Поцелуй Валькирии

А дальше, за перегородкой — семь покрытых чехлами автомобилей. Скелет восьмого грудился у стены, заслоняя картонные макеты.

— Сколько тебе было лет, когда ты собрал первенца?

— Шестнадцать, довольно много, — усмехнулся Кен. — Четыре года я несколько раз переделывал его, но совершенству нет предела, и я взялся за новый. Правда, в последнее время я не могу сосредоточиться на работе.

Адель сдернула с красной и плоской модели ткань. Рядом под чехлом дыбились колеса внедорожника.

— Словно конюшня прекрасных лошадей, разной масти и нрава, но послушных хозяину, — улыбнулась она.

— Ты поэтично настроена сегодня. Покатаемся?

Кен уверенно вел своего любимца. Впервые Адель оказалась за городом и наслаждалась быстрой ездой вырвавшегося на свободу автомобиля, не знакомого с духотой уличных пробок. Появились деревья, открылось небо, не загороженное бетонными великанами, огромное, синее-синее.

— Как твои глаза, — задумчиво произнес Кен.

Синее и пустое.

— Знаешь, мне хочется увезти вас всех отсюда, куда-нибудь к морю.

Адель вгляделась в лицо Кена. А ему тяжело, отчего-то очень тяжело, хоть он и скрывает это.

— Увезти в безопасное место? Брось, я больше не причиню тебе неприятностей. А те шведы, кажется, забыли про меня. Дом твой похож на крепость.

— Ты их не знаешь…

Вместо бардачка Адель заметила шкалу частот. Радио? Такое маленькое? Она попыталась найти волну одной из местных станций, что без труда удалось, и после пятиминутной сводки новостей зазвучало танго.

— Работа Эда, — поделился Кен.

Повинуясь привычке, Адель задремала и проснулась, только когда Кен остановил машину.

— Ты улыбалась во сне, — он распустил ее волосы. — Когда ты спишь, выглядишь настоящей. Это обескураживает. Иди сюда.

И Адель потянулась к нему, обвила его шею. Как уютно на мужских коленях! Спокойно. Запах мыла из хризантем, собранных на острове Хоккайдо. Крепко прижаться к его груди, ощущать его силу, раствориться… Тепло. Хорошо. Мечта.

— Совершенно… — поняла она.

Мужчина и женщина вместе ради чувства полноценности. Краткого мига совершенства.

Неожиданно из проезжающего мимо автомобиля заулюлюкали, засигналили, и Адель отпрянула, оторвалась от Кена.

— В концлагерь, желтая морда! — кто-то из них бросил стеклянную бутылку, и она разбилась о багажник, позади них. — Нечего белых девок трахать!

Ее преследовали и оскорбительные крики, и взгляд Кена, неприятно пораженного ее реакцией. Адель вернулась на свое кресло и уставилась на дорогу, чувствуя, что все каменеет у нее внутри. Кен закурил, развернул машину и поехал назад.

Путь показался Адель нескончаемо длинным, и она то и дело поглядывала на циферблат «устрицы». Наконец показались склады мебельной фабрики. У мастерской Адель поспешно вышла, осторожно захлопнула дверцу и, боясь встретиться с Кеном взглядом, направилась к шоссе, чтобы поймать такси.

— Я свяжусь с Томико, напомню, чтобы растерла твою спину мазью, — Адель обернулась на его спокойный голос и стала разглядывать свежие царапины на красивом багажнике. — Хари дал специальный заживляющий бальзам.

Она кивнула и проголосовала, вслушиваясь, как позади шуршат по асфальту шины, и машина Кена удаляется, затихает в стенах мастерской, и металлическая дверь за ней с урчанием опускается.

Угрюмый, чужой водитель вез ее в Челси. Ник пожалел бы ее, вспомнил морскую байку, от примитивной философии которой ей стало бы легче.

Дома ее ждал букет. Адель попросила вазу, поднялась в комнату и стала расставлять цветы. Улыбка вошедшей Томико взывала о прощении — значит, хозяйка собиралась ворчать:

— В толпе красота погибает. Достаточно одного цветка, чтобы создать икебану. Значит, их прислал не Кен. Эрик. После случившегося Кен не стал бы одаривать ее цветами. Адель протянула Томико несколько роз. Та, выразив благодарность, отказалась и с разрешения отобрала нераспустившиеся бутоны.

Склонившись над вазой, Адель вдыхала свежий терпковатый запах. Удивительно, что ей это приятно, что она испытывает необъяснимое блаженство. Она никогда не любила цветы, и восторги от подаренного букета казались ей глупыми. Теперь она даже пользуется духами…

Эрик. Ведь это он привлек ее внимание к творчеству мастера татуировки. Интересно, он знал о том, что любопытствовать было опасно?

Ближе к вечеру вернулся из школы Яса и привел с собой Майкла.

— Ты выздоровела? Мама просила не тревожить тебя. Высокая температура?

Адель вспомнила, что за сутки, которые она проспала после сеанса «иглоукалывания», Яса не включал патефон — она не слышала музыки.

— Гляди! — Яса на пороге своей комнаты натянул на пухлые, как пирожки, ступни ботинки и заколотил каблуками по полу. — Это ролл, а это… уинг, — демонстрировал он выученные чечеточные па.

Вскоре пожаловал Кен, и Адель спустилась на кухню.

— Мне хотелось бы помочь, — попросила она Томико и взялась за тарелочки — отнести в гостиную, где на маленьком столике сервировался ужин.

— Не надо, — твердо остановила ее Томико. — Даже для того, чтобы расставить блюда на столе, следует знать, как это делается. Например, рыба подается брюхом к трапезнику, голова ее должна быть повернута влево. Расположить ее по-другому — нарушить этикет. Ведь рыбу подобным образом подавали для трапезы перед харакири: головой вправо, а животом — от сидящего за столом самурая. Считалось безнравственным подсовывать живому человеку рыбье пузо, когда он вскоре вспорет свое собственное!

— Вы не из простой семьи, раз чтите древние обычаи, — попробовала Адель смягчить непреклонный нрав хозяйки. — Женщина из деревни вряд ли знакома с такими тонкостями.

Адель покинула кухню и заставила себя пройти в гостиную. Почему она должна ощущать неловкость перед Кеном? С какой стати она допускает подобные чувства по отношению к японцу? Равнодушно взглянув на него, Адель села на колени, готовая к любому нападению с его стороны.

— Ясе очень нравится степ, — Кен погасил сигарету. — Все знали, что он слушает пластинки, ты одна посмотрела дальше.