало по сугробу снега. Лайза отчаянно замотала головой и стала вырываться из Сашиных объятий.

— Мне гуда надо! — смогла выговорить она и мотнула головой в сторону сортира.

— Е-мое…

Саша наконец догадался, что произошло. Система заполярных сортиров — это особая статья в жизни каждого северянина. «Это что-то нечто», как сказал бы их новый знакомый, авиадиспетчер. Ветер забавлялся и хлобыстал деревянной дверкой, как хотел. Привязанный изнутри к ручке, плясал в воздухе обрывок веревки: эта нехитрая конструкция заменяет в подобных строениях задвижку. Но то, что находилось внутри «скворечника» просто не поддавалось описанию. Традиционное «очко» буквально обросло глыбой зловонного льда, на которую всякому страждущему, прежде, чем справить нужду, приходилось взбираться и там удерживаться.

Немудрено, что развращенная евро-комфортом иностранка не знала, как ей поступить в этой ситуации. И за отсутствие необходимых навыков едва не заплатила жизнью.
–

— Пойдем в тепло!" — крикнул ей Саша. — Что-нибудь придумаем.

«Что-нибудь придумаем» означало в данном случае ведро из-под угля, установленное в тамбуре барака специально для слабого пола. Когда несчастная Лайза вновь присоединилась к компании на кухне, ее лицо выражало крайнюю степень стыда и страдания.

— Теперь поняла, что значит «мочить в сортире»? — спросил девушку Витек. — Наши нужники — мощное оружие против глобализма. А тех, кто учит подрыву нашей экономики, будем намочить, а морозить!

— Лайза, мне одно непонятно… — серьезно сказал Саша, решительно закрывая в буквальном смысле скользкую тему. — Комбинату отпущено три недели жизни. Где же мы найдем такого партнера, который согласится работать на таких условиях?

—. А не надо нигде его искать, — ответила девушка, пытаясь унять сотрясающую ее дрожь. — Комбинат в состоянии сам себе родить посредника. Дочернюю фирму в оффшорной зоне. Вот смотри…