Поцелуй на пожарной лестнице
Шрифт:
– Милый, – Катя прильнула к мужу, жарко выдохнула ему в ухо: – Я хочу тебя! Пожалуйста, скорее! Я просто умираю от желания!
– Сейчас, малыш, сейчас! – обнимая Катю одной рукой, второй он вытащил мобильник, набрал номер и строгим начальственным голосом проговорил: – Охрана? Это Неверов! Принесите мне запасной ключ от гостевых апартаментов! Да, я у входа! – Спрятав мобильник, он прижал к себе Катю и прошептал: – Потерпи минутку, малыш! Сейчас дежурный охранник принесет этот чертов ключ! А ты пока отойди в сторонку, ну, понимаешь,
– Ага! – хихикнула Катя. – Среди твоего персонала пойдут слухи, что ты водишь сюда баб! Глядишь, и до твоей жены дойдет…
– Ну малыш, я прошу тебя…
– Ладно, – она пожала плечами и отошла в сторону, спряталась за газетным киоском.
Ночь была прохладной, и Катя начала быстро трезветь. Это приключение больше не казалось ей таким веселым и восхитительным. И вообще не лучше ли вернуться домой…
Из-за угла уже спешил охранник – высокий парень в темно-синей униформе с логотипом банка.
– Спасибо, – холодно проговорил Виталий, взяв протянутый им ключ. – Вы свободны.
Охранник молча удалился, не задавая никаких вопросов. Катя выскользнула из своего укрытия.
Виталий прикоснулся пластинкой ключа к замку, тот щелкнул, дверь начала открываться. И тут ключ выскользнул из его руки и, негромко звякнув, упал на крыльцо.
– Черт, – выдохнул Виталий, нагибаясь за ним. – Все-таки надо меньше пить…
Катя проследила за его взглядом и увидела ключ, валявшийся на терракотовой плитке крыльца.
Обыкновенный ключ от электронного замка.
Металлическая таблетка микрочипа, запаянная в пластмассовую ручку.
Только эта пластмассовая ручка была не серой, как обычно, а светло-зеленой.
И вдруг у Кати тревожно забилось сердце.
Где-то она уже видела точно такой же зеленый ключ на терракотовой плитке… и это воспоминание было не из приятных…
Но додумать эту мысль до конца она не сумела, потому что Виталий обнял ее, втащил в полутемную прихожую и захлопнул за собой дверь, отделившую их от всего мира.
И вновь его горячие губы нежно прильнули к Катиной шее, и вновь его руки стали сильными, жадными и нетерпеливыми, и вновь он был самым лучшим, единственным, любимым…
Они шли по коридору, обнявшись, роняя по дороге что-то из одежды, как осенний лес теряет листву. Потом Виталий подхватил ее, поднял на руки и понес к дивану, и все затопила бесконечная нежность.
Но где-то под покровом этой нежности, где-то в самой глубине Катиного сознания теплилась, словно огонек свечи на далеком окне, какая-то неясная, но тревожная мысль. Не мысль даже – так, тень мысли, тень воспоминания.
И эта неясная тень не позволяла Кате полностью растаять, исчезнуть, раствориться в волнах нежности, не давала ей взлететь вместе с Виталием в самую пронзительную высоту, сорваться с ним в самую головокружительную пропасть.
– Что с тобой, малыш? – пробормотал Виталий, слегка отстранившись. – Тебе что-то мешает?
Где ты сейчас? Эй!– Все хорошо, любимый… – она виновато улыбнулась, поцеловала его в ключицу, прижалась к нему теснее. – Все хорошо, я люблю тебя… просто здесь так непривычно…
Потом они молча лежали в полутьме.
Пусть все получилось не так замечательно, как всегда, пусть Катя не ослепла на этот раз от пронзительной, всепоглощающей вспышки счастья – зато теперь ей было удивительно хорошо.
Так бывает, когда после не слишком вкусного обеда подают замечательный десерт.
Теперь ей было так хорошо, так хорошо и удивительно спокойно… рядом с ней – самый замечательный, самый лучший, самый преданный мужчина на свете.
Заботливый, любящий, ласковый.
Она повернулась к нему…
Виталий смотрел на нее с каким-то странным, незнакомым выражением лица.
Как будто он подстерегал ее, подкарауливал, словно внимательно и настороженно за ней следил. Как кот следит за мышью перед тем, как наброситься на нее.
Катя едва не вскрикнула от испуга.
Это длилось какую-то долю секунды, странное выражение тут же исчезло с его лица, оно стало нежным и заботливым, как обычно, и Катя подумала, что ей показалось, померещилось это чужое, настороженное выражение на лице мужа…
И вообще – она почувствовала укол вины, как будто это она сама совершила что-то бестактное, что-то скверное… как будто она подглядывала за мужем…
Словно что-то почувствовав, Виталий поднялся, прошел в соседнюю комнату, негромко хлопнул дверью холодильника. Через минуту он вернулся с бутылкой шампанского, двумя бокалами и тарелкой спелой клубники.
Он поил ее шампанским, передавал ей губами ягоды, они целовались, поцелуи пахли клубникой, и Катя снова обо всем забыла, кроме бесконечной нежности.
Домой они вернулись уже под утро.
Катя едва дотащилась до своей спальни, рухнула в постель и провалилась в глубокий сон.
Ей снилось, что она бежит по бесконечно длинному, слабо освещенному коридору, она убегает от кого-то, силы ее на исходе, а шаги за спиной становятся все ближе, все громче…
Она уже спиной чувствует жаркое дыхание преследователя, и самое страшное – она догадывается, кто это… догадывается, но боится оглянуться, чтобы эта догадка не превратилась в страшную реальность. В реальность, которую она не сможет пережить.
И вдруг она увидела прямо перед собой полуоткрытую дверь.
Эта дверь показалась ей последним шансом, последней соломинкой, единственной возможностью спастись от преследования.
Она рванула за ручку двери, проскользнула внутрь…
И увидела тесную кабинку, гладкую терракотовую плитку пола и безжизненно скорчившееся на ней женское тело в дорогом вечернем платье. Мертвая женщина лежала на полу, свернувшись калачиком, словно утомившийся ребенок, которого сон застал посреди шумного праздника.