Почему Всегда Я? Part II

— Не стой блядь столбом. — грозно бросила женщина собаке, не поднимая глаз, — Поищи аптечку.

Зед сорвался с места и скрылся в конце коридора. Не найдя ничего полезного, Нэнси быстро вернулась к Рыжей, оторвав напоследок — относительно чистый рукав от одежды трупа.

— Мак! МакКензи!!! Не смей отрубаться! Слышишь?! — Арчер в полуобморочном состоянии, тянула руку к подруге. Штурман сложила в несколько раз кусок ткани и прижала к лицу Рыжей. Боль привела ее в чувства. — Прижми и не отпускай! Давай! Встаем!!!!!

Распинав Кэссиди и с огромным усилием подняв его с пола — женщины потихоньку потащили мужчину на себе, припрыгивающего при каждом неровном шаге. Спуск по лестнице показался невыносимо долгим, тянувшемся целую вечность. Поддерживая друг друга, раненные, грязные, измотанные — один мужчина и две женщины — прикладывали уйму усилий на каждую несчастную ступеньку лестницы, ведущей вниз. Выйдя наружу из здания, что все больше и больше охватывалось огнем — троица увидела Зеда, заходящегося басистым лаем, рядом с одиноко брошенным бронетранспортером. У «машины поддержки пехоты» был отворена откидная аппарель со стороны кормы, словно приглашая войти. Потребовалось еще какое-то время, чтобы всем забраться внутрь и разобраться с управлением. Здесь и обнаружилась весьма хорошая аптечка, сразу же пустившаяся в дело. К счастье, движок ожил достаточно быстро и восьмиколесный БТР медленно пополз в южном направлении…

Слишком знакомый свист рассекаемого снарядом воздуха и ожидаемый взрыв следом. Звенящий, громыхающий — содрогающий местность вокруг и оставляющий внушительные воронки на земле под ногами. Столбы непроглядной пыли окутали все кругом. Куски земли перемешиваются с бетонной крошкой и с фрагментами разрываемых зданий, поднятыми в воздух чередой взрывов. Атака застала Странника врасплох. Слишком прицельная. Слишком уверенная. Она не была похожа на пристрелку. Орудия били точно, зная наверняка куда отправить следующий снаряд. Нужно быстрее продвигаться вперед, как можно дальше от здания госпиталя. Очередной взрыв в опасной близости и стена одной из построек разлетается на сотни кусков, будто разорвалась изнутри, как какая-нибудь тоненькая целлофановая упаковка — не в силах совладать с непомерным внутренним давлением. Странника отшвырнуло в сторону ударной волной, присыпав землей. Следующий взрыв — и грунт с асфальтом встает дыбом, поднимаясь все выше, подобно волнам бушующего моря. Нельзя оставаться на месте. Если не убьет бомбардировкой — похоронит под обломками. Хотя бы найти укрытие. Но канонада артиллерии не смолкает, набирая обороты все больше и больше. От взрывов уже не слышно даже собственного сердцебиения. Только протяжный звон в ушах, которому не видно ни конца ни края. Рассыпается на глазах еще одно здание как карточный домик — и мелкие обломки вперемешку с пластами бетона и вырванными железными прутьями разлетаются в стороны, будто не весят совсем ничего. На коленях. На брюхе. Лицом по стеклу. Ползком перебравшись в «новенькую» воронку, с все еще дымящимися, обугленными краями — Он упал ничком и накрыв голову руками, вжался в землю. Мощным потоком вздыбленной ввысь земли и обломков — Его засыпало почти что полностью.

И тут артобстрел прекратился. Так же внезапно, как и начался. Все действие продлилось не больше трех минут, но по ощущения пролетели сотни часов в бесконечной тряски, от силы которой невозможно толком вздохнуть. Жнецы вступили на территорию обстреливаемой зоны не спеша, практически сразу же по окончанию бомбежки. Прекрасно обмундированные, все как один в хорошей броне и шлемах. Несущие на себе внушительное вооружение и боезапас к нему. При поддержке техники. С расстановкой и толком осматриваясь по сторонам, шли бойцы все же в напряженном и тягостном молчании — созерцая вокруг себя кошмарные разрушения. Территория в больше чем две мили превратилась в дымящиеся руины за считанные минуты. Отдельные маленькие языки колышущегося огня виднелись тут и там, постепенно набирая силу. Так и осталось неизвестным, погиб ли кто-то из самого лагеря во время артобстрела. Тел видно не было. Никаких. Если и были жертвы, то они остались похоронены под руинами и обломками. Медленно продвигая все дальше по разбомбленной местности и сохраняя благоговейное молчание; с каждым шагом углубляясь в эпицентр действия — солдаты все больше убеждались в мысли, что все закончилось.

Одного из бойцов внезапно привлек тихий шорох осыпающейся земли, раздавшийся за его спиной. Солдат, в полном защитном обмундирование и с пулеметом в руках — что придавало определенной уверенности его движениям — обернулся и сделала пару шагов вперед. Еще пара военных находившихся поблизости, подались за ним следом.

Они застыли на месте и только тупо моргали, когда перед ним словно из под земли, медленно поднялся человек. Голова Его была опушена вниз, а грудь высоко вздымалась в глубоких и тяжелых вздохах. Солдаты недоуменно переглянулись между собой, а стоявший ближе всех — осторожно протянул руку в «выжившему» после бомбардировки, на всякий случай не опуская оружия. Человек резко и одержимо, совсем не по-человечески, дернул головой в сторону. От такого внезапного «телодвижения» солдаты вздрогнули и невольно отпрянули. С уцелевшего осыпалась сухая, иссушенная земля, что придавало еще большего сходства, с поднявшимся из могилы мертвецом.

«Восставший» поднял глаза и ухмыльнулся…

Длинная пулеметная очередь разразила тишину. Все находящиеся здесь бойцы, как по команде ринулись в сторону пальбы. Они только и ждали этого. Звука! Выстрела! Хоть чего-нибудь, черт побери! Первого прибежавшего на звуки стрельбы окатило горячей кровью — потоком хлынувшей прямо в лицо. От неожиданности солдат вскрикнул и тягучая жидкость попала ему в рот. Он закашлялся, согнувшись вдвое — и совершенно не успел понять, как умер. Заблестевшие в полумраке пули впились в тела еще нескольких бойцов, торопящихся к перестрелки. Этого хватило. Кто-то из солдат укрылся и судорожно принялся искать цель. Но большинство ответили, начав стрельбу без разбора — а страх подхлестнул и всех остальных. Заговорили стволы, разражаясь бурным, раскаленным гомоном. А один единственный человек, подобно урагану пробивался сквозь живые ряды противника, разрывая их на части. Безостановочная стрельба. Опустевшее оружие летит прочь, и новый ствол вырванный из рук следующей жертвы — оскаливается в сторону бывшего хозяина. Это не было боем в привычном понимание слова. Безумие. Рукопашная — слившаяся в яростную стрельбу в упор. Удар локтем и кровь хлынула из носа по лицу солдата, а его самого резко разворачивают в сторону своих же и используют как щит. Мертв, как и все другие. Уклонение, и удар что пытался нанести другой солдат прикладом автомата, проходит мимо, не достигнув цели. Но рука перехватывается на лету — и ствол оружия оказывается направлен на него. Выражение ужаса не успевает отразится на лице солдата и пуля прошивает голову. Несколько укрывшихся за крупным куском обвалившейся стены. Неплохо. Поддерживают друг друга огнем. Даже достают Странника раскаленным свинцом. Он убил их падая на землю, но тут же вскочил — продолжая безумную пляску смерти. Разорвавшиеся патроны в подсумках одного солдата, сдетонировавшие от попадания — прошивают тело несчастного. Изо всех сил пытающейся укрыться боец — с диким ужасом в глазах, отползающий, мычащий от боли, с зияющей пустотой — фонтанирующей кровью в том месте, где должна была быть нижняя челюсть. Осколок гранаты раздробил черепную коробку другого солдата. Стоящего рядом вывернуло против воли, когда ошметки мозга угодили в рот. Поток крови заливает глаза одному бойцу, когда находящийся рядом на небольшой возвышенности солдат — падает замертво, без головы. Крики людей, разрывы гранат и иступленная стрельба без меры — все сливается в единый, протяжный вой. Он не знает — жив Он или уже мертв? Но Странник улыбается. Он жмет на курок — значит Он еще живет! Сейчас — Он живет!!! У кого-то из солдат оказались при себе зажигательные гранаты. Взрыв термита похож на электросварку, и раны он наносит поистине ужасные. Термит выжигает дыры насквозь, независимо от толщины брони. Одна из таких гранат, не успевает отправится в полет и падает к ногам сраженного выстрелом бойца. Находившихся поблизости охватывает пламя — расплавляя их тела при температуре свыше 2000 градусов. Никакого спасения. Лишь долгая и мучительная смерть. Обыкновенные гранаты детонируют одна за другой — раня осколками тех, кому они вовсе не предназначались. Огонь крупнокалиберного пулемета выкашивает ряды солдат — пытаясь достать одну единственную цель, но вскоре захлебывается во взрыве — перевернувшим автомобиль, на котором был установлен. Истошный крик одного из солдат, зажимающего кровоточащий ошметок оторванной руки — прекращается с мощным ударом ботинка Чудовища, вмявшим лицо внутрь черепа. Объятые огнем, пытающиеся сбить пламя катаясь как бешеные по земле или несущиеся прочь в агонии мучительной боли солдаты Жнецов — только больше распространяют огонь, цепляя тех кто еще цел. Взрыв очередного транспорта и бронированная махина расплющила собой несколько человек, укрывшихся за ее бортом. Гранатомет восхитительно делает свою работу! От прямого попадания 40-мм гранаты — от бойца остается мокрое омерзительное месиво — шкварчащее в огне или отвратительно растекающееся по ближайшей стенки. Вновь заработала артиллерия — привнося и свою лепту в общую картину кровавого побоища. Ударом артиллерии уничтожает несколько БТРов. От грохота взрывов солдаты не слышат как они кричат. А бессмертное чудовище продолжает свое неустанное движение — унося все больше и больше жизней, с каждым шагом. С каждым метром — не взирая на неисчислимое количество ранения. Оглушенные разрывом снаряда люди валяются на земле — зажимая руками окровавленные уши. Еще живой, неведомо каким образом — пытается отползти человек без нижней части тела. Внутренности перемешиваются с грязью, волочась за еще живым мертвецом. Лишившийся ноги солдат орет в беспамятстве, не в силах даже отвести обезумевшего взгляда от оторванной конечности. Выстрелы не прекращаются и уже совершенно не понятно, кто еще способен вести сражение в самом сердце Врат Ада — раскрывшихся в эту ночь, в Форте Брэгг.

Но все становится еще «веселее», когда артиллерия замолкает и над полем битвы возникает вертолет. Жнецы все же смогли поднять в воздух «вертушку». Странник даже на долю секунду усмехнулся: «Отчего же одну?!» Похоже, умеющих управлять вертолетом больше не нашлось. Или вертолеты закончились. Но и одного достаточно. Ведь эта летающая дрянь несет на себе подозрительно знакомый продолговатый заряд. Да… Феникс не ошибся. Пламя напалма мгновенно охватывает широкой полосой значительную часть клочка земли — превратившуюся в местный филиал преисподней. Живая сила у противника на исходе, это очевидно. Сейчас не время вести счет! Вертушка идет на разворот, а бортовой стрелок начинает палит длинной очередью из станкового пулемета. Звучащий как один сплошной гул, сверкающий луч огня Минигана — выстрачивает широченные борозды на поле резни, освещаемой пламенем горящих, и порой еще живых людей. Отступающие бойцы были настигнуты безжалостным стрелком, не разбирающим с высоты полеты где «свои», а где «чужие».

«Чужой», если быть точным.

В Штабе уже были в курсе того что противник — один единственный человек. Сказать что Кудроу был в бешенстве, не сказать ничего! Его последний приказ был бросить все силы на уничтожение цели. «Последний» — потому что все больше оставшихся в живых — предпочитали спасаться бегством. Это касается и не успевших придти подкреплений, к взводу уже покойного Виссона; и практически всех сидящих в ГенШтабе базы связистов и прочих, малозначащих членов Жнецов. Приказ о ударе напалмом — Йозеф Кудроу уже отдавал самолично — надрываясь оря в радиоприемник. Его невообразимо трясло от бешенства и злобы, которая все больше сменялась паникой. Страхом. А когда до генерал-майор окончательно дошло, что все кончено… пришло… безразличие? Да, наверно это правильное определение… Покинув командный пункт — проходя мимо тел тех, кого он пристрелил сам «за попытку дезертирства» — Кудроу в беспамятстве поднялся к себе в кабинет.

Напалмовый огонь охватывал все больше территории, грозясь объединиться с уже полыхающим до этого пожаром в других частях Форта Брэгг. Убираясь как можно дальше от неумолимого пожара беспощадно испепеляющего все на своем пути — Странник неудачно вылетел на открытую местность, где Его засекла «упрямая вертушка» — продолжающая кружить над лагерем. Патроны кончились давно; от умопомрачительно бега не было никакой возможности найти хоть что-то стреляющее; не оставалось ничего другого как драпать. Причем, как можно скорее. И это было правильным решением. Нет, не потому, что другого выхода не осталось. Разве Феникс когда-то убегал от сражений?! Конечно же нет! Несся Он из последних сил, на одной только силе воли — к определенному месту. Ведь впереди маячили брошенные гаубицы М777 — доставившие столько проблем, в виде 155-мм, сорокакилограммовых, осколочно-фугасных «посылок». Достигнув одного из орудий, наиболее точно «смотрящее» в сторону вертушки, Он быстро осмотрел с чем имеет дело. Не так то просто заставить работать огромную четырех тонную хрень. Особенно, когда для управления одной такой гаубицей — требуется расчет в пять человек. Пришлось попотеть. Едва не надорвавшись, пока заряжал один снаряд — Он почувствовав себя поистине погано; ощутив все множество собственных ранений; упадок сил, да и вообще близкое приближение конца — Странник понял, что выстрел, у него только один. Вращая поворотные ручки как очумевший — Он все же не успел навестись как следует. К тому же, наводится приходилось по слуху. Вертушка вынырнула из-за плотной завесы черного дыма — переливаясь отблесками пламени, бушующего под ней. И грохнул выстрел…

Странник бы с радостью сказал, что видел в последнее мгновение недоумение и удивление на морде пилота, но это было бы не правдой. Все еще продолжая крутить ручку поворота ствола, целясь по наитию и совершенно не глядя ни на какого пилота — Он дернул за спуск. Остервенело. Как в последний раз. С яростным криком. Снаряд прорезал себе колею по левому борту вертолета и сдетонировал у хвостового винта. Вертушку закружило юлой, она накренилась на бок и рухнула о земь — разлетевшись красочным бабахом.

Феникс упал на колени.

Придя в себя и совершенно не понимая почему Он все еще жив — Странник в забытье направился к входу самого большого из всех зданий. Здание Генерального Штаба Армии. Не чувствуя уже абсолютно ничего; не ощущая боли пронизывающей ноги при каждом шаге; не осознавая ужасных повреждений организма — фактически разваливающегося на куски; ни предавая значения струям крови — сочившихся из ран на теле и тянувшихся за Ним рваной полосой — Странник продолжал идти. Идти к одной единственной цели. Умереть.