Поцелуй Крови

улыбаюсь?

– Мне очень жаль.

– Мне тоже. – Этого он бы тоже не сказал при иных обстоятельствах. – Я не смог

спасти их. Маму и сестру.

– О, Боже…

Он пожал плечами.

– Я потерял слишком много крови. Лессеры вломились в дом, и я спустился на первый

этаж, когда услышал шум. Они напали на меня, потом решили, что я умер, и бросили. До сих

пор не понимаю, как выжил. Они орудовали мачете. Я оставался в сознании достаточно

долго, чтобы услышать, как мама кричала сестре бежать… а потом они обе погибли…

ужасной смертью. – Когда она задохнулась, Крэйг покачал головой. – Слишком много

подробностей. Прости.

– Мне правда… этого недостаточно, но я должна сказать. Мне очень жаль.

– Спасибо.

– Как ты выжил? Что… тебя кто-то спас?

63

– Я очнулся в луже собственной крови прямо перед рассветом. Я был так слаб… еле

смог захлопнуть дверь прежде, чем солнце спалило меня дотла. Я полз… через весь дом, и,

знаешь, нашел их… да. Это было так странно, видеть их на том линолеуме, кровь повсюду,

белую кожу… они тянулись друг к другу, мама протягивала руку… – Он вынужденно

остановился и прокашлялся. – Моя мама протягивала руку к сестре, а сестра пыталась

дотянуться до нее. Их глаза были открыты… не знаю. Увидев это? Что-то проснулось во мне.

Все, что я могу сказать… и тогда все началось. Тогда я решил, что когда-нибудь, как-нибудь,

я найду способ попасть на войну с Обществом Лэссенинг. Это – единственное, что позволяет

мне ходить по земле, вместо того, чтобы вышибить мозги. – Он резко рассмеялся. – Ну, я

также решил, что ненавижу аристократов… но это выяснилось спустя два дня после той

ночи.

– Почему… – Она помешкала. – Почему ты ненавидишь Глимеру?

Глава 31

Пока Пэрадайз ждала из трубки какого-нибудь ответа, ее сердце билось очень быстро,

и ей пришлось включить свет. Закутав голые ноги в коралловое покрывало и сведя половинки

расстегнутой блузки вместе, она подтянула к себе колени. И все ждала.

Крэйг ответил не сразу.

– Первым делом, когда я набрался сил, я попытался найти своего отца в особняке, где

он работал… когда я дематериализовался, там стояла такая же картина, как у меня дома.

Повсюду тела и кровь, картины, серебро и прочие ценности разграблены. Некоторые тела

сгорели, попав под солнечный свет. Те, что были в глубине дома, остались нетронутыми. Я

нашел своего отца… в комнате, где он выкладывал пол из красно-коричневого дерева. Что

еще я обнаружил? Открытую, мать ее, дверь в убежище, где спряталась семья. Они не

пустили к себе никого из слуг и рабочих.

– Что… ты имеешь в виду?

– Семья, которая жила там, аристократы спрятались в обитом сталью укрытии… и они

не пустили никого из рабочих внутрь. Они оставили их снаружи на погибель… Я видел

открытую дверь и видел их следы на крови моего отца и его соратников, когда эти крысы

шли к выходу, спасаясь прямо перед рассветом или уже на следующий день.

Повисла пауза. А потом он продолжил низким голосом:

– Я сжег всех, кроме своего отца. Его тело я отвез домой. Я просто не мог… оставить

его как остальных. Пока я разбирался с телам, вернулся доджен и сказал, что он пытался

найти родственников, но в домах рабочих все были убиты… как в моем. Не было… в

буквальном смысле ни одного выжившего, чтобы позаботиться о мертвых. О, а та

богатенькая семейка? Они сбежали. Я пытался найти их… и я не успокоюсь, пока не найду.

Они жили в поместье под названием «Энделвью».

Он прокашлялся.

– Как можно поступить так с кем-то? Как можно жить, зная, что ты мог помочь кому-

то и не сделал этого? Персонал, слуги… они поколениями служили этой семье. В той

гостиной было много гражданских. Они пришли туда, по словам доджена, потому что

строители знали о потайной двери и погнали народ в ту комнату. Они стучали по панелям,

просили пустить, когда дом заполнили лессеры… я знаю это, потому что много тел валялось

у стены. Но нет, они были недостаточно хороши, недостаточно важны, недостаточно

достойны.

О… Боже.

Единственные слова в ее голове… потому что она тоже знала историю. Пэйтон

поделился с ней ужасным рассказом во время одного из долгих, длиною в день телефонных

разговоров, спустя примерно месяц после того, как они с отцом укрылись в убежище.

Первый сын, средняя дочь, мать и два дальних родственника заявили, что вернулись из

поездки и обнаружили резню… но, может, они изначально были там?

И они исчезли. Скорее всего, нашли новое убежище далеко от Колдвелла.

– Так или иначе, у меня на них свои планы. Когда я доберусь до них.

Пэрадайз закрыла глаза.

– Не все аристократы – зло.

– Когда тебе каждую ночь приходилось слушать рассказы своего отца о том, что они

обращались с ним как с дерьмом, в то время как он просто пытался прокормить семью

честной работой? Сложно найти сочувствие… и это было еще до того, как они обрекли на

смерть моего отца, мать и сестру.

– Мне жаль.

– Все хорошо.

Нет, ничего хорошего.

И она нисколько не удивилась, когда он резко сказал:

– Мне пора. Нам нужно поспать.

– Да. Да, конечно. – Она вцепилась в телефон, пытаясь придумать, что сказать. – Я…

– До завтра.

Бип.

Убирая телефон от уха, Пэрадайз уставилась на трубку. Разумеется, номер не

сохранился, потому что звонок шел по линии из учебного центра, такой же частной и

защищенной, как в доме для аудиенций.

Но она бы не перезвонила ему, даже если бы могла.

Отложив телефон, Пэрадайз уставилась в другой конец комнаты, ее красивой,

декорированной комнаты в кораллово-розовых тонах, с шелковыми шторами с кисточками и