Поцелуй победителя

Ветер перебирал листьями. Вокруг них двигались и складывались в причудливые узоры тени.

У Кестрел ком встал в горле ещё до того, как она поняла, что хотела сказать.

— А ты смог бы поступить так же, как твоя мама? Смог бы отложить наречение своего ребёнка в пользу одного или другого бога?

Какое-то время было тихо.

— Моего ребёнка. — Арин пробовал слова на вкус, исследовал их. Она услышала в его голосе то, что видела на его лице в деревне, когда он держал малыша.

Кестрел взглянула на дерево. Просто дерево. Лист, просто лист. Некоторые вещи такие, какие есть, никакого второго смысла. Не то что бог, оказывающий своё влияние на все и вся, или разговор, у которого довольно часто бывает подтекст, невысказанный вслух.

Её сердце вновь забилось часто-часто.

— Это не мне решать, — вымолвил он, наконец. — Это будет решать жена.

Они встретились взглядами. Он прикоснулся к её горячей щеке.

Дерево было не деревом. Листок не листком. Она поняла то, что он не произнес вслух.

Она поднялась.

— Пойдём, здесь такой удивительный ручей. Не хочешь испить? У твоей лошади куда больше здравого смысла. — Улыбка. Поддразнивание... робость, вновь обретённое чувство безопасности проявлялось в робости. Она протянула руку.

Он принял её.

* * *

Армия расположилась в лесу, на вершине холма, перед поместьем Эрилит. Между деревьями стремительно несся ещё один ручей, широкий и напористый. Он прыгал по камням, устремляясь в гущу леса. Ручей оказался настолько глубоким, что Кестрел с женщинами-солдатами смогли искупаться. Она вспомнила о Сарсин. Как бы ей хотелось быть такой рассудительной женщиной, твёрдо стоящей на ногах, видящей все ясно. Кестрел ощутила укол вины — Сарсин ведь совершенно не представляла, как и почему она исчезла из дома Арина. Кестрел не оставила даже намека на то, куда она собиралась пойти, а теперь было слишком поздно. Любая весточка, как бы тщательно та ни была зашифрована, может быть перехвачена и разгадана. Девушка представила, как отец узнает, где именно она находится. У неё свело желудок.

Так что вместо этого, она задумалась над тем, что скажет Сарсин, когда вернётся в город. Я соскучилась, скажет она. Я тебя так и не поблагодарила за все то, что ты сделала для меня.

Она сбросила одежду на траву. Ей необходимо было почувствовать воду всей кожей.

Ручей был холодным. Кестрел погрузилась в воду с головой, открыла глаза и посмотрела сквозь колеблющуюся воду на сине-жёлтые небеса. Холод напомнил ей, что и отец держал её когда-то так же, как Арин того малыша. Она задержала дыхание и попыталась удержать своё тело под водой.

Было холодно, но свет так красиво струился: преломлялся и размывался шёлковой рябью на воде, словно небеса были не просто небесами, а целым миром. Возможно, это было волшебство. Доступная магия.

Она постирала свою одежду и, не став дожидаться, когда та полностью высохнет, надела её. Кестрел отжала волосы и заплела их в косу.

Идя между деревьев, она ступала только на мох или в грязь, обходя листья и веточки, чтобы не шуметь.

— Правильно ступаешь, — сказал ей однажды отец.

— Умение быть тихой, едва ли подходящий навык для боя, отец.

— Ты могла бы стать Всадником, — настаивал он, после того, как понаблюдал за её очередной тренировкой-фиаско. Как она держала меч. Как капитан из личной охраны отца орал на неё. Она знала, что отец и сам не верил в то, на что надеялся.

Его голос всё ещё стоял у неё в ушах. У девушки сжалось сердце. У неё возникло такое чувство, будто она вновь под водой, и кто-то насильно её удерживает.

Кестрел прогнала воспоминания прочь. Было столько всего, что можно и нужно вспомнить.

Игра. Преврати это в игру. Сколько удастся прошагать бесшумно? Давайте-ка, узнаем.

Носочки, не ступня. Корень дерева. Этот клочок земли темнее и, следовательно, мягче. Солнце пронзает своими лучами-копьями листву. Влажные волосы Кестрел свисают между лопатками.

Но поблизости не было никого, кто бы мог засвидетельствовать её бесшумность. Никого, кто мог бы сказать: «Правильно ступаешь». Хотя Кестрел и познала удовольствие в том, чтобы делать что-то для себя, играя часами на пианино только для себя и чувствовать, как её пальцы становятся более ловкими, руки удлиняются, но также она знала, каково это — играть для кого-то. Это совершенно другое. Очень трудно подавить в себе желание быть услышанным, увиденным, разделить чувства и эмоции.

На её пути лежал прутик. Она остановилась, а потом намеренно наступила на него. Тот разломился.

— Какая жалость. — Голос разнёсся эхом по поляне. — У тебя очень неплохо получалось.

Рошар. Девушка обнаружила его всего в нескольких шагах от себя. Он стоял, прислонившись к дереву, и наблюдал за ней. Она подошла к нему. Принц был в крови.

— Порой, маленькое привиденьице, ты напоминаешь мне сестру, — сказал он.

Её брови взметнулись вверх.

Он рассмеялся.

— Другую.

Кестрел не поняла, какую связь он увидел между ней и Ришей. Возможно, его посетила подобная мысль из-за того, что и его младшая сестра была заложницей у императорского двора? Все может быть.

— Чья это кровь? — Кестрел дёрнула подбородком в сторону его забрызганного предплечья.

— Валорианской шпионки. Примерно твоего телосложения. Я искал тебя, решил, что ты захочешь примерить её доспехи. Очень стильные. Лёгкие. Такие валорианские. В отличном состоянии. Ни единой царапины на коже.

— А что стало со шпионкой?

— Трудно было поймать, подчинить и того сложнее.

Она выразительно на него посмотрела.

Рошар дёрнул обрезанным ухом.

— Жива она.

— Если шпионка не вернётся с докладом, то генерал поймет, что мы здесь.

— Тем больше оснований выяснить, что ей известно.

— Не... дави на неё.

— Кестрел, — сказал он вкрадчиво, — кровь появилась во время борьбы, когда мы хватали её, а не из-за пытки.

— Значит, ты не собираешься её пытать?

— Было бы здорово, если бы информация падала манной с небес. Но это не так. Учитывая сей прискорбный факт, остаётся радоваться тому, что есть определённые люди, которые приходят на помощь и творят вместо тебя ужасные вещи. Мы должны быть благодарны таким людям. Или, по крайней мере, не должны задавать вопросы, на которые страшимся услышать ответ.

— Она не может нам помочь. Валорианские шпионы работают посменно. Она передает сообщения не напрямую в лагерь генерала, а на перевалочный пункт. Там её ждет офицер и с ястребом отправляет зашифрованное сообщение в лагерь. Такая система не позволяет разведчикам владеть всей информацией. Поэтому она, скорее всего, не знает дислокацию армии генерала или какие у них там условия. Она просто не знает шифров.