Поцелуй змеи

Вероятно, еще не успев избавиться от жуткого настроения, я никак не мог представить себе на месте этого вялого человека того самого Полуночника Таня, который всегда выделялся своим красноречием. Наш так называемый обмен приветствиями вылился в мое соло, причем казалось, что мои волнение и ностальгические чувства не слишком приятны старому товарищу. Все это время Лао Тань лишь изредка поглядывал на меня, оставаясь таким же безучастным, как торчавшая из воды каменная глыба. Слушая мою трескотню, он ни разу даже не отреагировал, что вызвало у меня еще больше подозрений насчет того, что не все, кажется, нормально в его жизни.

– Послушай, Лао Тань, а хочешь увидеть наших?

Вкратце обрисовав ему цель нашего приезда сюда, я понял, что говорить нам особо не о чем, поэтому, задавая этот вопрос, хотел лишь закруглить разговор. В ответ Лао Тань в полном молчании провел ладонью по своим волосам, а лучше сказать, по своей монашеской лысине. Казалось, он что-то обдумывает. Поглаживание мнимых волос выглядело абсурдно. Я прекрасно помнил, как в годы учебы Лао Тань перед занятиями быстро вытаскивал из потайного кармана куртки короткий коричневый гребешок и символически приглаживал свои и так уже прекрасно зачесанные волосы, после чего отработанным движением резко откидывал голову назад. Весь этот процесс он выполнял, что называется, без сучка и задоринки, на одном дыхании. Глядя на этого почти лысого типа средних лет, я почувствовал, как мои юношеские воспоминания словно замерзли от безжалостной стужи, они стали такими неподатливыми, что теперь их уже было не расшевелить.

– Можно, – скорее по привычке пресно выдавил из себя Лао Тань, разве только для того, чтобы не поставить меня в совсем уж дурацкое положение. Однако вслед за тем он добавил: – Давай так: покажи, где вы остановились, и я подойду чуть позже.

Я предположил, что это была обычная увертка с его стороны и что на самом деле он даже и не думает потом никуда приходить. По его настроению и тону было видно, что он совершенно не горит энтузиазмом встречаться с кем-либо. Так или иначе, прошло слишком много времени с тех пор, как он отделился от нашей компании. Поэтому я с некоторым недоверием указал ему в сторону нашей палатки и машины, но для надежности все-таки назвал ему марку машины и описал цвет палатки. Напоследок я добавил, что для остальных встреча с ним будет настоящим потрясением. Вместо ответа Лао Тань лишь легонько кивнул, затем бесшумно развернулся и быстро удалился, словно простившийся с мирянином буддийский монах.

Да, в тот день у меня создалось впечатление, что я встретил не иначе как монаха-отшельника, его скупость на слова и необычное спокойствие практически выбили меня из колеи. Но тогда кто заставлял его быть Лао Танем, нашим соседом по комнате и вожаком? Моя сумасшедшая радость в первые секунды встречи теперь вдруг непонятно куда улетучилась и сменилась прежним смурным настроением. Для нас четверых эта встреча после стольких лет оказалась судьбоносной.

Сказать по правде, о Лао Тане я знал не больше, чем остальные. Похоже, что среди всех сокурсников женился он раньше всех и раньше всех развелся. Его избранница была известна тем, что любила покрасоваться. Всем, кто когда-либо видел ее, казалось, что она – типичная профурсетка. Потом у этой дамочки случился бурный роман с одним бизнесменом из Гонконга, и вскоре она отправилась вместе с ним на юг, где занималась коммерцией. Некоторое время от нее не поступало никаких известий, из-за этого Лао Таню было стыдно смотреть сослуживцам в глаза. Все ему намекали, что это не дело: ведь если жена убежала с другим мужчиной, то муж автоматически превращался в рогоносца. И вот в один прекрасный день его жена вернулась с твердым намерением развестись, при этом предполагалось, что и квартира, и сбережения остаются Лао Таню. И сын, разумеется, тоже. Но несмотря на то, что эта женщина ушла от него ни с чем, люди все равно считали, что жена обошлась с ним жестоко. После этого Лао Тань уже не участвовал в наших сборищах. Все понимали, что ему приходится опекать сына: быть в одном лице и отцом, и матерью – задача не из легких, так что мало-помалу про него просто забыли. В конце концов, на встречах выпускников принято пускать пыль в глаза и рассказывать, кто сколько трудностей преодолел, чтобы достичь определенных высот. Кому хочется говорить исключительно о своих поражениях? Такие социальные животные, как люди, то и дело исподтишка меряются друг с другом: сперва – успеваемостью и полученным образованием, потом – должностью, домом и машиной, связями и карьерным ростом. При этом счастливчики в душе самодовольно потирают руки, а неудачники впадают в хандру.

Когда же Лао Тань с большим трудом поставил сына на ноги, та дамочка возьми и заявись снова. Увешанная драгоценностями, разодетая в пух и прах, ни дать ни взять состоятельная леди, на сей раз она принялась бороться за сына. Сперва она предложила Лао Таню кругленькую сумму, вполне достаточную для безбедного существования на всю оставшуюся жизнь. Такая беспринципность разозлила Лао Таня. На сей раз он решил, что будет гнуть свою линию до конца, поэтому клятвенно заверил ее, что намерен судиться. И вдруг, в самый ключевой момент распри, их сын пропал без вести. Сперва женщина не сомневалась, что это происки Лао Таня, который специально спрятал сына. Лао Тань в свою очередь подозревал подлые махинации со стороны бывшей жены. Пока каждый из них стоял на своем, им позвонил незнакомец и сообщил, что их сын находится в руках бандитов, которые в обмен на пацана срочно требуют выкуп в двести тысяч наличными при встрече. А потом случилось страшное: из-за того, что бывшие супруги не смогли объединить усилия, замешкались и не выполнили условий бандитов, те пошли на крайний шаг и убили заложника…

Все эти годы, едва у нас заходила речь о Лао Тане, мы лишь, вздыхая, качали головами: ведь это уму непостижимо, он был таким умным и правильным, таким красноречивым, а тут не смог уступить какой-то бабе?

Часто бывает, что, неожиданно встречая кого-либо, ты особо не задумываешься, для чего нужна была эта встреча, а постфактум становится понятно, что все в этой жизни случается не просто так. Пока в голове моей крутились два образа Лао Таня, прежнего и нынешнего, я, словно сквозь сон, добрел до нашего лагеря. Уже представляя, как сообщу приятелям эту удивительную новость, я вдруг обнаружил, что машина исчезла, а в палатке не осталось ни души, лишь валяются в беспорядке собранные мною ветки, которые, видимо, кто-то со зла распинал. Я даже не сомневался, что это сделал Чжао Цзянь. Когда я мыл машину, то забыл вытащить из замка зажигания ключ, так что наверняка он, разозлившись, посадил девицу в машину и укатил с ней обратно.

Ну и замечательно, ее изначально не стоило брать с собой. Вспомнив, что вот-вот сюда должен прийти Лао Тань, я подумал: если бы здесь осталась та девица, то атмосфера уже не располагала бы к нормальному разговору, а так волноваться в этом плане не о чем. В рощице царило полное безмолвие, полуденное солнце, пробиваясь сквозь листву, украсило палатку пятнистыми бликами. Я улегся внутри и, подложив руки под голову, любовался игрой света, похожей на мигание тысяч огоньков, и очень скоро в моей памяти снова отчетливо всплыли сцены из нашей далекой студенческой жизни.

Когда в общежитии выключали свет, стоило парням улечься на кровати, как разговоры начинали вертеться вокруг какой-нибудь девушки. Словно хирурги, мы совершенно беззастенчиво принимались в разговоре «расчленять» ее с головы до ног, подвергая тщательному анализу все части ее тела: глаза, нос, губы, подбородок, грудь, ягодицы и т. д. Конечно же, по большей части мы опирались лишь на свои фантазии, поскольку никто из нас не имел возможности рассмотреть девушку во всех деталях. И пока мы наперебой делились друг с другом смелыми фантазиями, Лао Тань, словно высококлассный профи, вставлял какую-нибудь фразочку типа: «Ничего-то вы не смыслите. Оценивая женщину, прежде всего нужно обращать внимание на ее умение преподносить себя, а именно на ее изящные манеры: она должна быть сдержанной и элегантной, должна держаться с достоинством, соблюдать этикет. А вы обсуждаете женщин, словно какой-нибудь скот на рынке; не разговор, а сплошная пошлятина!» В общем, в самый разгар фантазирования Лао Тань словно окатывал нас ушатом ледяной воды, и мы раболепно повиновались ему, превращаясь в жадных слушателей. Наступало его время, время так называемого Полуночника Таня, и он просвещал нас, напоминая радиоведущего какой-нибудь поздней передачи для взрослых.

Частенько в такую минуту Чжао Цзянь начинал своим сиплым голоском изображать позывные центрального радио: «Пип-пип-пип, пошел последний отсчет, 22.00, время Полуночника Таня!» И тогда Лао Тань с самым серьезным видом прочищал горло и начинал вещать. Он говорил, что внешний облик женщины, безусловно, важен, женщина украшает себя для того, чтобы кому-то нравиться. Любимая наложница последнего правителя династии Шан [4] Да-цзи была красива, словно ангел, однако нутро ее было хуже, чем у ехидны. Подобные ей дамочки напоминают ядовитый цветок или отравленное вино: едва к такой прикасается мужчина, как его ждет верная смерть. Еще он рассказывал, что во всем романе «Сон в красном тереме» нет ни одного описания того, как выглядели грудь, ноги или ягодицы Линь Дайюй, однако никто не может отрицать, что она – самое очаровательное создание в мире и первая из красавиц. Однако такого рода женщины не принадлежат миру людей, Линь Дайюй – это фея, а раз так, то простому смертному она недоступна. Кроме того, он нам объяснял, почему Эмма из романа «Мадам Бовари» является классическим образом мировой литературы. Больше всего в этой героине читателя интригует то, что она то и дело распутничает с любовниками за спиной у собственного мужа, доктора Бовари. Между тем для своего времени она стала героиней, которая сломала все оковы, желая доказать, что женщина должна жить исключительно ради любви, даже если при этом ей приходится как мотыльку лететь на огонь… В те годы мы и правда узнали из уст Лао Таня об очень многих вещах. Он был просто помешан на чтении и к тому же мог похвастать прекрасной памятью, поэтому в состоянии был говорить без остановки, а мы в свою очередь даже не сомневались: такой юноша, как Лао Тань, в любви будет самым счастливым человеком на свете.

4

VI–XI вв. до н. э.

Вскоре с богатой добычей вернулся рыбак. Бухтя что-то себе под нос, Чжоу Цян подошел ко мне и без лишних слов шлепнул об землю нанизанный на ивовый прут улов. Я понял его намек: каждый раз именно на мои плечи ложилась задача вымыть и выпотрошить рыбу. Поскольку лицо Чжоу Цяна закрывали кепка и солнечные очки, я не мог понять, продолжает ли он на меня сердиться. А чего он, собственно, хотел? Мы приехали сюда, чтобы как следует отдохнуть и повеселиться, а он ни с того ни с сего взял и выкинул такой номер, тут любой возмутится. Но когда я сказал ему, что неожиданно столкнулся с Лао Танем, Чжоу Цян тут же приободрился:

– Это замечательно, но как же ты его отпустил?

Тогда я объяснил, что Лао Тань пообещал через какое-то время подойти сам. Только тогда Чжоу Цян вдруг вспомнил про Чжао Цзяня. Когда я честно выложил ему свое мнение о том, что произошло, он мотнул головой, не придавая моим словам особого значения, и лишь тихонько пробормотал:

– Не мужик, а размазня, только и знает, что волочиться за юбками.

Настроение мое сразу улучшилось, в душе все больше крепла уверенность, что в недавнем разговоре с ним я несколько перегнул палку. Мне даже показалось, что, возможно, я зря его оклеветал. С другой стороны, какой резон был обманывать меня той девице? Ведь если ее обман раскроется, она опорочит саму себя. Однако точно так же, как протрезвевшим пьяницам не хочется вспоминать прошлое, мне ужасно не хотелось возвращаться к этому инциденту.