Поцелуй на рассвете

– У тебя всегда были очень отзывчивые ступни.

Райли сунул здоровую руку под плед и безошибочно нашел самое чувствительное место на ее стопе, у основания большого пальца. Простое прикосновение, легчайшее поглаживание, не больше, всегда действовали на Брин подобно электрическому разряду.

– Похоже, ты не намерен дать мне заснуть, не так ли? – сердито спросила она.

– Как ты можешь спать, когда я страдаю?

– Что, бренди не помогает?

– Пока нет. – Райли поднял стакан. Он не отпил еще и третьей части. Брин устало вздохнула:

– Ну хорошо, я посижу с тобой, как с маленьким. Но учти, если ты напьешься и, вместо того чтобы успокоиться, начнешь дебоширить, я отошлю тебя домой. Я же знаю, ты умеешь водить машину левой рукой.

– Да, ты должна это помнить, – сказал Райли с ленивой усмешкой.

Брин действительно помнила, как он, бывало, вел машину левой рукой и чем тем временем была занята правая. Ее бросило в жар. Ну кто ее дергал за язык, почему ее так и тянет вспомнить прошлое?! Как будто мало того, что Райли то и дело напоминает о нем не слишком деликатными намеками.

– Если ты не прекратишь эти непристойные инсинуации, я отправлю тебя наверх.

– В нашу первую брачную ночь я очень удивился, обнаружив, что ты девственница.

– Райли! Ты разве не слышал, что я только что сказала?

– Это никакая не инсинуация, а простая констатация факта. Я был удивлен.

– Почему?

– В наше время на свете осталось не так уж много девственниц твоего возраста.

– Моего возраста? Тебя послушать, так я просто древняя старуха. Доисторическое ископаемое.

– Сколько тебе тогда было лет? Двадцать пять? Признайся, Брин, ты сама-то много встречала двадцатипятилетних девственниц?

– Может, их следовало собрать всех вместе и поместить в музей?

– Ты так говоришь, как будто обиделась. Я же не имел в виду ничего плохого, просто сказал, что удивился. Я не говорил, что был разочарован. – Райли лениво погладил большим пальцем высокий подъем. – Если уж на то пошло, меня это очень обрадовало, – мягко добавил он. – Если бы мне пришлось думать да гадать, кто был с тобой до меня, я бы, наверное, сошел с ума. Мне была невыносима мысль о том, что ты занималась любовью с другим мужчиной.

Райли не переставая поглаживал ее ногу, и от этой ласки Брин впала в некое подобие транса. Ей вспомнилось, как он не раз выполнял тот же самый ритуал языком и тогда ее тело размягчалось, как тающее масло, а кровь вскипала в венах, превращаясь в жидкий огонь желания. Сознание того, что Райли по-прежнему имеет над ней магическую власть, вызвало в ее душе протест, и Брин выпалила первое возражение, которое пришло в голову:

– Есть и другие способы заниматься любовью.

Рука Райли замерла. Брин почувствовала, как его напряжение передалось пальцам и они крепче сомкнулись вокруг ее ступни. Темные брови Райли сурово сошлись на переносице.

– И как прикажешь тебя понимать?

Брин уже от всей души жалела, что открыла рот. Прежде чем делать это опрометчивое заявление, нужно было просчитать реакцию Райли. Но отступать некуда, сказанного не воротишь.

– А так. Я никогда не говорила, что до тебя ни с кем не занималась любовью.

– Ты хочешь сказать, что гуляла напропалую, но никогда не доходила до конца?

Брин с напускной беспечностью пожала плечами:

– С кем?

– Ах, Райли, оставь, какое это имеет значение?

– Я тебе объясню какое, – прорычал он. – Для меня, черт побери, это имеет огромное значение!

– Но почему? Тем более сейчас? Ведь, когда мы были женаты, тебя это не волновало.

– Когда мы были женаты, ты не тыкала мне в нос своими предыдущими любовниками.

– Я и сейчас не…

– Говори, с кем ты занималась любовью! Со своими приятелями из колледжа?

«Нет, он просто невыносим!» – подумала Брин. Своим непрошибаемым упрямством Райли добился только того, что раздул тлеющие угольки ее гнева в огромный костер.

– Ну конечно, ты же знаешь, что я училась в Беркли.

– Ну да, конечно. Это все объясняет. – Глаза Райли сузились в две голубые щелочки. – В старших классах?

Брин небрежно тряхнула головой:

– Так, чуть-чуть.

– В средней школе? – В ответ Брин только бросила на него сердитый взгляд и с вызовом вздернула подбородок. – Бог мой! – прошептал Райли. Его глаза жадно оглядывали все ее тело, словно он увидел ее впервые. – И ты проходила с ними весь тот путь, что и со мной, до того, как мы поженились? Ты дразнила их до тех пор, пока они едва не сходили с ума? Скажи-ка, как далеко ты позволяла зайти этим жалким ублюдкам?

– Райли, это просто нелепо.

– Что ты им позволяла? – закричал он. – Ты разрешала им смотреть на твои груди? Прикасаться к ним?

– Я не собираюсь…

– Целовать их? А бедра?

– Райли…

– Эти ублюдки целовали твои бедра? А то, что между ними?

– Прекрати сейчас же! Я больше не желаю это выслушивать!

Брин попыталась освободить ногу, но, похоже, здоровая левая рука Райли обрела силу обеих рук. Он сжал ее щиколотку железной хваткой.

– Нет уж, ты будешь меня слушать! Ты выслушаешь все, что я скажу. Раз уж ты сама завела этот разговор, я хочу исчерпать тему до конца.

– Темы просто не существует. Других мужчин не было.

– Ты ласкала их в ответ? Ты любила их руками, ртом? Как они занимались с тобой любовью?

– Никак! Никаких других мужчин не было!

Ее слова наконец пробились сквозь пелену порожденного ревностью гнева, затуманившего его сознание.

Райли тяжело дышал, его грудь часто вздымалась. Брин видела, как он пытается взять себя в руки, но тиски, в которых оказалась ее щиколотка, по-прежнему не разжимались.

– Кто был твоим первым любовником? Кто, говори?

– Первым был ты. – Эти три слова Брин процедила сквозь зубы. Все ее тело дрожало от унижения и бессильной ярости.

Несколько бесконечных мгновений они молча напряженно смотрели в глаза друг другу. Потом Брин откинулась на подушки и устало прикрыла глаза рукой.

– Ну что, доволен? Ты это хотел услышать?

– Ты никогда…

– Нет, Райли, никогда. – Она опустила руку, и оба удивились: оказалось, что в глазах у нее стоят слезы. – Ты что, сам не знал? Неужели это было не понятно? Или у тебя такое болезненное самолюбие, что мне нужно расписывать все по буквам?