Поцелуй победителя

Кестрел нашла его губы и обнаружила, что теперь у них другой вкус. Она отведала вкус своей кожи, оставшийся на его губах. Медный. Она вновь проникла языком в его рот.

— Кестрел.

Она ему не ответила.

— Это плохая идея.

— Нет, — сказала она, — хорошая.

Арин отстранился, закрыл глаза и опустил голову, прижав её к животу девушки. Кестрел чувствовала, как он шептал что-то, уткнувшись лицом в её ночную сорочку. Его рот обжигал даже через ткань.

Стул Арина отъехал назад. Он больше не прикасался к ней.

— Не так.

— Да. Именно так. — Кестрел пыталась подобрать слова, чтобы выразить, насколько это помогло, что каким-то образом ей удалось выстроить карту себя, обозначить хребты, возвышенности и долины её настоящей.

— Кестрел, мне кажется, ты меня... немного используешь.

Это неприятно поразило её. Кестрел замерла. Ей пришло в голову, что сказанное им, было ещё одной версией того, что она пыталась сказать.

— Только не так. Ох, это мучение. — Арин печально улыбнулся. — Это не значит, что я не хочу... — Она никогда не слышала, чтобы он говорил так неуверенно. Даже несмотря на провалы в памяти, она знала, что это ему не присуще. Это легко узнать, хотелось сказать ей. Воспоминания о нём вернулись довольно быстро. Это не больно, не так сильно, как она боялась раньше, в тундре, или в его пустой кровати. По крайней мере, это больше не причиняет боль. Уже лучше. По сравнению с... другими вещами.

Безликий ужас. Монстр. Внутри неё. Он разросся, превратился в бесформенную массу. Она не будет её трогать. Ей с этим призраком не по пути.

Арин был прав тогда, предположив, что она пережила нечто настолько ужасное, что не стоило и вспоминать.

— Этого недостаточно, — сказал он. Ей потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что он продолжает настаивать на отказе и не отвечает на её мысли, которые звучали так громко, что у неё возникло такое чувство, будто она кричала о них вслух.

— А чего будет достаточно? — спросила она.

Арин покраснел.

— Ты можешь мне сказать.

— Ох, — ответил он. — Хорошо. Меня.

— Я не понимаю.

— Я хочу... чтобы ты хотела меня.

— Я хочу.

Он провел рукой по взъерошенным волосам.

— Я не это имел в виду. — Он взмахнул рукой сначала в её сторону, а потом в свою. — Я... — Он изо всех сил прижал кулаки к глазам и позволил наконец словам сорваться с губ: — Я хочу, чтобы ты была моей, всецело, чтобы ты принадлежала мне и телом, и душой. Я хочу, чтобы ты разделяла мои чувства.

У нее свело желудок. Кестрел поклялась себе не лгать ему.

Он прочел ответ в её глазах. Арин помрачнел и ничего не сказал. Но убрал волосы с её лица, те пряди, что упали на ресницы и прилипли к губам. Подушечка его пальца медленно очертила линию вдоль нижней губы Кестрел. Ощущение отдалось мурашками на спине и бабочками в животе. А потом его рука опустилась, и она почувствовала себя одинокой.

— Завтра я уезжаю с Рошаром, — сказал Арин. — Меня не будет некоторое время.

Уголёк обиды. Старое чувство, оно было того же возраста, что и вся её жизнь. Кестрел всегда бросали. Война постоянно одерживала победу. Она увидела себя маленькой девочкой, сжимающей меч длиною в её рост. Как руки ныли под его тяжестью. Его нельзя ронять. Скоро его возьмет человек на лошади. Он смотрит вниз, а она гадает, может, ему просто интересно, сколько она сможет продержать клинок прямо. Он улыбается, и её сердце наполняется чувствами той девочки. Кестрел одновременно девочка и женщина, прошлое и настоящее. Её переполняют гордость и сожаление, а ещё гнев.

— Возьми меня с собой, — попросила она Арина.

Его лицо омрачила тень.

— Нет. Это невозможно.

— Я могу помочь. Я знаю, как работает система шпионов моего отца, его тактику, шифры, войсковые соединения...

— Нет.

— У тебя нет права решать за меня.

— Этого не будет. — Арин понял, что разозлился не меньше Кестрел, поэтому добавил мягче: — Это слишком опасно.

— Я могу о себе позаботиться.

— Я не могу потерять тебя. — Горе окрасило его голос. — Ещё и тебя.

Она увидела в глазах Арина отражение истории, что он рассказал ей о вторжении. Его взгляд помрачнел.

Это отец Кестрел сделал это с ним. Она вспомнила отца, почувствовала, как память сдавила тело — до скрипа, хруста костей — и, казалось, она почувствовала, что Арин догадался, куда устремился её разум. Она ощутила, что сделало с ним направление её мыслей.

Кестрел умоляла отца взять её с собой на войну. Он пообещал, что однажды обязательно так и поступит, но потом она выросла и больше не разделяла его желаний; она хотела, чтобы он остался вместе с ней, но он не уступил.

Их с Арином истории переплелись в единый узор, который она пока не могла разгадать. А их молчание всё длилось и длилось.

— Я останусь, — наконец тихо произнес Арин.

Её взгляд взметнулся к нему. Это было так неожиданно, что у Кестрел все мысли вылетели из головы.

— Если ты хочешь. Я могу остаться. Мы будем вместе.

— Если ты останешься здесь, в то время как дакранцы идут на юг, чтобы сражаться, альянс разрушится.

Арин уставился на свои руки.

— Если только ты не сделаешь это ради королевы.

Он укоризненно посмотрел на Кестрел.

— А значит, ты не можешь остаться.

— Ты хочешь, чтобы я остался?

Кестрел задумалась, может, каждый вопрос — это просто попытка сдаться на милость другому.

— Это слишком дорого тебе обойдётся.

— Подумай об этом. Ты подумаешь? Мы уходим на рассвете. Встретимся у ручья, рядом с вьючной тропинкой, и ты скажешь мне, что решила.

Её ответ должен быть «нет», но Кестрел не смогла заставить себя сказать это.

— Приходи, что бы не решила, — сказал он, — чтобы попрощаться. Пожелаешь мне удачи?

Кестрел представила вырванную с землей траву на поле боя, окропленную кровью. Его: израненного и окровавленного. С опаленной кожей. Взгляд его тёмных глаз, сосредоточенный на чём-то, что она не видит. Свет в них померк.

Останься, почти произнесла она. А потом невидимая рука закрыла ей ладонью рот, ещё раз напомнив тем самым о неминуемых политических последствиях подобного решения. Как бы то ни было, Кестрел видела его гибель. Смерть в бою или медленная гибель альянса и победа императора.

На глаза навернулись слёзы. Она отвернулась, чтобы он не увидел их.

— Разве ты не пожелаешь мне удачи? — спросил Арин.

— Пожелаю. Я желаю тебе удачи.

Но он, казалось, был не уверен в этом.

— Если я не увижу тебя на рассвете, то это будет означать — ты хочешь, чтобы я уехал.

— Я буду там, — ответила она. — Обещаю.

Глава 18

Кестрел не спалось. Она бродила по спящему дому, смотрела на медные тазы, поблескивающие в темноте кухни, словно вереница подвешенных лун. Её поступь была не громче постукивания мышиных лапок о ступеньки. Она нашла библиотеку, вспомнила, как касалась корешков книг, когда жила здесь в прошлой жизни. Кестрел вновь дотронулась до них. Она вспоминала и трогала книги, трогала и вспоминала. Её пианино представляло собой самую большую тень в комнате. Арин перевёз его сюда из отеческого дома. Это было до тюрьмы, до императорского дворца. Он просил её остаться и разделить с ним жизнь. Она ушла от него, ушла в гавань, к украденной рыбацкой лодке. В бушующее море. К императору. Сделав выбор.