Почему вы пишете смешно?

В первых числах сентября, оставив начатую работу, Ильф и Петров уехали в Гагры. Они увезли с собой множество редакционных поручений и незаконченных дел, а когда в начале октября вернулись в Москву, оказалось, что роман застопорился.

Тут в истории романа намечаются пробелы, которые восполняются с трудом.

Где-то около этого времени Ильф увлекся фотографией, что, по словам Е. Петрова, прервало работу над романом на целый год. В. Ардов рассказывает: «… в тридцатом, кажется, году Ильфа заинтересовал фотоаппарат „лейка“ — тогда они были внове. Фотографирование было для Ильфа еще одним способом поглубже залезать в делишки этой планеты. Ильф стал страстным фотографом-любителем. Он снимал с утра до ночи: родных, друзей, знакомых, товарищей по издательству, просто прохожих…

Евгений Петрович жаловался с комической грустью: — Было у меня на книжке восемьсот рублей, и был чудный соавтор. Я одолжил ему мои восемьсот рублей на покупку фотоаппарата. И что же? Нет у меня больше ни денег, ни соавтора… Он только и делает, что снимает, проявляет и печатает. Печатает, проявляет и снимает…»[38]Оба свидетельства, и Е. Петрова и В. Ардова, датированы весьма приблизительно. Между тем, хорошо известно, что осенью 1930 г. Ильф и Петров возобновили интенсивную работу над романом. В ноябре 1930 г. они уже заключают договор на английский перевод романа (правда, все еще «Великого комбинатора», а не «Золотого теленка»). С января 1931 г. «Золотой теленок» печатается в журнале «Тридцать дней», и, хотя Ильф и Петров продолжают дорабатывать финал, пока печатаются первые части, роман выходит в журнале окончательно отшлифованным, авторы уже не будут возвращаться к нему и править его. И при этом рукопись, написанная во второй половине 1930 г., сравнительно чиста. Помарок и поправок в ней мало. Что же, Ильф и Петров, писали свой лучший роман сразу почти набело? А как же высказывание Е. Петрова по поводу того, как трудно писался этот роман? «Писать было трудно… Мы вспоминали о том, как легко писались „12 стульев“, и завидовали собственной молодости. Когда садились писать, в голове не было сюжета. Его выдумывали медленно и упорно» (Е. Петров. «Мой друг Ильф»).

Так вот, я полагаю, что это высказывание относится не к лету 1929 г., когда напористо, с разгону писалась первая часть, и не к осени 1930 г., когда почти набело переписывался роман, а к зиме 1929/30 г. Вооружимся этим предположением и, не боясь вносить уточнения в свидетельства авторов, пересмотрим факты.

Рабочие записи Ильфа по фотографии сохранились. Они датированы январем, февралем и мартом. Это 1930 год. По-видимому, в октябре — декабре 1929 г. Ильф фотографией еще не увлекался. Писатели над чем-то работали, и этим «чем-то» могла быть только вторая часть романа. Работа над ней, должно быть, подвигалась уже не так споро, как над первой.

Вот набросок, который я считаю наиболее ранним для этого периода («Дело № 2», л. 3). Он, вероятно, сделан почти сразу же по возвращении Ильфа и Петрова из Гагр в Москву. Озаглавлен он так: «План „Великого комбинатора“. Часть 1». Но только первые восемь пунктов представляют собой план части первой[39]. С пункта же девятого, с очень приблизительным делением на главы и без деления на части, идет изложение дальнейшего содержания: «Бендер и Балаганов по приезде в Одессу идут в консультацию (подразумевается юридическая консультация. — Л. Я.),попадают на чистку. Чистится ангельский гражданин. Оказывается — Корейко…»

Вчитываясь в план, можно увидеть, как с трудом, «медленно и упорно», придумывался сюжет. Вот сатирики делают записи об осаде, которую начал «великий комбинатор» против подпольного миллионера: «Игра в Шерлока Холмса. Посещение квартиры Корейко в его отсутствие. Игра в открытую. Война объявлена. Корейко одалживает у Остапа 3 рубля».

Потом все это вычеркивается, потому что не решено еще, как появится в романе Зося и какую роль надлежит отвести ей: «В контору нанимается Зося Синицкая (подразумевается контора „Рога и Копыта“. — Л. Я.).Она удивлена бессмысленностью работы в конторе… Зося знакомит Остапа с Корейко». Как все это еще далеко от окончательного сюжета «Золотого теленка»!

Не вместе с Корейко, а значительно позже появляется в плане «учреждение» (все-таки охота за подпольным миллионером не может не привести Остапа в учреждение). Намечаются, еще очень приблизительно, сатирические типы служащих: «липовый общественный работник» (будущий Скумбриевич), «человек с резиновыми факсимиле» (будущий Полыхаев). Вероятно, в Васисуалия Лоханкина воплотится «интеллигент — царь природы». Некоторые записи говорят о намерении включить сатирический материал, уже известный по рассказам Ильфа и Петрова «Гелиотроп» и «Двойная жизнь Портищева». Будущий роман явно поглощает замысел «Летучего голландца».

Но самое поразительное — концовка плана. Привожу ее полностью.

«15. Следствие окончено. Разговор с Корейко.

16. Газовая атака. Крах предприятия. Отъезд на Турксиб.

17, 18, 19, 20. Турксиб. Конкурс лгунов. Смерть Паниковского. Диоген».

План кончается поездкой на Турксиб. Да, да, на Турксиб, хотя Ильф и Петров сами там еще не были. Выходит, мысль о Турксибе явилась до поездки Ильфа и Петрова на Турксиб, до того, как оформилась идея романа под влиянием этой поездки. Они отправляют на Турксиб своих героев, но ни одного конкретного штриха этой поездки в план не вписывают — и не могут вписать. «Конкурс лгунов», «Диоген» — все это извлечено из старых записей и после действительного посещения Средней Азии писателями будет вытеснено новым материалом.

Пока же, готовясь сочинять вторую часть романа, Ильф и Петров разрабатывают (свидетельством этого остался листок 16-а) тему «Геркулеса». Вот отдельные словечки, прибереженные для сцены «чистки», но еще не привязанные окончательно к персонажу: «Бомзе порвал связь с деревней»; «Бомзе и сын» (последнее в романе появилось в виде «Скумбриевич и сын»). Любопытный перечень под названием «Люди в учреждении» («1. Сумасшедший. 2. Общественный работник. 3. Хамелеон. 4. Человек из Америки… 8. Летун-специалист. 9. Человек, которого оценят только после смерти. 10. Человек с резиновыми факсимиле. 11. Чарльз-Анна-Хирам. 12. Графолог» и т. д.). Ильф и Петров как бы собирают все, что хотели бы рассказать о совчиновниках.

В процессе дальнейшей работы этот перечень разделится. Одни из перечисленных характеристик послужат основой для рассказов и в роман так и не войдут. «Человека, которого оценят только после смерти», мы узнаем в рассказе «Обыкновенный Икс» (опубликован в октябре 1930 г.); «Графолога» — в рассказе «Довесок к букве Щ» (опубликован в июне); «Журналисты и сумасшедший дом» — тема для рассказа «На волосок от смерти» (опубликован в июле); «Как умоляли партийного начальника» — для рассказа «Шкуры барабанные» (опубликован в январе того же 1930 г.). Другие персонажи войдут в роман, но уже не появятся в рассказах. Это — «общественный работник» (Скумбриевич), «хамелеон» (Бомзе), «летун-специалист» (Талмудовский), «человек с резиновыми факсимиле» (Полыхаев). И только рассказ «Чарльз-Анна-Хирам», написанный тогда же, осенью 1929 г., позже почти целиком войдет и в роман (правда, при этом американца Чарльза-Анну-Хирама сменит немец Генрих-Мария Заузе).

Постепенно все более проясняется вторая часть. Ее планы становятся все компактней и определенней, в них все меньше персонажей, которым не суждено появиться в романе, и характеристики все законченней.

Один из вариантов такого плана начинается прямо с главы десятой.

«10. Геркулесовцы.

11. Теплая компания: Гомер, Мильтон и Паниковский.

12. Кубрик и дележка.

13. Посещение Корейко и пожар. Открытие конторы.

14. Зиц-председатель. Ксендзы. Начало следствия.

15. Хирам. Талмудовский. Уложитесь в 20 минут.

16. Бомзе. Факсимиле…»[40]

Очевидно, по этому плану (или по какому-то очень к нему близкому) Ильф и Петров и писали осенью 1929 г. вторую часть романа.

До сих пор не найденная эта вторая часть, по-видимому, значительно отличалась от известного нам теперь окончательного текста. Есть основания считать, что она была написана почти вся, и говорит об этом единственный сохранившийся от нее листок. Дело в том, что этот лист ¹¹сохранил авторский номер страницы — 123. Для всякого же, кто видел рукописи «Золотого теленка», эти большие листы убористого почерка Е. Петрова, где на пятидесяти с небольшим страницах умещалась вся первая часть романа, ясно, что 122 листа — это, безусловно, вся первая и превосходящая ее по объему незаконченная вторая часть. Почему незаконченная? «Глава восемнадцатая» — значится на этом листе. Отчеркнуто и оставлено место для заголовка. Затем сплошной текст: по требованию Остапа его подручные устроили ложную тревогу — «пожар!» — в доме, где живет Корейко; Остап хотел узнать, где Корейко держит деньги. Эта ситуация отмечена в приведенном плане, правда, в главе тринадцатой. К сожалению, лист заполнен только на треть…