Поцелуй возлюбленного

Куда девался человек, с которым она вместе путешествовала? Тот человек был добр и лишь самую малость деспотичен.

– Это не ваше дело.

– Убедите меня в этом.

– Каким образом?

– Напишите письмо и покажите мне. Я сам отдам его курьеру, удостоверившись, что это единственное письмо, которое вы посылаете.

– Это смешно! Вы мне не отец, не брат и не опекун. Уходите!

Он не ответил и молча смотрел на нее до тех пор, пока она не начала успокаиваться. На ней был только ночной халат, и хотя он скрывал ее тело даже лучше, чем платье, она была без корсета. Его отсутствие рождало в ней ощущение того, что она одета неподобающим образом. Оливия почувствовала, что начинает краснеть, и подосадовала на это.

– Вы краснеете, потому что до вас только сейчас дошло, насколько эта встреча не соответствует приличиям?

– Вовсе нет. Просто здесь тепло.

– Расскажите, что вы собираетесь писать вашему брату.

Она состроила гримасу; взяла свечу и направилась к двери. Гаррет опередил ее и загородил выход. Оливия повернулась и пошла к двери, которая вела в библиотеку. Гаррет остался на месте. Хорошо. Будет знать, что с ней нельзя обращаться как с ребенком.

– Ваш брат готов терпеть, когда вы ведете себя как ребенок, но я не стану.

Оливия замедлила шаг, но не обернулась.

– Вы ведете себя как эгоистичная девчонка. На карту поставлена не только ваша безопасность. Имеется, по меньшей мере, сотня людей в замке и вокруг него, и еще бог знает сколько в деревне. И любой человек может подвергнуться риску.

Она остановилась и, все еще не поворачиваясь к нему, поморщилась, ощутив в его словах правду.

– Хотя я убежден, что для вас больше нет физической опасности, я до сих пор ничего не знаю о людях, которые захватили вас. Ничего! Если кто-нибудь пострадает из-за того, что вы не хотите рассказать мне то, что вы знаете, вам придется жить с сознанием своей вины. Не говоря уж о моем разочаровании в вас.

– Простите, Гаррет. Простите. – Оливия чувствовала себя неуютно, даже скорее пребывала в смятении. Впрочем, никакие слова не могли описать, что она в этот момент чувствовала. – Вы правы. Нужно подумать и о других людях. А не только о защите моей репутации или о том, чтобы уберечь Джесса от гнева Лина. Я не смогу жить с чувством вины. Я до сих пор чувствую себя ужасно, вспоминая о том, как в ту ночь меня разыскивал Большой Сэм.

Скорее она испытывала стыд. Ей было стыдно, что она думала лишь о своем брате Джессе, а не о том, что в опасности могут оказаться другие.

– Пожалуйста, позвольте мне объяснить. – Она поставила свечу и чернильницу на стол, подошла к очагу и остановилась, чтобы ощутить его убывающее тепло.

Она способна прислушиваться к голосу рассудка. Удивительно. Майкл попробовал сосчитать. Второй или третий раз она прислушалась к тому, что он говорил.

– Вам холодно?

– О, я вечно мерзну. – Она махнула рукой. – Но не надо больше подбрасывать дров.

Это заводило раскаяние слишком далеко. Майкл расколол заготовленные уголья и добавил немного дров. Пламя набросилось на новую пищу, из очага пахнуло теплом. Оливия сидела в кресле, запахнув халат и придерживая его под горлом.

– Я подслушала один весьма важный разговор, когда меня похитили. – Выражение лица у нее было серьезным, она словно предпринимала особые усилия для того, чтобы изгладить свою прежнюю беспечность. – Это даже не разговор в прямом смысле слова, а короткий обмен репликами.

Майкл внимательно выслушал фразу одного из похитителей и ее догадку на этот счет. Он вслушивался не только в слова.

– «Ее брат поднесет нам землю на серебряном блюдечке».

Майкл вслушивался в то, каким тоном она это произносила, как реагировало на это все ее тело. Говорила ли она правду? Или же она еще более талантливая актриса, чем пекарь.

– У вас четыре брата. Почему вы думаете, что похитители говорили о лорде Джессапе?

– Потому что он единственный из братьев, кто постоянно попадает в беду.

– А как вы охарактеризуете Гейбриела во Франции? Я бы и его жизнь назвал бедой.

– Не совсем. По крайней мере, это не то, что я имею в виду. Гейбриел находился там для того, чтобы изучать науки, и был застигнут войной, которая принесла несчастливые последствия.

– Я притворюсь, что вижу различия, потому что знаю Гейбриела и не замечаю в его жизни ничего такого, что привело бы его к такому ужасному действию, как похищение.

– Хорошо. Спасибо. А Дэвид настолько же честный, насколько лимон – кислый. Он в нескольких словах объяснил бы Лину суть вопроса.

– Итак. – Майкл сел на кресло напротив Оливии и подался вперед. – Стало быть, это ваш брат, который играет. Но есть еще один, который находится в центре этой ситуации. Этот брат, которого вы забыли упомянуть: герцог.

Глава 33

– Вы думаете, что Линфорд знает о похищении больше, чем он говорит? – Она выпрямилась и обиженно добавила: – Линфорд никогда не позволит себе ввязываться в такую ситуацию.

– Вы основываетесь на собственном представлении о его превосходстве. Или, может, у вас есть доказательства? – Майкл откинулся на спинку кресла.

– Прежде всего земля, которой он владеет, принадлежит ему по праву титула. – Чувствовалось, что она несколько раздражена тем, что ей приходится растолковывать очевидные истины. – Вся земля представляет собой герцогское имущество и не может быть продана, даже если от этого будет зависеть спасение его сына. Это интересная информация.

– У него есть собственное состояние? Или, может, земля, которой владеет его жена?

– Его собственное состояние заключается не в земле.

Должно быть, на лице Майкла отразилось удивление.

– Да, это не вполне обычно, но сколько раз я вам говорила, что наш отец испытал сильное влияние событий во Франции? Он имел долю в целом ряде коммерческих предприятий, начиная от шахт и кончая каналами.

– Голова идет кругом при мысли о том, что это возможно. – Майкл считал герцога консервативным, даже реакционным. Было трудно представить, что новые веяния в науке и коммерции могут привлечь его внимание. Майкл слишком поздно снова включился в то, что говорит Оливия, чтобы понять подробности.

– Это такая печь, которую захочет иметь любой повар. В ней любой может делать очень хорошую выпечку.

Похоже, Оливия снова пустилась развивать свою любимую идею о совершенствовании процесса выпечки. Еда – это все, о чем она думает. Пока она говорила об этом, Майкл задал себе вопрос, не является ли это ее увлечение своего рода заменителем в силу отсутствия других страстей в ее жизни? Он откашлялся и вернул свои мысли к тому, что было сейчас важным, с удовольствием наблюдая за движением ее губ, пока она не остановилась, чтобы перевести дыхание.